Глава десятая. Перерыв
-Несомненно, спал, - согласился редактор, - но беспробудным сном.
-Что вы хотите сказать? – удивился куратор.
-А то что, как настоящий советский человек, верный муж, он мог её и не тараканить.
-Перестаньте употреблять этот глагол. Неприятно.
-Вы что же, Антона Чехова не любите. Вот уж кто оттараканил бесчисленное количество дамочек, одновременно сочинив про Ваньку Жукова.
-У нас работа по Штирлицу, а не по Чехову.
-Ладно. Но если бы ваш любимый писатель Ляндрес…
-Называйте его – Семёнов, прошу вас, - умоляет агент. – Что вы зациклились на его национальности.
-Ок, - отвечает редактор. – Если бы Юлик написал бы хоть масенькую фразочку, типа, - «они занимались любовью везде», даже не перечисляя корриду, горы и рыбалку, я бы поверил.
-А так, значит, не верите?
-Слабо. Но посмотрим плёночки. Может там засняли их coitus.
-Что это за коитус?
-Боженьки мои, офицер, вы не знаете латынь? Честно, не ожидал. Даже школьники знают, что коитус – это совокупление, половой акт, трах, в конце концов, - гребля. Я имею в виду, конечно, байдарки и каноэ.
-Вы озабоченный? – язвительно спрашивает Тычоблин.
-Конечно. Каждый нормальный мужчина озабочен желанием заняться любовью с женщиной. А, ежели, не озабочен, то он, хто?
-Всё, - не отвечает на вопрос офицер, - давайте ваши дурацкие плёнки.
-Очень даже не дурацкие, - с улыбкой на лице произносит редактор. – Там знаете, какая изюминка, или, как сейчас модно говорить, - вишенка на торте?
-Не тяните. Время дорого.
-Ладно. Америкосы, будь они, гады, трижды прокляты, вместе с джапанцами, это по-чешски - японцы, сделали так, что мы можем видеть картинку с любыми лицами. Поясню. Плёнка была старая, черты лица Клавки и Максика восстановить в полном объёме не получалось…
-Вот, ваши хвалёные пиндосы, не могли восстановить, - перебивает его Тычоблин.
-Не в это дело, - отвечает редактор. – Штирлиц хитёр был. Он мазал лицо себе и девице особым кремом, разработанным в лаборатории НКВД, специально, чтобы на фото- и киносъёмке лица получались размытыми.
-А как же он заставлял свою любовницу мазаться?
-Говорил, что очень вредно под испанским солнцем оставлять лицо без защиты…
-Это ей-то, итальянке, выросшей под солнцем Сицилии? – сомневается агент.
-Почём я знаю, - не смущается редактор. – Как-то уговаривал. Может, стращал, что тараканить не будет…
-Я же просил…
-Звиняйте, дядьку, - извиняется Нестор Петрович. – Но вы не дослушали. Мы можем вставлять туда любые лица. Как героя, так и девушки. Хотите Славика Тихонова? Извольте. Причём молодого, как в фильмах «Дело было в Пенькове», или «Мичман Панин», или «ЧП». Но можете других актёров, игравших Исаева. Например, Даниила Страхова или Родиона Нахапетова.
-Правда?
-Правда, одна правда, ничего, кроме правды...
-А у Клаудии чьё личико будет?
-Какое хотите. Любую тальянку-актёрку можно вставить. Софию Лорен, Анку Маньяни, Джину Лолобриджиду, Клаудию Кардинале. Я бы вам советовал посмотреть с Клавкой Кардиналовой. Тёзка, блин.
-Ладно. Давайте молодого Тихонова. Его народ любит. И Кардинале. Где у вас начало?
-Как перечислено в романе – коррида. Представление по убийству быков. А вы знаете, что там специально выращенные бычки? И что им перед выходом укольчик делают? Без укольчика они бы на первой минутке забодали насмерть тореадорчика. Во, даже в рифму получилось. Смотрим?
-Валяйте.
-Только не говорите, что это подстроено. У Мюллера были умелые операторы, - поясняет Нестор Петрович.
Гаснет свет, и на экране стадион, где происходит коррида. Яркие цвета, великолепное изображение.
-Смотрите, мин херц, чичас вы такое увидите...
Общая панорама стадиона.
Затем зритель видит поле, где тореадор вертит свой capote перед мордой быка, то розовой, то жёлтой стороной.
-Отвратительное зрелище, - комментирует Нестор Петрович. – Не люблю гишпанцев, как называли их в начале 19 века в Российской Империи, за аттракцион по убийству, так и китаёзов за то, что они едят собак и кошек.
Тычоблин молчит.
Но вот изображение, стремительно уменьшаясь, приблизившись к трибуне, выхватывает из толпы потных и кричащих болельщиков фигуры Штирлица и Клаудии.
Крупный план со стороны лиц наших героев. Штирлиц сидит спокойно, зато Клаудия постоянно вскакивает и кричит. И вот в очередной раз этого ажиотажа, она, садясь спиной к Штирлицу, как бы случайно опускает на ширинку брюк мужчины свою ладонь и сжимает её. Тут уж вскакивает Штирлиц, то ли от боли, то ли от неожиданности.
-Шабаш, - кричит Тычоблин. – Нажмите на паузу и прекратите это безобразие.
Нестор Петрович останавливает демонстрацию и спрашивает:
-Что вас возмутило, минхерц? Можно я вас так буду называть? По версии графа-писателя Алексашки Толстого, так Меншиков называл императора Петрушу Першего? «Моё сердце». Это на нижне-немецком. На «хох-дойче», конечно, Майн херц, но Лефорт из нижних земель, поэтому Алексашка его копирует. Кстати на этом диалекте лёд – Is (иис), а на хох – Eis(айс). И Айсман в 17-ти мгновениях был бы Иисман. Как вам?
-Что вы меня дурите? – злится агент. – Нижне-, верхне-, да мне по-х это. Зачем позорите товарища Владимирова, а? Это же постановочный кадр. Как могли в 1936 году так хорошо снимать? И ещё. Чтобы эта девица так нагло хватала нашего разведчика за penis и testiculus, не поверю.
-Я в «ах» у.е., - изумился Нестор Петрович. – Так вы знаете латынь, если так называете «хозяйство» Штирлица. Браво, снимаю шляпу…
-А я сниму с вас голову за эту похабель! – кричит агент. – Штирлиц - выдуманный герой, но я всё равно не позволю…
-Но это же реальные кадры, - успокаивает его редактор. – Это советский разведчик, может и не Владимиров-Исаев, а настоящий. И девица реальная. Недаром Ляндрес-Семёнов на деньги КГБ жил в Испании хер знает сколько, когда писал всё это. Почитайте книгу «Испанский вариант». Он в конце пишет: Мадрид-Бургос-Москва. Наслаждался, сука, красотами Испании.
-Тогда не было такой съёмочной миниатюрной аппаратуры, чтобы так снимать. Как операторы их снимали? Наша разведка всё бы узнала.
-Да в причёску женскую, в пучок засунули камеру и снимали. А то, что было или не было… Наша разведка ни-хера не знала. Она знала про ракету ФАУ, про атомную бомбу? Ни penisa ваша, воспетая в фильмах разведка, не знала. Вайс, Штирлиц, Крамер и ещё чёртова уйма чекистов, начиная с фильма «Подвиг разведчика», не знала.
Возразить Тычоблину было нечего, и он сказал:
-Ладно, продолжайте.
Редактор включает демонстрацию.
-Посмотрите, а Максику-то это ндравится.
Но посрамлённый подполковник не отвечает.
-Обратите внимание, - поясняет Тычоблин, - нам сделали дубляж по-русски. Штирлиц говорит голосом молодого Тихонова, а Кардинале - голосом актрисы Ларисы Данилиной.
-Не знаю такую, - отвечает гэбист.
-Естественно, вы же далеки от кино. Вы же работник плаща и кинжала.
-Опять ваши грязные намёки.
Не обращая внимания на реплику, редактор продолжает:
-Данилина продублировало более двухсот отечественных и зарубежных фильмов. В нашем случае, она более всего подходит.
В это время на экране Штирлиц, наконец, заговорил:
-Осторожней, милая, ты могла сделать мне больно.
-А я специально хотела сделать тебе больно, - отвечает девушка, - чтобы ты, в конце концов, обратил на меня внимание, и использовал свою Estoque по назначению.
Они замолкают.
-А почему здесь вставлено иностранное слово? – удивляется куратор.
-Так принято. В 17-ти мгновениях вся немчура гуторит по-русски, но приветствуют при встрече - «Хайль Гитлер».
-Ясно.
-Слава аллаху.
-Что такое – estoque?
-Это шпага, которой матадор убивает быка. Она чуть загнута в конце, и это место называется – muerte. Перевести?
-Это слово я знаю, - отвечает агент. – Патриа о муэрте. Родина или смерть, как говорил Фидель Кастро.
-Ну, вы полиглот.
На экране опять возникает разговор.
-Так я обратил внимание, ты же живёшь со мной в одной квартире, и ты мне очень нравишься, - говорит Штирлиц.
-А мне этого мало, - кричит девушка, обнимая Макса, - мало, мало…
Она страстно целует его, а вокруг них беснуется трибуна, радуясь каждому удачному выпаду тореадора.
-На нас обратят внимание, - волнуется Штирлиц.
-Не обратят, - орёт Клаудиа, стараясь перекричать стадион. – Я хочу заниматься с тобой любовью, как ты не понимаешь. Я хочу, чтобы ты вонзил в меня…
Шум стадиона заглушает слова Клаудии, потому что матадор завалил быка. Бедное животное упало на передние ноги, а потом завалилось на бок, умирая.
-Поехали скорей домой, - кричит она в ухо Штирлицу, потому что вокруг творится невообразимое. – Я так себя довела, что мне надо сменить трусики. Я мокрая, как будто искупалась в горной реке.
-Мы обязательно поедем в горы, - отвечает Макс, вероятно не расслышавший, что сказала ему девушка.
-Вот козёл, - ругается Нестор Петрович, - деваха готова ему дать прямо на трибуне, а он не врубится…
Тычоблин не реагирует.
Держась за руки, Штирлиц и Клаудия убегают с трибуны.
-Ну всё, - ухмыляется редактор, - едут домой трахаться. Или, как говорят немцы – ujOban sie deutsch.
-Что вы такое сказали по-немецки? – спросил агент. – Уё…
-Не произносите,- смеётся редактор. – Я изменю, чтобы не было матерно: «угрёбан зи дойч», то есть – вали на-хер. Так как говорят в России.
-Не слышал.
-Зато теперь услышали. Дальше будем смотреть? Наверняка они сейчас на квартирке…
-Что, и это заснято?
-А то, - усмехается редактор, - Мюллер сурьёзный чел.
-Давайте завтра, я устал.
-Хорошо. На сёдня кина не будет. Кинщик заболел.
На следующий день Тычоблин объявил Нестору Петровичу:
-Там, - указал он глазами наверх, - принято решение временно приостановить съёмку фильма о товарище Владимирове-Исаеве-Штирлице.
-Где это там? – удивляется редактор.
-Где, где? – шутит агент, - В Караганде. Но вы не отчаивайтесь. Я же сказал: вре-мен-но. Как в современных сериалах. Этот сезон мы сегодня закончим, а затем буде новый сезон.
-А с какого бодуна они там это решили, - возникает Нестор Петрович. – Материалы о Штирлице я нахожу сам, сам монтирую. Ведь это сейчас может сделать каждый.
-А авторские права, - заявляет подполковник. – На имя, звание, деяния.
-Я не покушаюсь ни на что, - отбивается редактор. – Штирлиц стало именем нарицательным, например, как «ксерокс». Потом – анекдоты. Штрафуйте всех, кто рассказывает про него анекдоты. Гитлеровское СС осуждено международным трибуналом, поэтому никто на меня бочку не накатит. А деяния? Но я же не повторяю всю чепуху, которую выдумал Юлик Ляндрес. Я предлагаю свою.
-То есть соглашаетесь, что вы пишите чепуху?
-Нет, я расшифровываю то, что было, как говорят в кинематографе, за кадром. Например, только одна строчка, что Штирлиц, когда бывал в Испании, брал Клаудию с собой на корриду, в горы, на рыбалку. А в Википедии почему-то сделали вывод, что она была его любовницей. Читатель ломает голову, почему так написано, а я объясняю и показываю живые кадры, как они, например, занимаются любовью.
-Они всё-таки занимаются? – спросил куратор.
-Что, интересно? – ухмыляется редактор. – Показать?
-Давайте напоследок, а остальное во Втором сезоне.
-Хорошо, смотрите.
На экране возникает квартира, где проживает Штирлиц. Зритель видит спальню, в которую заходят Макс и Клаудия, приехавшие с корриды.
-Максик, - шепчет Клаудия, - я всё сделаю сама. Сама тебя раздену, сама произведу все манипуляции с твоим половым признаком мужчины. Хорошо?
-Хорошо, - выдавливает Штирлиц, – занимайся моим признаком.
-Но что-то он больше похож на призрак, - удивлённо говорит женщина, стащив с разведчика брюки и бельё. - Никак не реагирует на мои прикосновения. Подожди, я сейчас разденусь, и тогда ты, может быть, возбудишься.
Он стаскивает с себя платье, срывает нижнее бельё.
-Да у вас настоящее порно, - замечает Тычоблин.
-Нет, порно, когда крупный план, а так – эротика, - отвечает режиссёр.
-Как, милый, я тебе нравлюсь? – спрашивает Клаудия у мужчины.
-Очень, - отвечает тот.
- Но у тебя нет никакой, даже слабой эрекции, - удивляется женщина. – Что с тобой?
-Наверно я перегрелся на солнце, - отвечает разведчик. – На трибуне было так жарко.
Клаудия, повернувшись к объективу спиной, предпринимает все усилия, и руками, и ртом, чтобы возбудить Макса, но - бесполезно.
-Макс, - в отчаянии говорит она, - ты что, импоте…
-Выключайте, - кричит Тычоблин. – Вот почему ваше безобразие решили прекратить навсегда!
-Вы же сказали временно?
-Я не хотел, чтобы вы наложили на себя руки.
-Да вы что? Из-за Максика – никогда.
-Он столько сделал для нашей великой родины…
-Поэтому Сталин расстрелял его жену и сына, а его посадил в тюрягу. А от смерти его спасло, что Сталин помер.
Тычоблин молчит.
В это время звучит закадровый голос Копеляна:
«Штирлиц был верен своей жене, поэтому принимал немыслимые усилия не вступить в позорную, по его мнению, связь с Клаудией. Он читал заклинания, чтобы у него не возникла эрекция. Ведь после своей великой советской родины - СССР, он больше всего любил свою жену…»
-Это - правда? – растерянно спрашивает куратор.
-Узнаете во Втором сезоне, - с ухмылкой отвечает Нестор Петрович.
(Конец Первого сезона)