Ильф щёлкнул затвором, и храм взорвался. В день сноса храма он не стал покидать квартиру. Он сделал ещё несколько снимков со своего балкона на Соймоновском проезде, и только тогда, когда пыльное облако уже совсем затянуло дом, и пыль, легко минуя двойные оконные рамы, стала проникать в комнату, плотно прикрыл за собой балконную дверь. Каменной взвесью наполнился придвинутый вплотную к окну шкаф с посудой, пыль окутала глобус, особенно плотно припорошив Москву и Одессу, накрыла скатерти, свежие тексты «Золотого телёнка», кровать, картины на стенах. Стеклянная ваза, похожая больше на химическую колбу, в которую помещались коротенькие цветы, и стоящая сейчас пустой в центре обеденного стола, вслед за окнами так же перестала быть прозрачной. То, что ещё с утра было видом из окна, оседало, падало на поверхности города. Ильф машинально протёр вазу и, медленно повернувшись на каблуках, оглядел преломившуюся сквозь её стекло комнату, что ещё ему покажет этот день, оставалось загадкой, но он точно не встретит нигде обычного советского школьника Сашку Гурова, и это уже было известно наверняка.
А между тем Сашка уже почти появился на свет. Сейчас у Ильи Ильфа на дворе декабрь 1931 года, прибавим ещё сорок два, получается вроде 1973-й, это же рядом, потом плюсуем ещё дюжину лет, и вот новенький Сашка Гуров выходит из девятиэтажного дома на окраине Москвы, прихватив с собой сатирический роман «Золотой телёнок» Ильфа и Петрова. Сашка считает их одним автором с причудливой длинной фамилией «Ильфипетров». Раздельное написание имён на обложке его никак не переубеждает, и Ильф и Петров надолго сливаются в его голове в единое целое. Кроме книжки, в портфеле у Гурова плавки, шапочка, тапочки, мыло и суровое вафельное полотенце - он едет в центр, в удивительный, открытый, дышащий зимним декабрьским паром бассейн "Москва".
Забравшись в электричку на платформе «Матвеевская», Сашка устраивается у окна, достаёт книгу и, помня о времени, всего-то десять минут до Киевского вокзала, жадно читает едва начатую дома историю, к вокзалу проглатывая уже целую главу. Дорога кажется ему увлекательной, события в книге стремительно разворачиваются, и это только начало! Великий комбинатор, сын турецкоподданного, Остап Бендер освежает Гуровские мозги, раскрашивает московский грязный декабрь.
Досадный, отвлекающий переход из электрички в метро, и Сашка погружается в туннель Филёвской лини. Чтобы кратчайшим путём добраться в бассейн, нужно, конечно, выходить из метро «Кропоткинская», но Сашка не любит пересадки и выходит на «Александровском саду», что, очевидно, ещё прочнее укрепляет его связь с городом. По дороге он тихонько насвистывает песенку: «Александра, Александра, этот город наш с тобою…», и связь эта становится уже неразрывной. Будто всё здесь замешано на Сашке, накрепко вплетено в историческую канву, в фундамент домов, будто даже он здесь не случаен, чего ему совсем не кажется большую часть времени на окраине.
Гуров проходит мимо башен Московского Кремля, на Кремль здесь можно запросто глядеть, так, по ходу дела, по дороге к большой воде, не покупая заранее туристических путёвок. Потом – Волхонка, Пушкинский музей с колоннами, Сашка там был с мамой два раза, видел статую Давида и потрясающих воображение рыцарей на конях, да и Пушкин, к слову, не чужой, Сашка всех здесь знает, хорошо ходить по этим улицам, хорошо быть москвичом.
Но вот впереди уже показались стены и входы бассейна «Москва», на улице минус пятнадцать, пар поднимается над тёплой водой. Как раз скоро начнётся новый сеанс. Сашка Гуров входит, греется в раздевалке, успевая прочесть ещё пару книжных страниц, потом горячий душ, а за ним ледяной коридор со ступеньками, уходящими в воду. Уже на самом входе в бассейн нужно поднырнуть под чёрной резиновой заслонкой, отделяющей предбанник от открытой воды. Сейчас-то это пустяк, а в первый раз Сашка не сразу решился, ведь неизвестно, сколько нужно будет там оставаться без воздуха. Тогда он, как дурак, мялся и мёрз в лягушатнике, не решаясь погрузиться, рассуждая, как все эти бесстрашные люди вообще попали в бассейн, и чем он хуже пожилых женщин и детей, купающихся с той стороны. Его сомнения вскоре развеял толстый мужичок: беспечно опустив свой круглый живот в воду, он изящной рыбкой поднырнул под заслонку, и уже через мгновение Сашка услышал его довольное фырканье с той стороны, ну, значит, пора.
Теперь Гуров задерживает дыхание и, как завсегдатай заведения, выныривает в голубую воду, в парящую окружность самого большого открытого бассейна Советского Союза. Он отталкивается ногами от ступеней взорванного в декабре 1931 года Храма Христа Спасителя, лёгким кролем переходит под своды нового храма, который появится на месте бассейна уже через какой-то десяток лет, погружается на дно котлована так и не выстроенного тут же гигантского Дворца Советов, а на балконе шестого этажа, прямо у самой воды, всё по тому же адресу: Соймоновский проезд, дом 5, поблёскивают стёклышки очков Ильфа. В этом месте всё наслаивается друг на друга, а двенадцатилетний Сашка ничего не знает. И даже о том, что здесь жил Ильф, ему ничего неизвестно, их ничего не связывает, ну, разве что книжка, ждущая в портфеле, ну, разве что Москва.
Январь 2021