«Штанга дорого, гантели для девчонок, остаётся гиря», - размышлял Сашка Гуров, задумчиво глядя на плакат Шварценеггера, висящий над его кроватью. Арнольд втиснулся между двумя плакатами с Ливерпульской четверкой и Ленноном, как частным лицом. «Так вот, гиря должна быть разборной, трёх весов, - развивал свою мысль Сашка, обращаясь всё больше к Леннону, - шестнадцать, двадцать четыре и тридцать два килограмма, только так можно накачать битуху, набрать мышечную массу и просушить рельеф». Леннону Сашка доверял, он привык к его круглым очкам на плакате, со Шварцем же сохранялось недопонимание, тот всё больше молчал и поигрывал бицепсами. Вторая половина восьмидесятых врывалась в классическое образование советских подростков, всё превращая в смузи.
Район Раменки всего-то через овраг, там есть большой спортивный магазин, купил гирю и вышел другим человеком, раз и готово, но это не близко и не далеко, это повергает в раздумья, нужно сначала идти за железную дорогу, миновать остатки деревни с видом на МГУ, с водяными колонками, козой и палисадниками, из которых свешиваются на пыльную дорогу цветы - золотые шары. Да, здесь хорошо умыться водой без хлорки, быть облаянным собакой, но за деревней уже вьются грязные и скользкие дорожки, вытоптанные гражданами к Мичуринскому проспекту, так что если на улице пасмурно, на проспект ты выходишь уже потрёпанным бедолагой, если же, напротив, солнечно, то выходишь пыльным мешком, обратно же влачиться с гирей - этот номер тоже не пройдёт, если только грустный клоун Енгибаров не вселится в Чарльза Спенсера Чаплина, а так простого школьника овраг утянет вместе с потрёпанным видом. Значит, на автобусе в объезд.
ЛиАЗ-677 - это целый мир со своими тихими заводями, лучшими местами, божественной и уютной кабиной водителя, а иногда ещё и с кабиной водителя-ученика за спиной у опытного. Ученик тоже приравнивался Сашкой к полубогам, когда-то и он переедет вперёд и развесит на стекле свои вымпелы и талисманы. Поверх стеганого чехла из кожзама, под которым сотрясается мотор, по-свойски, по-домашнему разложены то бутерброды, то газеты и обязательно сигареты, всё это смотрится каким-то Олимпом, если глядеть из общего салона, куда люди набиваются впритык, трясясь с работы и на работу. Многие мальчишки, сев, если повезет, на сиденье, что располагается сразу справа от передней двери, прижимались к стеклу кабины водителя и, особенно когда за окном снег и слякоть, мечтали когда-то и самим сесть за руль такого же автобуса. Мотор тарахтит, одновременно согревая всё вокруг, бутерброды и термос заряжены, дорога открыта, и осталось только смахнуть дворниками капли со стекла, и поехали. В этот раз был жаркий летний день, и салон был пуст, и Сашка, усевшись на любимое место всех мальчишек, думал о гире. Ехать недолго, минут двадцать, но передумать Сашка успел многое: и про бицепс, и про широчайшую мышцу, которая, кто бы мог подумать, в нём тоже существовала. За всеми этими мыслями время пролетело ещё незаметнее, и Сашка сошёл на перекрёстке, дальше или переходить на другую остановку, и садиться на другой маршрут, и платить, чтобы проехать всего-то одну остановочку, которая так же стояла вдали от магазина, или километр идти пешком. Очень уж в неудобном месте открыли спортмагазин, и так нехорошо, и так, и самое обидное, что рядом, через овраг, а такого кругаля давать. Пошёл пешком.
Гиря нашлась сразу, она стояла в ряду таких же безымянных гирь, но, прежде чем выбрать и дать ей имя, Сашка перепробовал всё железо вокруг и, особенно дотошно, недосягаемый по цене станок для жима лёжа, увенчанный сверкающей штангой. Само наличие в доме такого станка давало гарантии силы, ведь силу во дворе замеряли по двум критериям: один – это «а давай на руках поборемся» и второй – «а сколько ты жмешь от груди?» На руках Сашка не боролся - слишком много экспрессии, но вот назвать заветные цифры свыше ста килограмм и подтвердить это в районной качалке - это давало вес, и ты в глазах сверстников переставал быть ничтожной пушинкой. Из штанг и гирь в тебя будто тоже перетекала стальная закалка.
«Ладно, Джонни, я узнал тебя», - сказал Сашка, поплотнее захватывая рукоятку ничем неотличимой от других гири, он совершил рывок, и гиря послушно взлетела ему на плечо, потом толчок вверх, Сашку повело, рука неприятно потянулась, но он выстоял на глазах у продавцов и случайных покупателей, он выстоял. Бравируя, он подошёл к кассе, заплатил и вышел вон из стеклянных дверей. Никто бы не заподозрил в этом тщедушном парне силача, но он держался прямо, легко удерживая гирю Джонни на плече.
Не стоит заострять внимание на том, как всё выглядело со стороны в тот километр, что Сашка на разный манер передвигался к остановке, важно, что к ней он подошёл с Джонни, полный азарта и с всевозможно потянутыми мышцами. Автобус подошёл сразу, не давая времени на передышку. Двери призывно раскрылись, и Сашка взялся за ручку Джонни. В тяжёлой атлетике это вроде называется «становая тяга». Знаменитый ЛиАЗ-677 обладал тремя крутыми ступеньками при входе, и разделялись они закругленными перилами, так что даже в теории пройти полным ходом с поднятой двумя руками гирей, неизбежно растопырив локти, не представлялось никакой возможности, а о закидывание Джонни на плечо больше не могло быть и речи, эти попытки Сашка уже оставил сто метров назад.
Автобус ждал, толстая тётка, мужчина с лицом и руками рабочего, девочка с мамой, тип неопределённого рода занятий - все вяло и пока без всякого интереса ждали, когда новый пассажир войдёт и автобус тронется дальше по маршруту. Первая ступенька поддалась с первой же попытки, но теперь усилиям мешала закруглённая ручка и полная потеря сил, вложенных в первый рывок, Сашка возился, дышал, примеривался, дёргал, и всё это под равнодушные взгляды пассажиров. Нечеловеческими усилиями он взобрался-таки на вторую ступеньку и там раскис. Отчаяние охватило всё его существо, эту штуку он больше не сможет сдвинуть с места ни на миллиметр, проще столкнуть её вниз и смотреть, как она глухо ударится о мягкий асфальт, проломив в нём приличную дыру. «Джонни, помоги мне, Джонни, помоги!» - взмолился Сашка Ливерпульскому богу гирь. В этот момент он повернул голову в поисках поддержки и только теперь заметил девушку на заднем сидении, точь-в-точь Софи Марсо, та же причёска, тот же овал лица, та же джинсовая курточка. Как в кино, Сашка, не сознавая, что делает, взял гирю, легко поднял её и плюхнулся на свободное сидение.
На стене комнаты Джон Леннон всё так же мудро и озорно поблёскивал очками на солнце, Арнольд напряженно поигрывал мускулатурой, а Сашка думал о Софи Марсо, сильно болели мышцы. Девушка вышла за две остановки до него, на прощание одарив его неразгаданным взглядом. Значит, она живёт где-то здесь поблизости и они могут ещё встретиться, только сначала ему нужно окрепнуть и разучить новые песни на гитаре. Стальные люди живут и мечтают в спальных районах Москвы.
Май 2020