У меня есть друг юности, Марк.
Ещё в Перестройку он «свалил» из страны на историческую родину матери, получив «корзину» в пригороде Хайфы, на легендарной горе Кармель.
Мать, Роза Николаевна, уехала туда обживаться ещё раньше.
По отцу (Гумар умер в канун своего пятидесятилетия, когда мы учились на втором курсе института) он был татарином.
Этакая гремучая смесь.
Мы учились в одном классе 444-й, а потом в двух институтах.
И много лет вместе ездили на рыбалку под Астрахань, заболев Ахтубой и её рукавами во время работы в стройотрядах.
Главным талантом Марка была способность ассимилироваться в любой компании, располагая к себе людей всех возрастов.
Приезжая в Харабали, мы перед броском в пойму иногда останавливались у местного авторитета, работавшего в райкоме, с которым через Марка же нам удалось подружиться ещё в студенчестве. Абдрахман Рахметович Раскалиев, обрусевший высокий улыбчивый казах в бессменных кроссовках "АДИДАС", страшном дефиците того времени, не снимавший тёмных очков, бывший чемпион СССР по боксу, а теперь - партработник районного масштаба, радушно принимал нас в своём доме на краю райцетра, где мы вместе выпивали за ночь годовую норму чая и месячную – водки. Собственно, «Три слона» и «Столичную» мы всегда везли на рыбалку в таком количестве, какое могли купить. Разумеется, на нашу встречу сбивалось и окрестное казашество.
Марк, набрав ощутимую дозу, стучал себя в грудь кулаком, шутливо провозглашая:
«Я – правоверный мусульманин!»
И это было к месту, ещё более располагая хозяев к нашей гоп-команде.
Марк уехал в Израиль – и наше общение ограничилось телефонной и скайповой связью.
Мы подолгу беседовали «за жизнь», порой вспоминая совместные приключения.
Однажды я спросил, доволен ли мой друг переездом.
Он замялся сначала, а потом нехотя сказал: «А что мне оставалось? Инженерить за три копейки?»
Да, других вариантов у Гумарыча действительно не было, не способен он был развернуть бизнес в Перестройку. А там – вполне себе развернул, разводя аквариумных рыб и преподавая восточные единоборства, к чему у него был несомненный талант.
А когда я спросил, как, мол, живёшь, он грустно пошутил:
«Какая нахрен жизнь, если за стенкой у тебя сосед… – мусульманин!»