Глава 12.
Середина июля, макушка лета, а в погоде похолодание — жарило два месяца, и теперь вдруг стало прохладно и свежо — так бывает на Урале, это не редкость. Остаётся только ждать у моря погоды (да и от нашей жизни тоже).
А так, посмотришь со стороны, невозможно жить, не совершенствуясь, всё время не меняясь, не преобразовываясь, не подстраиваясь к текучим и всё продвигающимся дальше обстоятельствам, выходя на новые и новые рубежи. Не теряя при этом уровня, самоуважения и собственного достоинства. Надо постоянно развиваться — нынешняя жизнь от нас требует этого. Хоть, вроде, со стороны и остаёшься стоять на одном месте, всё равно двигаешься, продвигаешься, внутренняя-то работа идёт, ведётся постоянно. По всем фронтам надо успевать жить и действовать. Как и что мы оставим своим детям в виде родной страны, зависит от нас самих, а ни от кого-то, ни от другого дяди. Об этом думать нужно уже сейчас и предпринимать, делать конкретные шаги. «А тех, кто молчал, давайте не будем прощать» (А.Башлачев). Если есть, что сказать, то молчать не надо, не стоит, это недопустимо. Это будет неправильно, непорядочно, по-предательски, равноценно измене, преступлению.
Люди все сейчас застресованны до мозга костей, до потери пульса, и как могут бегут различных неловких ситуаций, расслабляясь и отвлекая себя, кто едой, кто выпивкой, кто разными там увлечениями. А действовать-то надо, не убегая, не избегая чего-то или кого-то, а не сдавая позиций, всё претерпевая, собравшись духом, действовать, высказываться, решать наболевшие вопросы, исправляя ошибки, меняя «загнанные» ситуации. Было же и есть в нашей жизни что-то такое, за что мы встанем, восстанем, поднимемся. Например, весь пласт нашей культуры, вся наша родина, малая и большая... Насколько мы дружны, отзывчивы, сплочены, едины, насколько заодно, то и полагает и располагает движение и линию нашей всеобщей жизни. То, какими культурными, образованными, воспитанными, интеллигентными будем, влияет на качество и антураж окружающей жизни. Главное, не обращать на чужой и свой негатив внимания, не брать, не принимать на себя. Умножая вокруг свет и добро, только так и должно поступать, правильно, верно, выдавливая из себя по каплям зло. Мы способны на многое, просто надо следовать выбранному, избранному, нужному пути, не сбиваться с курса. Когда проложенный маршрут окажется уже проторенным, дорожка сама доведёт, проведёт, выведет. Надо только верить себе, верить в себя, знать, куда идёшь, обозначать, прокладывать дальше свой путь, намечать, дорогу, которая ведёт, не только ты по ней идёшь, но и она тебя тоже ведёт. (А.Башлачев).
Пусть даже кажется, что всё сразу чувствуешь и «сечёшь», что и как у людей зашкаливает, захлёстывает, переклинивает. По поводу злоупотреблений ли — благами, кстати, тоже можно злоупотреблять, не одними только вредными привычками и пристрастиями. В этом отношении безучастность, теплохладность, равнодушие к своим (но не других!) слабостям лучше всего — покритичнее к себе и поучастливее, порадушнее, пооткрытее к остальным.
Почему почитаю и люблю свой город — да много в нём схожего с Питером, не говоря о Москве, и множестве других наших прекрасных русских городов. Подъезжаешь к нашему Зауралью, и со всех сторон на тебя сосновые боры, болотца и озерки. (В Петербурге даже станция такая есть, Озерки). Только посуше у нас и нет Финского залива, зато деревья покрепче, повыше, постоеросовее. Песка столько же, солнца и даже побережья — только у них настоящего, а у нас высохшего, древнего, Уральского океана, о котором пел «Наутилус Помпилиус»…
Люди у нас добрые, но где-то в глубине, очень глубоко внутри себя, своей души. На поверхность же выходит одно дурное, или оно, просто лучше видно, бросается в глаза? Поглядишь, так одно хамство, бахвальство и куркульничество кругом. Очень любим заноситься и превозноситься, да вот только нечем особо над другими, всеми остальными, потому и разыскиваются даже самые малейшие поводы и нюансы. Но если по-доброму, по-хорошему, со всем тактом, почтением и уважением, врождённым благородством относиться, то обомлеют на миг, мысленно прикидывая на себя такую манеру поведения. А как поймут, что не такие, что не «допетривают» и не прикинуться будет, то в глазах мелькнёт задорная хитринка и только бровью поведут. А когда сам собой, не деланно такой, а по-настоящему, то цены тебе нет в их глазах — как на диво или диковину какую будут на тебя глядеть. Как и все люди, местные очень ценят прекрасное, хоть и давно отучены от него — видимо, тяга к красоте у нас в крови, и иногда, раз в десять-двадцать лет, происходят проблески и озарения, на людей будто нисходит нечто просветляющее и осеняющее, и они рады лицезреть, столкнуться лицом к лицу, лицезреть его воочию. У нас до боли в глазах и щемлении в груди прекрасна природа, как и дома, храмы и церкви старой застройки исторической части города. Люди довольствуются хотя бы этими видами — ну хоть что-то спасает их от серых будней и беспроглядной жизни.
Сказать, чтобы общий наш уровень был настолько низок, нельзя, но посудите сами — округ одни деревни, селения или же посёлки городского типа. Близ областного центра колония-поселение, а по области исправительные учреждения для малолетних. При малочисленности населения эти показатели ой-как бросаются в глаза, выдуваясь в немаленькие проценты. Другим районам и областям Урала повезло чуть больше из-за более развитой промышленности и производства. У нас же испокон сельское хозяйство, вот земля и вынуждена всё терпеть и сносить, и далеко не лучшие умы остаются или приезжают сюда, в отличие от индустриально-развитых соседей.
До революции, во времена Тобольского уезда Пермской губернии Шадринск был крупным, крепким, зажиточным городом, с ярмарками, множеством церквей, школами, гимназиями, лицеями, реальным училищем, городским садом и театром. Основание нашего краеведческого музея совпало с наступлением в городе советской власти. Большая коллекция археологических, палеонтологических и иных исторических экспонатов предстала глазам первых посетителей. С перемещением в годы войны сюда московского автозавода им.Сталина, в городе стало развиваться производство, промышленность, а вместе с ними и физкультура и спорт, открылись музыкальная и художественная школы. Реальное училище ещё до войны переформировали сначала в учительский, а потом педагогический институт, ныне гуманитарный университет.
Что нравилось в восьмидесятые, что ещё существовала, хоть уже и отмирающая, но ещё развитая советская инфраструктура, с постепенно закрывающимися и останавливающимися предприятиями, но это тогда ещё не было так заметно. За девяностые стихло и «стухло» почти всё наше производство, лишь авто-агрегатный и молочный заводы остались на плаву, каким-то счастливым случаем выжили. И сейчас у нас работают промышленные и производственные предприятия, но уже нет былого размаха и величия.
В двухтысячных заполонили рынок китайские товары, и теперь ещё мы не справляемся с ними конкурировать, а ведь в девяностые открыто смеялись над их соотношением цены и качества. Практически ничего не производя, мы сейчас всё покупаем у других, распродавая свои природные недра и богатства - страна большая, всем хватит. Сырьевая у нас, а не собственнически - производственная экономика. Мы не стремимся осваивать производства и обработку — легче купить у других, кто умеет лучше. Легче продать наши блага и получить за них насущное, это всё равно, что разменивать последние драгоценности на пропитание. Как с индейцами получается.
Что можем мы при таком раскладе, лишь производить, выращивать, делать, обрабатывать, выработать, творить что-то своими руками. Ведь все страны прошли пути промышленных, технических революций, когда от феодально-крепостнического строя и натурального хозяйства переходили через буржуазию к капитализму и рыночной экономике. Кто, что и как может, то и делают, трудятся, развивают, пестуют. Культуру не потеряли, тогда где она и в чём? Ведь должна поддерживаться, если не содержаться, государством. Чтоб не было так тяжко только лишь беспрестанно и беспросветно трудиться, но и получать духовную пищу, подпитку.
В Россию, вспомните, культура начала приходить, проникать с запада из Европы в прорубленное Петром I окно. Так, развились и у нас европейские культурные ценности музыки, литературы, философии. Почему мы так любим и ценим классиков? Потому что в XVIII-XIXвв. было достигнуто очень многое, взяты такие высоты в плане культуры и искусства, которые недостижимы и по сей день. Это было наше, русское, российское Барокко, Возрождение.
У нас же люди бегают, бывает, даже прыгают, толкутся, копошатся, а что именно сделать и как поступить, будто и не знают вовсе. Не задумываются, как жить, как зарабатывать, чему обучаться самим и как и чему обучать своих детей, как спасаться и спасать свою семью. От чего? От зловредных влияний внешнего, окружающего, общественного. Государственного, мирового, технического и технологического, экономического, экологического и много ещё чего.
От чего нам приходится спасаться, чего бежать? Ведь всё сотворённое вокруг цивилизацией — дело наших собственных рук. Мы развили производство и достигли научно-технического прогресса, что не так? Мы рьяно и браво шагали на заводы, сейчас же бежим и страдаем от экономических и экологических катастроф, от перепроизводства и пере-потребления.
Как исправить данную ситуацию? Больше спрашивать с себя, начинать все процессы с самого себя. И вокруг, дай бог, тоже начнут, заразившись твоим положительным примером. Воодушевятся, вдохновятся и тоже станут действовать. Лишь когда увидишь, разглядишь, узришь, что на людей не возымеет действия, тогда можно предпринимать какие-то шаги, объединяясь с теми, кто понимает, кто воспринимает твои идеи, разделяет взгляды и позиции. Людьми зачастую правит, руководит низменное, надо же стремиться, непреклонно и неукоснительно двигаться в сторону лучшего, высшего, честного, правдивого, прекрасного — лишь тогда спасёмся. Ну, и к умеренности, размеренному образу жизни, золотой середине.