СОЦИАЛЬНЫЙ "ДАРВИНИЗМ".
«Каким справедливым ни казался бы нам
тот или иной общественный строй, но если
он не способен обеспечить более высокую
производительность труда, он обречен».
Н. Шмелев.
«Допустим, прогресс вне морали. Но я-то
не вне морали! И пусть Колченог лишь песчинка
в их жерновах, я сделаю все, что в моих
силах, чтобы на этой песчинке жернова
остановились».
А.и Б. Стругацкие.
Настроения «социального дарвинизма» сегодня весьма распространены в верхней части социальной лестницы (не говоря уже о правящей и финансовой элите), и, хотя пока не стали официозом, в неявной форме активно насаждаются «сверху». В этой статье я хочу показать, что теория «социального дарвинизма» несостоятельна даже с точки зрения тех целей, которые провозглашают ее адепты.
В основу теории «социального дарвинизма» положен постулат, что внутри каждого человеческого сообщества идет постоянная внутривидовая борьба за выживание, причем в этой борьбе побеждают лучшие и сильнейшие, из чего делается вывод о том, что бедным и слабым следует отказать в любой социальной помощи, чтобы они поскорее вымерли «естественным путем», тогда общая порода человечества улучшится.
Такая позиция обосновывается следующим образом.
Первый довод я уже назвал – «Улучшение человеческой породы».
Второй довод, так сказать, биологический. Жестокая борьба за выживание с вытеснением слабого и неловкого (а также – отягощенного «излишними моральными принципами») объявляется «естественной» и «соответствующей законам природы». Гуманизм, взаимопомощь, поддержка слабого, а, тем более, коммунизм объявляются «противоречащими человеческой природе и законам жизни», а потому «преступными» и «бредовыми».
Третий довод исходит из постулата, что человек по своей природе ленив, и только страх перед нищетой (а еще лучше – голодной смертью) может заставить его интенсивно работать, от этого вид в целом выигрывает.
Четвертый довод гласит, что в условиях естественного отбора и жесткой конкуренции на «вершине» оказываются наиболее талантливые и полезные для общества люди, для деятельности которых на благо общества в этом случае создаются наиболее благоприятные условия.
Пятый довод утверждает, что слабые и неловкие, поставленные в заведомо жесткие условия, стремясь выжить, «закалятся», в результате тоже станут «крутыми», «успешными», что, опять же, скажется положительно на обществе в целом, в частности, на производительности труда. (А ежели кто не сможет – тех не жалко).
Шестой довод ссылается, так сказать, на «историческую практику»: Советский Союз с его системой социальных гарантий рухнул во многом потому, что проиграл миру капитализма по показателю, который сам же для себя считал главным: по производительности труда и восприимчивости к научно-техническому прогрессу. С другой стороны, гитлеровская Германия, страна, где «социальный дарвинизм» был открыто возведен в основу государственной идеологии и политики, к концу войны добилась технологических прорывов, далеко опередивших свое время.
Вывод: чтоб был прогресс, надо давить быдло. Проявим гуманность – прогресс замедлится. Построим коммунизм – вообще все остановится.
Я хочу разбить эту мою статью на две части. В первой хочу доказать научную и логическую несостоятельность вышеприведенных доводов, во второй хочу остановиться на категорической, до терроризма с самопожертвованием, этической неприемлемости для меня теории и практики «социального дарвинизма», даже если бы все вышеприведенные доводы были верны.
Начну с того, что представления о том, что жестокая конкурентная борьба всех со всеми с неизбежным вытеснением из жизни слабого есть универсальный и вечный закон эволюции живого противоречат современному дарвинизму, современным представлениям об эволюции. Поэтому слова «социальный дарвинизм» я беру в кавычки.
Эволюция тоже эволюционирует. На каждом новом этапе естественный отбор сохраняется, но перемещается, так сказать, на более высокий уровень.
Биологической эволюции предшествует эволюция химическая. Конкуренция и естественный отбор идут среди органических молекул. Сохраняются молекулы более стабильные, нестабильные разрушаются и их атомы служат строительным материалом для устойчивых молекул.
Но вот химическая эволюция привела к образованию клеточных организмов. Конкуренция и естественный отбор продолжаются – но уже между клеточными организмами. Внутри клетки естественного отбора уже нет именно потому, что он существует между клетками: для нормального функционирования клетке нужна каждая молекула в своей структуре и каждая органелла; та клетка, в которой митохондрии начинают конкурировать между собой с вытеснением слабейших, неизбежно проиграет энергетически и будет вытеснена из биоценоза. Конечно, эволюция клеточных структур и отдельных молекул продолжается, но уже за счет «давления естественного отбора», возникающего в результате конкуренции между клетками.
Затем возникают многоклеточные организмы, и здесь конкуренция и естественный отбор переходят на следующий уровень – на уровень конкуренции между целыми организмами. Внутри организма конкуренции между клетками нет, клетка мозга и клетка сердца не конкурирует с соседними подобными клетками. Если такая «конкуренция» возникает (например, при некоторых аутоимунных заболеваниях), организм в целом (а, значит, и составляющие его структуры) неизбежно будут вытеснены естественным отбором на организменном уровне.
Если по аналогии экстраполировать эту тенденцию на человека и человеческое общество, то тут следует учесть еще один фактор, который я в статье «Социальный прогресс с точки зрения критериев биологической эволюции» назвал «информационным критерием эволюции».
Дело в том, что по мере развития производительных сил возрастает роль информации, которой располагает и которую способно использовать в своих интересах данное человеческое сообщество. И то сообщество, которое может использовать в своих интересах больший объем информации, получает преимущество в конкурентной борьбе с другими сообществами. А носителем информации является КАЖДЫЙ индивидуум, каждый человек. У каждого есть не только образование, но и свой НЕПОВТОРИМЫЙ
жизненный опыт, и, обусловленный этим, свой, неповторимый, взгляд на Мир, и на профессиональные, и на общие вопросы. Поэтому по мере развития производительных сил ВОЗРАСТАЕТ для каждого данного сообщества важность каждой входящей в него человеческой личности.
То сообщество, внутри которого сильные и наглые вытесняют из жизни тех, кто послабее, конечно, воспитает «крутых» воинов-одиночек, но в конечном итоге проиграет в борьбе с природой и в конкурентной борьбе с другими человеческими сообществами, в которых стараются сохранить жизнь каждого человека, а, следовательно, и информацию, которую он в себе несет, и которая может при определенных обстоятельствах быть полезной для данного сообщества. Этот фактор действует тем сильнее, чем выше уровень производительных сил Человечества, то есть, чем сложнее труд, чем больших знаний и навыков он требует, чем больше «завязанность» между собой всех производств и всех родов деятельности. То есть, влияние этого фактора, а, значит, и ценность каждой человеческой жизни внутри сообщества возрастают по мере прогресса Человечества.
Получается, что чем МЕНЬШЕ естественный отбор действует между индивидуумами внутри сообщества, тем БОЛЬШЕ у этого сообщества шансов победить в естественном отборе, который идет уже на уровне сообществ.
В 60-е годы был написан рассказ Игоря Росоховатского «Сигом и создатель». Этот рассказ я считаю хорошей прививкой от «социального дарвинизма». В этом рассказе немецкий ученый-нацист создает киборга, обладающего уникальными способностями (защитное поле, невидимость, левитация, мощнейшее оружие), рассчитывая, видимо, с помощью этого киборга захватить власть. Киборг лишен каких-либо человеческих эмоций и может рассуждать только строго логически. Ученый внушает киборгу идею об эволюционной целесообразности истребления слабых (ссылаясь на пример Спарты, где слабых и больных детей сбрасывали со скалы), и отпускает в Мир «улучшать человеческий род». Но киборг, нарушив запрет создателя, посещает библиотеки, и с помощью одной только логики приходит к выводу о бесценности каждой человеческой жизни: «Ты знаешь, почему Спарта не стала владычицей Мира? Потому что она не дала Миру ни ученых, ни музыкантов. Только воинов, которых в конце концов просто перекупили».
Сама постановка вопроса, что в человеческом обществе должно быть все «как в природе» весьма сомнительна. Если следовать этой логике, то надо отказаться и от медицины, и от техносферы, жить собирательством и охотой. Человек тем и отличается от
животных, что преодолел действие слепых законов природы, перешел из «царства необходимости» в «царство свободы». Хотя, впрочем, и сам этот переход тоже обусловлен другими, более сложными законами природы, или даже теми же, но действующими иначе, на более высоком уровне.
Теперь – к вопросу о трудовой мотивации. Страх (перед тюрьмой, расстрелом, побоями, голодом, нищетой, бездомностью, бесперспективностью) стимулирует только нетворческий труд (это может быть и высококвалифицированный труд, например, инженера, лаборанта или расчетчика, но это все равно труд по заданному шаблону, не требующий самостоятельного творческого поиска). Но все истинно новое (в науке, искусстве) создается творческими людьми, подвижниками, способными творить хоть во дворце, хоть в подвале, вне зависимости от наличия или отсутствия вознаграждения или наказания. И по мере развития Человечества доля творческого труда должна возрастать.
В обществе «социального дарвинизма» творческие натуры оказываются в крайне неблагоприятном положении (примеров тому в истории и в художественной литературе великое множество). Во-первых, потому, что по настоящему новаторские идеи часто опережают свое время, а потому вступают в противоречие с общепринятыми взглядами и получают признание (а, следовательно, и материальное вознаграждение) уже после смерти автора. Во-вторых, потому, что творческие натуры – это часто люди «не от Мира сего», а потому в «социал-дарвинистском» обществе иногда вытесняются из жизни прежде, чем их талант успевает развиться. Оговорюсь, что советское общество с его бюрократизмом и склонностью к уравниловке не любило людей нестандартных и творческих, но оно, благодаря развитой системе социальных гарантий, позволяло этим людям хотя бы выжить (к годам массовых репрессий счет особый).
Неверным считаю утверждение, что если не будет страха перед бездомностью и нищетой, то люди перестанут работать. Существуют и другие виды мотивации труда помимо страха и жадности (см. мою работу «Социальный прогресс с точки зрения критериев биологической эволюции»). Например, профессиональный долг, чувство ответственности, научное любопытство, стремление самоутвердиться, соображения престижа, желание помочь друзьям и близким людям, патриотизм, и, наконец, прямое стремление принести пользу обществу (хотя последнее сегодня и осмеивается, и даже, как, например, в книге А. Цыпко «Насилие лжи», объявляется «социально опасным»).
Какой из этих видов мотивации будет преобладать, зависит от множества факторов, в том числе от врожденных свойств человека, условий воспитания и формирования личности, его отношения к конкретному роду деятельности, общей жизненной позиции, господствующей в обществе идеологией, настроений в ближайшем окружении, влияния пропаганды, но в конечном итоге – от уровня развития производительных сил, так как чем выше уровень технологии и сложнее труд, тем более сложной трудовой мотивации он требует.
Из той же серии утверждение, что если все бедные и слабые будут обеспечиваться льготами и пособиями, то, ради получения этих льгот и пособий, бедными и слабыми станут прикидываться все остальные, в результате производство и прогресс остановятся.
Это утверждение исходит из ложного тезиса о «природной порочности» человека, который, якобы, без «палки» будет стремиться только к безделию и удовлетворению своих биологических потребностей. На самом деле человек не плох и не хорош, его трудовая этика во многом определяется внешними факторами, такими, например, как воспитание и господствующая в обществе этическая позиция. Мы знаем массу примеров, когда люди, имея право на льготы, отказывались от них по идейным или этическим соображениям. Так что кто-то побежит записываться в инвалиды, а кто-то - нет, даже имея на это полное право. А вот осознание того, что, в случае чего, общество тебя всегда подстрахует, даст человеку ощущение тыла, избавит от навязчивых стрессов, что, в конечном счете положительно скажется и на прогрессе, и на производстве.
Еще в качестве довода наши противники обычно приводят неудачу всех предшествующих коммунистических экспериментов, и, прежде всего – отставание Советского Союза с его системой социальных гарантий от стран Запада в сфере научно-технического прогресса. Но итог советского «коммунистического эксперимента» совсем не так однозначен, как кажется на первый взгляд.
Во-первых, хоть наша советская Страна и является родиной массовых социальных гарантий, реализованы эти принципы были не сразу и не всегда. Социалистический принцип «кто не работает, тот не ест», если его применять не только к буржуям-рантье и явным бездельникам, это, если вдуматься, очень жестокий принцип, во многом корреспондирующийся с идеями «социального дарвинизма». Массовая система социальных гарантий и «автоматической» поддержки неудачников (в которую входит, в частности, и так порицаемая «рыночниками» система «социально низких цен» на товары и услуги первой необходимости) окончательно сложилась у нас только к 60-м годам.
Во-вторых, в истории Советского Союза был период, когда массовых репрессий уже не было, но не было и «рыночных отношений» в капиталистическом смысле слова, и угроза нищеты над абсолютным большинством населения уже не висела, то есть, не было массовой «принудиловки» в воде «кнута и пряника», и при этом Страна динамично развивалась, причем не только по количественным, но и по качественным показателям, и прочно заняла второе место в Мире. Причем развивались не только «космос» и «оборонка», шло массовое жилищное строительство, быстро рос уровень жизни практически всего населения, было множество инноваций в самых различных областях (позднее забытых). Я имею в виду конец 50-х – начало 60-х годов. Это был очень непродолжительный период, лет 10, не более, но это был период, когда доминирующим мотивом к труду были не страх перед нищетой или репрессиями и не жажда наживы, а те мотивы, которые могут быть отнесены к коммунистическим, и этот период показал – впервые в Истории – очень небольшую часть того, на что способен человек, если он работает по велению сердца, а не под страхом репрессий или нищеты. Только явный фальсификатор Истории может отмахнуться от этого факта или объявить «коммунистической пропагандой».
В третьих. Успехи Запада в сфере научно-технического прогресса во многом обусловлены тем, что они позаимствовали у нас многие элементы социализма, в том числе и систему социальных гарантий, благодаря которой народ Запада, по словам Владимира Лещинского, «избавился даже от материального принуждения, потому что нельзя назвать принуждением выбор между хлебом и пряником» (а не пряником и голодной смертью, как было на том же Западе еще в начале ХХ века). Человек, избавленный от постоянной стрессовой угрозы «потерять все», лучше обучаем, свободнее в творческом поиске, что особенно важно именно для восприятия высоких технологий. Кстати, теперь, после крушения Советского Союза, социальные гарантии и на Западе начинают понемногу сворачиваться, что сначала приведет к видимому ускорению прогресса, а затем к катастрофическому застою, о чем я скажу ниже.
У сторонников «социального дарвинизма» есть очень сильный аргумент. Поскольку в большинстве своем они считают себя либералами, они стесняются этот аргумент приводить, но давайте уж будем до конца откровенны. Речь идет об успехах гитлеровской Германии и других режимов, где коммунисты и социалисты были подавлены, и утвердился жесткий режим (буржуазная диктатура или открытый фашизм), заставляющий человека работать под страхом (расстрела, лагеря или нищеты – не суть важно). Самый безжалостный режим в Истории, гитлеровская Германия, к концу своего существования добилась таких технологических прорывов, что, по сути, определила развитие техники на два последующих десятилетия. Об этом сейчас много пишут: тут и реактивные самолеты, и баллистические ракеты, и подлодки с перекисно-водородным двигателем, и даже летающие тарелки. Так что, загоним «неполноценных» в газовые камеры – и завтра уже будем летать к звездам и освоим термояд?
Нет, и объясню почему. Во-первых, в гитлеровской Германии не все работали «из-под палки». Да, «Фау-2» в Пенемюнде собирали под дулами автоматов рабы с вырванными языками. Но сам фон Браун и разработчики-инженеры в большинстве своем были убежденными нацистами, и работали «за идею», а, значит, «в самой своей работе» были свободны. Другие были увлечены самими техническими идеями, их труд тоже не был трудом «из-под палки». Кто-то хотел славы, денег. А вот от того, кто боялся, как правило, мало пользы в творческом труде: такие обычно стараются «спрятать лицо» и устроиться на незаметную должность (кстати, у нас, когда люди стали разочаровываться в коммунизме и осознавать масштабы репрессий, это проявилось в полной мере и стало одной из причин нашего отставания).
Во-вторых. У меня есть своя теория, объясняющая успехи антикоммунистических режимов, и доказывающая временный характер этих успехов. Я ее называю «принцип чередования фаз». Суть этого принципа в том, что история любого общества включает чередующиеся «мягкие» (относительно гуманные к человеку) и «жесткие» (где людей так или иначе принуждают к труду, силовыми ли методами, страхом ли нищеты - не суть важно). Еще я ввел понятие «творческий потенциал общества». Под творческим потенциалом я понимаю совокупность теоретических знаний (прежде всего в сфере фундаментальных наук), общую картину Мира, необходимую для принципиального выбора направлений развития и практических разработок, уровень культуры и образования в стране, наличие творчески одаренных людей и условия для их реализации, в том числе и наличие образованных людей, способных и готовых выполнять «черновые» операции, не приносящие прямой прибыли, но необходимые для реализации идей, выдвигаемых творческими личностями, научные школы, научная и образовательная база и т.д.
Так вот, я полагаю, что наилучшие условия для накопления и для быстрой реализации творческого потенциала различны. Это – как кинетическая и потенциальная энергия в механике. Творческий потенциал успешнее накапливается обществом в «мягкий» период, с социальной защитой слабых и с меньшим принуждением, потому что голодное брюхи к учению глухо, а страх хорошо воспитывает исполнителей, но не свободных в своих мыслях творческих работников. И потом, для творческого роста человеку необходим резерв свободного времени и возможность этим свободным временем маневрировать, что чаще вероятнее в «мягкий» период. Наоборот, реализуется творческий потенциал (то есть, воплощается в конкретные разработки, штуки, мегатонны и гигабайты) успешнее в условиях «жесткого» режима, который тем или иным способом заставляет людей работать, и при этом еще снижает цену их рабочей силы (в крайнем варианте заставляет, опять же не важно, экономическими методами или под дулом автомата, работать по 16 часов в день за миску похлебки) что, вдобавок, делает выгодными инвестиции в производство. Такое «чередование фаз» прослеживается в ХХ веке и в СССР, и в Германии, и большинстве стран так называемого «экономического чуда».
«Закручивание гаек» дает эффект лишь на сравнительно непродолжительный период, как правило, несколько десятилетий, затем творческий потенциал общества исчерпывается, и, если не изменилось отношение к людям, наступает необратимый застой, а затем деградация (оговорюсь, что я здесь не имею в виду «застой» в СССР 70-х – 80-х годов, у него причины иные). В одном американском фильме в жанре «исторической фантастики» показано, во что превратилась бы Германия к 60-м годам, если бы Гитлер остался у власти…
И самое главное. Чем выше уровень развития производительных сил, тем большую роль играет творческий потенциал, и тем меньший эффект будет давать каждое новое «закручивание гаек». В отсталой Южной Корее с ее бедным, но образованным и трудолюбивым населением введение капитализма по западному образцу привело к колоссальному рывку с выходом на передовые позиции в Мире, но уже в России пока только достигнут доперестроечный уровень ВВП, и то в основном за счет сырьевых отраслей, строительства, сервиса и низкоквалифицированных производств (сборка, упаковка).
Таким образом, СОЦИАЛ-ДАРВИНИСТСКАЯ СИСТЕМА ЛУЧШЕ ОБЕСПЕЧИВАЕТ ПРОГРЕСС НА КОРОТКИХ ИСТОРИЧЕСКИХ ОТРЕЗКАХ, НО ГУМАННАЯ СИСТЕМА С СОЦИАЛЬНЫМИ ГАРАНТИЯМИ И БЕСКОРЫСТНЫМ ТРУДОМ БЕЗ ПРИНУЖДЕНИЯ ЭФФЕКТИВНЕЕ В ДОЛГОВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ.
Мне приходилось слышать, что, если слабых и неловких поставить в заведомо тяжелые условия, то они, стремясь выжить, «закалятся» и станут ловкими и «крутыми».
Но слабые потому и оказались в социальном «низу», что их способность к адаптации ниже, чем у сильных и удачливых, а, значит, и шансов выжить в тяжелых условиях у них меньше. Большая часть их просто погибнет. Допустим, сторонников «социального дарвинизма» это не остановит, но ведь дело на этом не закончится! Я утверждаю, что капитализму для НОРМАЛЬНОГО развития необходимо, чтобы в Мире вцелом были бедные и обездоленные, без этого невозможно сбивать цену на рабочую силу, без чего, в свою очередь, становятся невыгодными инвестиции в экономику. Это значит, что даже если в какой-то момент бедных и слабых не останется, Система будет создавать их вновь и вновь тем или иным способом (войнами, дефолтами, кризисами и т. д.). Так что после «отсева слабых и бедных среди оставшихся снова начнется конкуренция, в результате которой опять появятся «проигравшие», которых опять, согласно логике «социальных дарвинистов», придется «отсеивать».
По той же причине считаю неверными идеи «тренинга» - специальных занятий со слабыми и неловкими, чтобы привить им навыки конкурентной борьбы. Капитализм объективно не заинтересован в том, чтобы бедные и неудачливые перестали быть таковыми, а потому такой «тренинг» сделают либо неэффективным, либо не всеохватывающим, например, он не затронет самых бедных, или часть населения стран 3-го – 4-го Мира, или что-нибудь в этом роде. Или среди прошедших «тренинг» опять начнется конкуренция, и часть из них обязательно проиграет, а потом начнет проигрывать раз за разом, и все вернется на круги своя.
Но даже если предположить, что все мои приведенные здесь рассуждения полностью неверны, и прогресс невозможен без корысти на одном полюсе и страха полной нищеты и бездомности – на другом, то и в этом случае у меня остается еще одно, главное, возражение против «социального дарвинизма»: ЭТИЧЕСКАЯ НЕПРИЕМЛЕМОСТЬ ПРОГРЕССА, ДОСТИГАЕМОГО ЗА СЧЕТ УСИЛЕНИЯ СТРАДАНИЙ И БЕЗ ТОГО НАСТРАДАВШИХСЯ БЕДНЯКОВ И НЕУДАЧНИКОВ.
Нет, я не собираюсь загонять Человечество в бревенчатые избы или в общий деревянный сарай, тем более, что и в эпоху бревенчатых изб жизнь была отнюдь не гуманна к слабым. Но технологический прогресс за счет усиления страданий наиболее слабой части населения так же неприемлем, как и за счет разрушения окружающей среды. Это должно стать безусловным нравственным императивом, что в капиталистическом обществе, я уверен, невозможно.
Технократический подход: «прогресс все спишет» доминирует на всех этапах развития капиталистического общества, и на определенных этапах был присущ и советской социалистической системе (прежде всего в 20-30-е и в послевоенные годы). Но если капитализм от такого подхода не может отказаться по своей природе (в лучшем случае, снимая социальную напряженность в своей стране, «экспортирует» эту проблему, вместе с социально и экологически напряженными технологиями, в «третьи» и «четвертые» страны), то в советской истории был период, когда высокие темпы технологического прогресса шли одновременно с ростом уровня жизни практически всех слоев населения – опять же те же самые 60-е годы.
Пресловутая (кто жил в то время, тот помнит) проблема «нехватки рабочих рук» была, как раз, и обусловлена СЛИШКОМ ВЫСОКИМ (!!!) уровнем жизни советского человека: никто не хотел заниматься грязной тяжелой работой, так как люди были уверены в завтрашнем дне, не боялись нищеты, а потому не пытались удержаться за любую работу любой ценой и старались найти себе работу почище и попрестижнее. Да, мы отставали, у нас из года в год падали темпы роста производства, но такая система для меня предпочтительней, чем нынешняя, когда экономика стремительно развивается, но население России каждый год убывает на полмиллиона человек за счет преждевременной смерти слабых и неприспособленных.
После реставрации капитализма в 1991 году «социальный дарвинизм» принял, по сути, характер официоза. Советник президента Сергей Переслегин сказал в интервью газете «Мир новостей», что людей для подъема экономики надо сделать бездомными и нищими, чтобы они соглашались работать за гроши на самых тяжелых условиях только потому, что хозяин предоставляет койку в общежитии… Это особенно вопиющее издевательство над человеком при нынешних колоссальных масштабах жилищного строительства.
Нынешняя красота Москвы, от небоскребов и шикарных эстакад до заборчиков вокруг газонов, достигнута ценой молчаливых слез тысяч «гастарбайтеров», которые в советское время работали у себя на родине и жили, в общем-то, неплохо, а теперь вынуждены, чтобы обеспечить нормальную жизнь своей семье, работать на чужбине без социальных гарантий, где их, к тому же, обирает полиция, бьют «скинхэды», а местное население называет «чурками», которые «понаехали и сбивают цену на труд». И потому нынешний прогресс – это не мой прогресс. Нижние слои живут в нищете или (в лучшем случае) в страхе перед нищетой и бездомностью, а средние слои живут в страхе перед тем, что окажутся в нижних слоях. И такая ситуация при капитализме сохранится всегда, хоть где-то, хоть на периферии, каких бы высот ни достиг прогресс. А потому – долой ваш прогресс, если он достигнут ценой усиления страданий и без того настрадавшихся бедняков и неудачников! Я согласен обойтись без «мобильника», работать на «286-ом» вместо «Пентиума» и на ЛХМ-е вместо современного ХРОМАСа, смотреть черно-белый телевизор вместо цветного, и даже (о, ужас!) стоять в очереди за колбасой за 2-90, но не жить в постоянном страхе, что после любой крупной ошибки на роботе, которую я могу совершить рано или поздно то ли от усталости, то ли от плохого самочувствия, то ли от стресса, я потеряю сперва работу, а потом, за неуплату, и жилье, а, следовательно, и большую часть имущества, а, следовательно, и социальный статут, а, следовательно, и утрачу шансы выкарабкаться из той пропасти, в которой окажусь я и моя семья, да плюс еще и постоянное чувство вины перед теми, кто находится ниже меня на социальной лестнице, и чьим тяжким трудом куплено мое призрачное и зыбкое «благополучие».
А потому – долой ваше буржуазное общество и ваш замешанный на крови и страхе прогресс! Если в советское время меня радовал каждый новый построенный дом, то теперь я приветствую каждый новый теракт, каждую аварию и даже природную катастрофу. Чем хуже – тем лучше! На должно процветать общество, основанное не «социальном дарвинизме» и все тут! Неправильное это общество, не должно быть его на земле!
Недавно жена нашла в сети выступления богатых и властных людей, выдержанных в духе откровенного социального "дарвинизма". Одна дамочка из богатых заявила, что от нищих пенсионеров надо избавляться, потому что "они не производят ничего, кроме мусора". Еще один ее единомышленник добавил в список тех, от кого надо избавляться, "всяких работяг, врачей и учителей, потому что в будущем они превратятся в нищих пенсионеров, на которых потом придется тратить бюджет". Когда такие настроения воплотятся в реальную политику, 80% населения России ждет смерть. И у этих гадов еще язык поворачивается называть коммунистическую иделогию "преступной"!
Хорошо, что такие записи существуют! Для коммунистов будущего в будущей революции это станет обоснованием для "красного террора" и вынесения расстрельных приговоров ревтрибуналом. И пусть богатые и властные об этом знают, потому что это - единственное, что может заставить их хотя бы на время отказаться от массового социоцида людей, вся "вина" которых лишь в природной "некрутости", либо в том, что они выбрали нужную людям, но низкооплачиваемую профессию.
С.В. 07.10.07