История пишется небрежно, записывается и складывается в простенках жилищ, там её ест древоточец, бьёт камнедробилка, или она просто сходит с ума от одиночества, но что-то всё-таки попадает в надёжные руки. Нам повезло, дорогу не построили. Пять километров чистого белого песка, сосен, болот, ям, и мы можем наблюдать детство Сашки Гурова в окуляр простейшей подзорной трубы с двукратным увеличением, без примесей и поздних наслоений оно ещё питает воздух. Раз в семь лет Гуров возвращался сюда, чтобы показаться месту, надеясь, что оно без особых потрясений переживёт и эту встречу и, окрылённое прогрессирующей Сашкиной натурой, безмятежно продолжит купания и мечты до следующего раза.
Добраться до Сашкиного детства можно только на внедорожнике, если в этих местах не льёт дождь, если же льёт - пиши пропало: глубокие волны ям до краёв наливаются водой, и предсказать по памяти, из какой именно ямы ваш автомобиль не выберется на сушу, не представляется никакой возможности. Но в эти дни стояла сухая ясная погода, и Сашка, пару раз выходя на дорогу, чтобы зарыться пальцами в тёплый песок, без приключений добрался до деревянного моста. Дальше дороги нет, но и он уже на месте. Мост рухнул, кажется, не так давно. Два пролёта, с которых он так самозабвенно нырял рыбкой, унесло течением, остались только обломки свай и волнорезов.
За тридцать лет привыкший к прозрачным водам других рек Сашка нырнул в торфяную Пру, и тьма, чернота, обступила его со всех сторон, он исчез. Сашка вынырнул, взбудораженный давно забытым физическим ощущением темноты, и лёг на спину, река ровно гудела в ушах, относя его к сгнившим сваям. Проплывая под мостом, он касался черных брёвен рукой, гладил их и скользил дальше. Место не противилось.
Хорошенько смыв с себя налёт торфа, застрявший в маленьких телесных волосках, Сашка запер машину и пошёл вдоль нового высокого забора, за которым когда-то стояли десять домиков и контора утиного охотхозяйства «Ивановское», где он с сёстрами проживал из лета в лето первые благословенные пятнадцать лет жизни. Теперь всё снесено, построено другое. Это не было для него новостью. Никаких больше новостей. Сашка шёл в деревню на кладбище, где вполне закономерно проходили многие его детские испытания. Где же, как не на кладбище, страшиться и бежать со всех ног. Однажды на одной из тех прогулок спаниель соседки ни с того ни с сего залаял на одну единственную могилу, напрочь игнорируя остальные, и вся летняя компания уставилась на овальную фотографию какого-то человека, и он потом снился им, и, ух, как было страшно, и было что рассказать, болтая голыми ногами на мосту над речкой. Вот и та могила, Сашка запомнил её, в остальном ничего в ней примечательного, а вот и кладбищенская часовня. Всё детство часовня была наглухо заколочена, и очень хотелось узнать, что внутри, и такой случай однажды всё же представился. Под часовней открылся лаз - чёрная зияющая дыра в землю, неизвестно, обнажили ли его вешние воды или кто-то что-то копал, но лаз зиял своей пастью и манил стремительно вырастающих детей проверить себя и узнать, что же там на самом деле под ногами в земле.
Компания собралась у кладбищенских ворот за двадцать минут до полуночи, чтобы без пятнадцати двенадцать забраться в лаз и провести там ровно полчаса. Три девчонки и двое мальчишек. Это испытание посерьёзней лающего на могилу спаниеля.
Первой полезла Анька, бесстрашная Сашкина сестра, а потом и все остальные один за другим скрылись под часовней. Зажглись карманные фонарики, но они осветили только песок, всё тот же песок, что на дороге, стало немного легче. Рассевшись как попало, следующие четверть часа все делали вид, что ничего страшного не происходит, вполне неубедительно. Когда же полночь всё-таки наступила и никто из обитателей кладбища так и не пришёл за ними, компания немного освоилась и приободрилась, это длилось ещё минут десять, пока не пришло время выходить наружу на разгулявшееся кладбище. Вдруг выяснилось, что главная опасность теперь поджидает их там, чужаков не любят. Решали и решили, кто пойдёт первым, а кто замыкающим. Первым пошёл Сашкин приятель, а последней выползать наружу согласилась всё так же бесстрашная Анька. «Ну, всё, пошли», - сказала она, и первый мальчишка, резво перебирая ногами, ссыпал песок вниз, в их уже привычное и надёжное убежище, за ним скоро вылезли и все остальные, замыкала Анька. Сашка вылез предпоследним, он обернулся на яму, и ему показалось, что вот теперь наступил подходящий момент для мертвецов схватить последнего выбирающеюся из лаза, его сестру, и утащить назад. Несмотря на ужас, охвативший его разум, он замедлил шаг, но, убедившись, что Анька благополучно выбралась наружу, перестал контролировать свои чувства, и животный панический страх дал волю ногам, Сашка побежал, и не к воротам, чтобы не пересекать снова всё кладбище в длину, а прямо к забору, выкрашенному синей спасительной краской. В панике он, не глядя больше назад, совершал судорожные движения, будто отталкивая кого-то, кто тянет руки к его спине, вяжет его ноги, пытаясь оставить здесь навсегда. Он взлетел на ограду, порвал новенькие джинсы, свалился с другой стороны в крапиву и только тогда нашёл в себе силы обернуться. Никто его не преследовал, компания, следуя его примеру, уже лезла через забор, и за ними тоже никто не гнался. Анька отстала, верная себе, она шла прогулочным шагом к забору не торопясь, будто бравируя своей отчаянной смелостью, перелезла через забор, победно задержалась на вершине, и все воссоединились. Спаслись, теперь они навсегда связаны узами этой тайны, и обязательно нужно на другой неделе придумать что-то ещё не менее захватывающее. Ведь кругом пыльное долгое лето. Они шли, наперебой рассказывая друг другу, кто из них больший трус. Сашке было стыдно за свой страх, но по дороге домой он уже нашёл ему несколько оправданий. Больше не задерживаясь в ночи, вся компания вернулась в свои дачные домики и забралась поглубже под полосатые одеяла.
Сашка подошёл ближе. Теперь часовня совсем развалилась, ржавые маленькие купола лежали здесь же, внутри стен, крыша и двери со временем исчезли, валялся старый опустевший деревянный иконостас. Сашка обошёл руины и к своему удивлению обнаружил, что лаз всё ещё там зияет чёрной дырой, не страшный, обычный. Он сделал ещё один круг, потрогал нагретые солнцем стены и только тогда увидел рядом человека, он что-то убирал за одной из железных оградок. Они поздоровались, они разговорились. Сначала о часовне, потом Сашка не без гордости сообщил, что вырос здесь в охотхозяйстве и сам видел, как часовня рушится. Так, слово за слово, они стали вспоминать. Мужчина, на вид лет шестидесяти, оказался местным, живущим здесь же в деревне и Сашке было, что у него спросить, он вспоминал знакомые имена.
«А вот, может, знаете, вот там, в крайнем доме по левую сторону бабка жила, я к ней в детстве за молоком бегал, к ней и к Лиде в Левино, забыл, как её звали». «Ефросинья, - сразу подсказал его новый знакомец Сергей. - Так вот она здесь и лежит». И он отошел на несколько метров в сторону, подводя Сашку к её могиле. «Вот она, Ефросинья, но она долго прожила, - как бы в оправдание сообщил он, - умерла вот только совсем недавно». Сашка ещё перед кладбищем сходил к её дому, вспоминая свои полные приключений молочные походы, дом весь зарос травой. Точно, Ефросинья, баба Фрося. А вот она оказывается где - здесь. «А, может, помните тут ещё жили два брата близнеца Витька и Колька?» - продолжил выпытывать Гуров. Их имена он помнил хорошо, они ходили в клешах по моде семидесятых и в распахнутых на груди рубашках. Однажды Сашка украл у Кольки рыбу.
Коля сидел на мосту, по обыкновению забросив несколько самодельных удочек, закрепив их концы между как будто нарочно подогнанными для этого бревнами, сидел, как и все обитатели моста, свесив ноги над двухметровым пролётом между шестой и седьмой самыми рыбными сваями. Сидел и покуривал «Беломор». Заметив идущего купаться Сашку, он глубоко затянулся и встал, расправляя затёкшую спину. «Слышь, посмотришь за удочками? - сказал он. - Я быстро до деревни сгоняю». И Сашка задержался присмотреть. Коля ушёл. Минуты скучно тянулись, перемежаясь яркими ныряниями у второй сваи, а Коля всё не возвращался, Сашке надоело ждать. Просто так от нечего делать он проверил одну за другой три удочки и уже на четвёртой ему улыбнулась удача - из воды показалась голова большущего бронзового карася, такого Сашка ещё не видывал здесь. Карась не сопротивлялся. Наверно, пока Сашка ждал и купался, он клевал как бешеный, а теперь затих, привыкая к своему новому положению. Сашка не стал безрассудно тянуть его на два метра вверх, а как заправский рыбак, помня об упущенных рыбах, подтащил карася к свае и нырнул головой вниз. Там не без труда взял карася в руки, снял с крючка и поплыл к берегу, болтая только одними ногами накрепко прижимая рыбу к груди. Триумфально выбравшись на берег и отдышавшись, Сашка внезапно осознал, что карась совсем даже и не его, а Колин, и не стоит безмятежно потрясать его медными боками под солнцем. Если Коля застукает, ничего хорошего из этого не выйдет, Коля уже взрослый, лет двадцать пять, наверное, и это против Сашкиных двенадцати. Решение пришло само собой, конечно, рыбину он отдавать не станет. Сашка быстро накинул рубашку завязал её узлом на животе, поглядывая то на просёлочную дорогу, то на уснувшего на песке карася, положил холодную рыбу за пазуху и двинулся в сторону дома. Тем временем Коля показался на опушке леса. Убедительно махнув ему издалека рукой, тем самым сообщая, что всё в порядке и никакой хищный ёрш не выдернул из моста удочки и не утащил за собой в пучину, другой рукой удерживая предательски проснувшуюся трепыхающуюся под рубашкой рыбу, Сашка сбежал.
«Колька-то? Так вот он за спиной, обернитесь, вот он здесь». Гуров обернулся и посмотрел на овал фотографии на камне, на ней - повзрослевшее изменившееся лицо, но это Коля, без всяких сомнений это он. «А брат его, Витька, в Рязани умер», - сказал новый Сашкин знакомец. «А Марта? - в надежде спросил Гуров. – Марта, что работала управляющей в охотхозяйстве, вон в том доме жила». И он указал на виднеющийся из-за ограды дом, все того же, что и раньше, синего цвета, там во дворе сейчас сидела молодая женщина и играл ребёнок. «Марта разбилась уже давно, - получил он ответ, - ехала с дочкой и зятем на машине, зять подумал, что едет по основной дороге, но ошибся, и всех их убила фура. Вон она, Марта, там, смотри».
Они поговорили ещё обо всём и распрощались. Сашка вышел за ограду, вдохнул сухого соснового воздуха, здесь всё как было.
Июль 2020