Мы сидим с Вадимом, моим старым другом, на берегу реки и неспешно ведем разговор о рыбалке, о погоде, о делах домашних и еще о многом, с чем связана жизнь человека, если он даже на время освободился от повседневных забот. У каждого из нас имеется по две удочки, удилища которых мы расположили на рогульках, воткнутых в илистое дно у самого берега. Лежат они неподвижно, как и поплавки, замершие на воде. Клева нет, но мы надеемся.
В коечном счете для нас не так уж и важно – поймаем ли мы красноперых окуней, которые, словно издеваясь над нами, то и дело всплесками нарушают водную гладь, украшая ее медленно расплывающимися кругами. Для нас рыбалка совсем не промысел, а возможность вырваться из городской суеты, окинуть взглядом иную жизнь. Пройтись по лесной тропе, ведущей к реке, полюбоваться разноцветьем заливного луга, услышать разговор ветра со старым, уже потрепанным жизнью, кленом, проследить, как плывут и таят в небесной синеве облака. Многое что еще может открыться человеку, способному не только видеть, но и чувствовать саму жизнь, которой наполнена матушка природа. Для этого нужно еще обладать чувством сопереживания даже к камню, свалившегося со скального утеса к воде.
Сегодня погода благоприятствует подобному времяпровождению, поскольку ни ветра, ни дождя в ближайшей перспективе не ожидается. Хорошо, о чем я извещаю своего друга.
– Отличная погода, – соглашается он, окидывая взглядом видимую часть горизонта. – А вот что там за спиной у нас делается, мы с тобой не видим.
Действительно, за спиной у нас находится неровная стена молодого леса, среди которой этакой громадиной возвышается одинокая старая сосна. «Ей, наверно лет двести, если не больше, – думаю я, оглядываясь назад. – Сколько она всего видела? – одному Богу известно». Вадим как будто услышал меня, и в свою очередь оглядывается на лесную чащу позади нас, заявляет:
– Залезть бы на ту сосну, да посмотреть, что нам погода готовит. А впрочем, любая погода для нас благодать. Так, кажется, Рязанов утверждал.
– Точно, благодать, – соглашаюсь я. – А по сравнению с городскими улицами, где все гудит и пышет выхлопными газами, так здесь не просто благодать, а рай земной.
– Странное существо человек, – продолжает Вадим, поворачиваясь всем корпусом ко мне, – вроде бы сам себя считает существом разумным и даже умным, а творит вокруг себя черт знает что. Ведь знает, что добром все это не кончится, а остановиться не может.
– Ничего не поделаешь, – снова соглашаюсь я с Вадимом, одновременно закидывая, условно говоря, удочку для продолжения разговора, который мы с ним так и не закончили, когда шли по лесной тропе сюда, на рыбалку. – Но, на мой взгляд, лед как бы тронулся.
– Какой лед? – удивляется Вадим.
– Экологический, – смеюсь я. – Не зря же лидеры многих стран собрались в Глазго, и оговаривают превентивные меры для борьбы с потеплением климата в масштабах всей планеты.
– Да все это ерунда на постном масле, – заявляет Вадим, поворачивая голову в сторону поплавка одной из своих удочек. Он хоть и не изменил своего положения на воде, но от него медленно расходился круг, свидетельствовавший о том, что какая-то рыба проявила интерес к наживке на крючке. Но, наверно, она поняла, что в наживке что-то не так, поскольку больше никаких попыток клева не последовало.
– Посмотри наживку, – оветую я Вадиму. – Может быть, ее уже и нет.
Вадим последовал моему совету, и убедился, что с наживкой все было нормально. Наверно, рыба оказалась слишком привередливой.
– Так вот, Вадим, – продолжил разговор я, – с твоей оценкой происходящего в Глазго, я целиком и полностью согласен. Это всего лишь бла-бла-бла и ничего более. А вот в отношении выступления Путина на Валдайском форуме, это, как мне кажется, заявка уже серьезная, поскольку непосредственно касается нашего завтра, возможно, и будущего всего человечества.
– А, – махнул рукою Вадим, – все это просто говорильня, потому что даже два человека по сложному вопросу, касательно нашего общего будущего не способны договориться – каждый видит его по-своему. А тут миллиарды людей. Как ты их вразумишь, что об этом самом будущем нужно беспокоиться всем и уже сегодня? Вот ты говорил мне, что написал лет пять тому назад на эту тему повесть, забыл как ты ее озаглавил…
– Человек из завтра, – подсказал я.
– Так много ли людей прочло ее у тебя?
– Читали, но, сколько человек, не знаю. Но не думаю что много.
– То-то и оно. Никого эта тема по существу не волнует. Так, в порядке легкого трепа, поболтают, и на этом все закончится.
– Ну, не скажи, – покачал головою я. – Между прочим, думаю, что ту мою повесть прочел кто-то из окружения нашего президента. В ней ведь изложен один из вариантов нашего будущего и к тому же вариант наихудший, даже в сравнении с ядерным апокалипсисом.
– Во, как, – рассмеялся Вадим. – И сколько же у тебя имеется этих вариантов будущего человечества?
– Три или четыре, – на полном серьезе ответил я.
– Изложи.
– Без проблем, – согласился я. – На мой взгляд, если все будет продолжаться так, как сегодня, то возможны лишь три варианта дальнейшего развития событий. Первый из них – снова мировая война с применением ядерного или еще какого-нибудь более страшного оружия. Кто из людей уцелеет после этого катаклизма, тот будет отброшен в каменный век, век абсолютной свободы от других людей, но абсолютной зависимости от остатков живого мира планеты Земля. Выживет ли при этом человек разумный, сказать сложно. Возможно, снова превратиться в какого-нибудь неандертальца или даже питекантропа.
Второй вариант развития событий, при котором ядерного апокалипсиса удастся избежать, тоже сулит мало хорошего для современного человека, поклонника западной цивилизации. Думаю, что рано или поздно, но власть над миром перейдет в руки сторонников ислама, возможно даже радикального, с вытекающими из этого последствиями, что мы можем наблюдать уже сегодня на примере Афганистана. Ведь ислам сегодня является единственной на нашей планете организующей идеологией, можно даже сказать силой, нацеленной на новое мироустройство, и воспринимается частью человечества именно в таком качестве.
– Обожди, – остановил меня Вадим. – А что, по-твоему, все остальные религии, такие как христианство или, допустим, буддизм, такой силой не являются?
– Христианство было такой силой во времена крестовых походов, но то время ушло безвозвратно. Сегодня даже папа римский уже склонен к признанию однополых браков и всякой прочей хрени, выросшей на почве того же христианства.
– Ладно, католицизм, а как с православием? Оно ведь тоже христианство.
– С православием все просто, как дважды два, – спокойно отреагировал на замечание Вадима я. – Оно не представляет собою монолитной силы и разделено политически на страны не очень-то дружественные. Да и православных христиан в сравнении с мусульманами – раз-два и обчелся. К тому же православие никогда не насаждалась мечом, то есть грубой силой.
– Ладно, давай дальше, – поморщился Вадим, по-видимому, вынужденный со мной согласиться.
– Третий вариант, – продолжил свое философствование я, – как раз и описан мною в небольшой повести «Человек из завтра». И этот вариант, на мой взгляд, наихудший, поскольку не исключает возможность появления в недалеком будущем биороботов, с использованием при этом геном человека.
– Эко, куда ты загнул, – удивился Вадим.
– Ничего не загнул, – пожал плечами я. – Коль человек уже влез с благими намерениями в собственный геном, то не исключено, что это будет использовано и в других целях, которые окажутся, в конечном счете, злом, с непредсказуемыми последствиями. Ведь, как тебе известно, у всякой медали имеются две стороны. Так что благо и зло – родные сестры, расположенные на той самой медали.
– Ну, ты и даешь, – покачал головой Вадим, которому упоминание мною биороботов явно не понравилось. – Сколько у тебя еще этих вариантов?
– У меня их больше нет,а вот Путин в своем выступлении на Валдае, предлагает, по сути дела, человечеству четвертый вариант построения общества, развивающегося в полной гармонии с природой и с людьми иного мировоззрения, у которых удовлетворение любых потребностей личности первенствует во всем. Но, на мой взгляд, с этим обществом потребительства, никому никогда ни о чем не удастся договориться – обманут, предадут и потом тебя же во всем обвинят. Себя же, разумеется, они представят всему свету белыми и пушистыми. Ведь природа человека за последнюю тысячу лет нисколько не изменилась. А какова она в отношениях между этносами и даже разными племенами одного и того же этноса, хорошо описал Лев Гумилев в своей книге «Древние тюрки». Читать ее довольно трудно в связи с громадным количеством приводимых исторических фактов, но красной линией через все исторические события времен становления и гибели Тюркского каганата, проходят ложь, предательство, разбой, взятничество и прочие человеческие мерзости. Сегодня в мире творится то же самое, только все это замаскировано языком дипломатии, но вместе с тем не исключается применение и грубой силы, как во времена тюрков.
– Ладно, может быть ты в чем-то и прав, но вот я представлю тебе еще один вариант будущего человечества, который ты почему-то обошел своим вниманием, – заявил Вадим, не на шутку задетый за «живое» моим видением дня завтрашнего.
– Излагай, послушаю, – улыбнулся я.
– Все, о чем ты только что говорил, может и сбыться. Но ведь жизнь может пойти и по другому руслу. Ты слышал о появлении среди народа Штатов левацких настроений?
– Так это среди бунтующих низов общества, живущих в основном на пособия по безработице. Они погоды не делают,– пожал плечами я.
– Это сегодня не делают, а что будет завтра – посмотрим, – махнул рукою Вадим. – Уверен, что существует и пятый вариант развития человечества – построение социалистического общества на всей земле, с плановым развитием экономики, с ограничением человеческих потребностей в разумных пределах, с регулированием численности человечества в целом на земном шаре.
– Твоими бы устами, Вадим, да мед пить. Дальше можешь не продолжать, – рассмеялся я, останавливая тем самым рассуждения товарища. – Все это чистой воды фантазии, как и построение на земле коммунизма. Строить то можно, а вот построить не удастся – не позволит человеческая природа, наш животный фундамент, который у большинства людей превалирует над разумом даже в тех случаях, когда абсолютно не затрагиваются вопросы физиологического выживания человека. Повторяю тебя: даже два человека не всегда способны о чем-то, даже не так уж и важном, договориться. А в данном случае договариваться должны разные народы, стоящие на разных ступенях развития, живущие в разных климатических условиях. Кто захочет жить в пустыне Сахара или в Верхоянске, если будет возможность перебраться в субтропики Италии или Греции? Никто. Следовательно, придется ограничивать передвижение людей, проявлять насилие, а это уже чревато всякими потрясениями, то бишь, революциями или войнами. А всякую революцию или войну организовывают люди достаточно умные, преследующие свои политические или корыстные цели.
Наши заумные разговоры прерываются всплеском воды – сразу три поплавка удочек пришли в движение. А удилище одной моей удочки начало довольно быстро скользить по рогульке в сторону середины реки. Ее явно тащила туда довольно крупная рыба, так что мне пришлось срываться с насиженного места, словно спринтеру после сигнала о начале забега. Удилище поймать я успел, а вот рыбу вытащить из воды не удалось – сорвалась с крючка вблизи берега. Была она очень большой, как и всякая рыбина, которую удается только рассмотреть, но не поймать. Это было начало клева. Наверно, к нам из глубин реки подобрался косяк рыбы.
Клев длился около часа, а затем так же неожиданно прекратился, как и начался, и снова над водой установилась тишина. Как бы там ни было, но рыбалка для нас закончилась вполне успешно. Рыбы для ухи мы поймали даже больше, чем хотели, а потому и возвращались домой в приподнятом настроении. Будущее человечества нас уже нисколько не беспокоило: прекрасная погода, успешная рыбалка заполнили нас оптимизмом до кончиков ногтей, и нам на данный момент меньше всего хотелось думать о дне завтрашнем, который, надеюсь, неизбежно откроется для нас, и тогда мы его испытаем на себе, или он испытает нас без каких-то длительных рассуждений.