Жила-была зелёная берёзка. Росла себе, с мала, и росла в красивом лесу заповедника, пока не выросла и не стала взрослой. Став взрослой, она решила принарядиться и оделась в красивые-прекрасивые зелёные серёжки. Её листики и шишечки стали служить многим жучкам, паучкам и червячкам, которые во множестве стали водиться на их поверхности – родным домом, защищая эту живность, как от жгучего солнца, так и от проливных дождей. Но не только мелких существ прикрывала своими густыми кудрями она, но и некоторым животным, вроде семейства ежей или мышей, или ужей давала приют и кров, то от полуденного зноя, то от ливневого вечера. Птички вили в её ветвях гнёздышки, в которых воспитывали и вскармливали своё потомство, питаясь теми червячками и жучками, что множились среди берёзовой листвы. То средь веток игрались бельчата, гоняясь, друг за дружкой. То дятлы в поисках сочных личинок долбили мякоть ствола, тарахтя своими длинными клювами. То севшая на ветви кукушка глухо кудахтала своё «ку-ку» на весь лес. Много раз в течение лета солнышко, то вставало над берёзкиной макушкой, то закатывалось за горизонт. Внизу, под склоном блестела, извиваясь змеёй небольшая речушка. Соседи, ели да сосны старались не обижать одинокую молоденькую берёзку. Жалели последнюю.
Прошло лето, пришла осень. В октябре месяце начался листопад. Деревья в лесу местами порыжели, местами налились золотом и медью, а местами вовсе стали походить на языки пламени, точно бор пламенел, пылал яркими кострами. Порой на эти самые костры налетал сильный осенний ветер, колыхая и вихря их яркие, красочные бока, и тогда, когда резко срывал некоторые листочки, унося их, прочь, то, со стороны казалось, что этот ветерок вздымает столп искр воспаряющих к небу от пламени тех самых причудливых, искусственных, импровизированных костров. Но каждый вечер, с закатом солнца и наступлением уже ранних сумерек вихрь затихал, и тогда лес терялся во мраке наступающей ночи.
И у нашей берёзки тоже наступила пора, когда её кудри поредели, изумрудно-зелёные листья превратились в янтарно-жёлтые и начали опадать. Вся живность разбежалась и где-то попряталась по норкам. Уснула. Птенцы выросли, научились летать и отправились на юг. Их опустевшие гнёзда смыло прочь осенними дождями, сорвало ветром, унесло куда-то. На осенний лес опустилась грусть-тоска.
Пришла зима. Похолодало. Кругом побелело. Налетели метели. Облысевшие ветви берёзки обволокли клубки белого пушистого снега, точно некто невидимый надел шерстяные рукавички на её ручки тем самым согревая веточки этой бедняжки. Иногда её, для того чтобы она не скучала, посещали только чёрные вороны, да один старый тетерев-косач.
Кончилась зима. Вновь запели птицы. Всё началось заново. Свились гнёзда. Выросли новые поколения жучков, червячков, птенцов и белочек. Так минули годы. Берёза так сильно вымахала, так разрослась, что стала загораживать собой весь склон речного бережка. С берега речушки пришли вдруг бобры и срезали берёзку под корень своими острыми и длинными зубками. Из некоторых ветвей они возвели плотину на речке и свои домики на ней. А осенью огромная медведица собрала останки сучьев и ствола, чтобы построить себе жильё-берлогу на долгую зиму. Чтобы родить в той-самой берлоге двух своих маленьких медвежат. Да, берёзка конечно погибла. Но она погибла не зря. Её смерть позволила дать жизнь и приют другим существам. Конец.