Мереннейто

1.

Туман накрыл реку молочной дымкой, что вилась буквально в двадцати сантиметрах над водой и высоко уходила в небо. Погода не располагала к навигации даже на маленькой реке, а Суна такой уж маленькой не была, по крайней мере для этих мест. Река, порой от пятидесяти метров, разливалась до двухсот, а уж в местах, где соединялась с озерами достигала своих величественных шестиста, и казалась почти морем. Шли довольно медленно, вдоль берега, и с очередным пройденным порогом видно становилось всё меньше. Старый мотор периодически подтраивал и, думалось, вот-вот замолчит, но каждый раз он, пыхтя, подхватывал на малых оборотах, пусть и не нужен был он в таком тумане.
Как на зло, холодать тоже начало раньше обычного в этом году, или так только ощущалось из-за этой странной истории, что завела под берега Суны в такую рань.
- Вань, мы что-то долго идём, часов семь уже. Мотор утром еле завели, если перестанет работать, не раскрутим мы его. А я не хочу потом лодку на горбу тащить, да и на спокойной воде он нам понадобится. И туман этот бесит, всё гуще становится, скоро нельзя будет быстро идти.
- Да успокойся ты, нормально всё будет.
- Тоже дед сказал, что будет нормально? Он не только в сказки верит, но и шаманом стал?
- Андрюха, ты заколебал ныть! Зачем тогда со мной вообще попёрся, если не веришь!? – Громко бросил Иван в сторону друга и слова его эхом пронеслись над поверхностью воды.
- Потому что ты попросил, придурок, – Расстроенным голосом тихо ответил Иван. -  А я лучшему другу отказать не могу, когда с такими бешеными глазами он чего-то просит, даже если я в эту херню не верю. Да ты и сам до конца не веришь, просто просьбу деда выполняешь. Я толком и не понял вчера, чего ты там лепетал, про русалок херню какую-то.
- Прости, Андрей.
Некоторое время они плыли молча, через, почти не меняющие своих очертаний, берега, где пожухлая трава и каменистые отвалы, сменяли собой подлески с частью упавших в воду деревьев. Некоторые из них, кронами лежали далеко в воде, лишь остатками толстых корней цепляясь за сушу, от чего приходилось резко дергать лодку в сторону к центру реки, а порой и сбрасывать скорость почти до ноля, продолжая плыть по инерции. Река здесь была медленная, тем более в это время года. Редкие простые пороги они проходили подняв старенький мотор, который переделывался десятки раз на своём веку, и странно, что вообще работал столь долго.
- Куда плыть-то дед сказал? –Нарушил затянувшуюся тишину Андрей.
- Сейчас до Кудомы, а там наверх до Малого озера.
Андрей в сердцах чуть не покрыл друга семиэтажным матом, но, подтверждая все свойства своей почти спокойной натуры, лишь глубоко и показушно вдохнул свежий лесной воздух, и выпустил его через рот клубами пара и со звуком, похожим на нечто из медитативных буддийских практик.
- Это ты называл мне вчера вечером «тут чуток по реке»? Ты в своём уме, Ваня, почти двадцать километров только до Кудомы, там нет ничего и никого! Мы от поселка, если до позднего вечера дойдём, чудом будет по такому туману.
- Белые ночи же, вечер не вечер, какая нам разница? Я взял, что нужно. Еда, огниво, бензин для мотора, по мелочи ещё. А туман уйдёт, Андрей, поверь, всё хорошо будет.
- Да я же не про это тебе толкую, я про то, что надо хоть правду говорить, куда, на сколько. А ещё я теперь сомневаюсь в вопросе «зачем?». У нас даже палаток нет никаких, мы вообще не готовы, что ты несёшь?
- На любой стоянке встанем или прям там, у деда заимка есть, помнишь, где Кудома впадает, в ней и заночуем. Первый раз чтоли?
- В такую погоду первый раз. И вообще это идиотизм какой-то. Почему на машине не доехать, а там уж на лодке, по самому озеру, Вань. Вы пьяные с дедом план составляли чтоли, а я на дурачка согласился? – Больше для успокоения внутреннего себя ругался Андрей, прекрасно понимая, что назад уже не повернуть, по одной тупой и банальной причине – он не готов идти обратно один, пешком, пусть и вдоль реки, пройденные ими километры, потому что друг был намерен плыть дальше.
- Мотор поднимаю. Порог. – Громко сказал Иван, проигнорировав заданный ему вопрос, который, впрочем, в ответе и не нуждался.
***
Туман так и не исчез, и то что казалось ранее - подтвердилось, он наоборот стал гуще. Будто банный пар проникал он в самые глубокие уголки лёгких, благо, что места тут чистые и с туманом внутрь попадала вовсе не химия или болотная вонь, но свежий лесной воздух. Иван и Андрей сплавлялись по Суне, далеко не единожды, не первый, и даже не третий десяток раз. За такое время полагалось бы знать берега реки наизусть, но уровень воды менялся постоянно, от снега, дождей, времени года. Край рек и озёр, бесчисленных, почти как вены и капилляры на человеческом теле, заполнили они отведенную им территорию.
Мотор на место так и не вернули. Иван заглушил его, а Андрей сопровождал действие с нескрываемым цоканьем и нежеланием, пусть и понимал, что так правильнее, не то, что заглушили, а что верно идти сейчас без мотора. Но он всё ещё боялся, что тот в последствие не завести. Шли по течению, у берегов периодически отталкиваясь от камней и поваленных деревьев веслами и пригибались к бортам, на ровных участках, вглядываясь с небольшую прослойку пустоты над самой водой, в надежде увидеть хоть что-то впереди. Скорость не увеличивали – один сук или неверно пройденный порог и ночевать им мокрыми в лесу, а потому друзья всё чаще притормаживали веслами при, казалось, даже незначительных поворотах и завихрениях воды.
 - Вань, ты мне сейчас за идиота не считай, но даже в таком темпе полудохлой улитки мы должны были до последнего порога перед Пяльвозером давно дойти. Давай останавливаться, связи не будет, но на берегу постоим, хоть спутники проверим. Да и устал я от тумана этого, глаза болят, я дома в монитор так не вглядываюсь, как сейчас над водой.
- Ты забыл добавить, что в туман нам вообще нельзя было.
- И это тоже, случить что… - Договорить он не успел. Иван повёл веслом в несколько сильных гребков и резиновый борт, справа ударился о песок, мягко поскользив по нему ещё примерно метр.
- Ну вот, причалили. Ты вылезай, разомнись, проморгайся, а я посижу и подожду, пока твои сомнения исчезнут. Кстати, Андрюх, мы вроде, как раз у последней серии порогов у озера.
Андрей пропустил мимо ушей подколку и достал из внутреннего кармана телефон. Связи, как он и думал не было, и он ждал, пока навигатор подгрузит карты, да смотрел вокруг. А со всех сторон туман, белым облаком, окружал пространство, сжимая его, словно отнимая, оставив лишь с пару десятков метров для глаз, чтобы те не считали, будто уж теперь надобность в них совсем отпала.
- Ничерта не видно стало, но вроде похоже на тот песочный островок у развилки.
- Да-да, похоже. – Лениво отвечая, крякнул под нос Иван. – Метров сто-двести впереди развилка. Тогда, вдоль острова пойдём, чтобы ненароком налево не повело, там с месяц назад бревна застряли и их так и не вытащили. Что там со спутниками?
Спутники тоже не ловило. Быть может, туман стоит очень высоко над землей и сигнал не проходит, подумал Андрей, но просто махнул рукой, после чего подтолкнул борт на воду и полез обратно в лодку.
- Правее держи. – Сказал он.
- Я так и говорил только что. Не боись ты. – Улыбнулся Иван. – Видимость метров двадцать, нам хватит, это самое сложное, дальше просто прогулка. Где нужно было поработать, мы прошли уже.
- Давай всё-таки аккуратнее, вода ошибок не прощает, мы и так кучу правил нарушили.
- Правила-правила, – Передразнил друга Иван. – Ошибок математичка не прощает, чуть что – сразу двойка, вот тут, да, скажи ты такое, я бы вообще не спорил.
- Греби.
Прямо от острова должна была быть раздвоенная протока, после неё пару поворотов и самый быстрый на реке порог, не порог даже – разгон, после чего их на скорости выплюнет в самую широкую часть реки, в Пяльвозеро, где снова придется плыть вдоль берегов, вспоминая их очертания, ибо в такой туман, ход по центру может принести лодку куда-угодно, а возвращаться и тратить время вовсе не было никакого желания.
Лодка быстро разгонялась, слишком быстро для этого места и Андрей крикнул сидящему позади Ивану.
- Назад трави.
- А я что по-твоему делаю, умник?
Андрей развернул голову и увидел, как друг изо всех сил пытается убавить скорость лодки. Присоединился к нему, но лодка неслась вперед, подхваченная течением, будто они не гребли вовсе. Всё быстрее мелькал берег и в скором времени, при такой видимости, Андрей не сможет реагировать на внезапные изменения.
- Там брод дальше, не должно так нести! – Кричал сзади Иван.
Но их несло. На краю зрения быстро мелькнул берег, и Андрей погрёб влево, не говоря ни слова, его движения подхватил Иван. Они попали в порог, буквально в метре от берега проскочив упавшее дерево.
- Снова право! Быстро-быстро, там берег будет.
Лодку подбрасывало на воде, закручиваемой подводными валунами и опадая днищем обратно, в стороны от неё разлеталось множество ледяных брызг. Оказавшись на ровном пространстве они было перевели дух, как в борт ударило. Из ниоткуда появившейся сосновый кругляк грузно проскользил мимо и, буквально в пару ударов разогнавшегося сердца, скрылся из виду, не дав и секунды подумать о том, откуда взялось бревно посредине брода. Будь там не кругляк, борт бы, наверное, разодрало и о дальнейшем походе можно было забыть.
Их вынесло на пустую гладь озера со скоростью, гораздо большей, чем они привыкли. Неожиданность слепой гонки, сменилась полнейшей тишиной, окружающей их, обволакивающей с ног до головы, что на мгновение показалось, словно можно услышать биение успокаивающегося в висках сердца. Лишь тихий, быстро удаляющийся гул, напоминал о только что пролетевших мгновениях.
- Какого хрена там делало бревно!? – Нарушил немую тишину Андрей, выкрикнув вопрос в белую пустоту перед собой.
- Ты меня спрашиваешь? Я сам чуть в штаны не наложил, когда нам по борту вмазало. Меня больше волнует, почему так быстро было, мы же в развилку почти стоячими входили.
- В жопу, Вань, такие покатушки. Нихера не видно. Нам невероятно повезло, что нас в берег не вмазало, там откосы пологие, сейчас бы не болтали, а гребли не пойми куда в ледяной воде.
- Да. Тут разлив метров триста, если не больше.
- Ничего себе, ты соизволил согласиться?
- Говорю же, сам перетрухал. Дай отдышаться.
Каждое слово эхом уносилось вдаль и складывалось впечатление, что таким образом их кто-то подслушивает и даже шёпот не мог утаить от навязчивого слушателя их скупую беседу.
- Просто по течению идём, Вань. Даже притормаживай иногда, там Змеючка должна быть впереди, а от неё опять по берегу левее.
- Таким темпом мы у Кудомы завтра будем.
- Завтра, значит завтра, тебе же наплевать было, когда приплывём. Теперь, по-моему делаем. Хватит, натерпелся я. Если какое ещё бревно не поймаем по дороге, может и сегодня успеем. Я и так, как в фильме ужасов себя ощущаю, кажется, что сейчас по днищу рыбина огромная ударит, а я и не увижу даже.
- Не водятся тут такие.
- Знаю. Но вообще странно, Вань, ты в сказку дедову поверил, а во вполне реальную большую рыбину не веришь.
- Заткнись. Будем на заимке, я тебе всё расскажу.
- А сейчас никак, говорилка в тумане не работает? Впрочем, не хочешь и ладно. Я поесть достану, посмотри вперед пока что.
Нарезанные утром бутерброды и горячий сладкий чай из термоса, были как нельзя кстати, о чём свидетельствовало довольное урчание животов, которое, из-за тишины, забавно звучало на фоне еле слышимых всплесков воды и движений вёсел.
- Вань, я такой тишины никогда в жизни не слышал, фантастика.
- Или мистика, не меньше.
- Ну послушай же! Даже рыбу не слышно, как плещется, а её полно здесь, лягушки, будто померли все. Гробовая тишина.
Иван молчал, ощущения были абсолютно те же, что и у друга. Ощущения нечто нереального, другого, даже неправильного, но он почти принял решение идти до конца и просьбу деда выполнить. А дальше будь, что будет. Сам он поначалу не верил в рассказанное дедом, история, похожая на бред спятившего с ума старика, но Иван откуда-то изнутри знал, дед не бредил, а потому, основания просить внука об услуге у него были.
С дедом Иван жил почти всю свою жизнь, ровно с момента, как отец бросил их с матерью и мама, подхватив с собой всё, что имела, отправилась в далекие Карельские дебри, к единственному человеку, который пустил её в дом, не задавая никаких вопросов. Дед Вася, которого в поселке все звали Василич, несмотря на то, что реальное его отчество было Теппанович, стал Ивану и другом, и дедом, а также заменил отца, в памяти о котором не осталось даже примерного облика. Старый ветеран обучил его всему, что считал нужным из того, что знал сам, и пусть вырос Иван сорванцом, деду не перечил почти никогда, отвечая почти собачьей преданностью.
У старого урочища течение завело их в залив и пришлось потратить с пол часа, чтобы обогнуть косу и вернуться на основную воду. Там же они приняли левую сторону берега, боясь в последствии пропустить Кудому, тихой гладью, впадающей в Суну. На этом участке Кудома единственная протекала по левую сторону, пропустить было сложно, но это если плыть в обычный день, когда видишь, куда плывешь. Сегодня же день был необычный, порой видимость падала до каких-то десятка метров, густым облаком нависая перед носом лодки. Андрей не помнил, чтобы над рекой хоть когда-то стелился подобный туман. Нет, туманы были, и даже густые, но чтобы такой, белый, почти, как молоко или сигаретный дым…
Часы показывали почти десять вечера, когда они увидели знакомую протоку и чуть далее, первые очертания, впадающей в Суну Кудомы. Они причалили сразу за местом впадения, не искав другое, по причине, что белым цветом заливала им глаза целый день. Лодку затащили на берег, не забыв обвязать веревку вокруг ближайшего дерева.
- Так и оставим?
- Андрюх, кому она тут нужна. За многострадальный мотор боишься?
- Лодка сама хорошая.
- Забей ты, никто не тронет, сам говорил, что в такую погоду только идиоты бы вышли.
- Да, раз и два, - Андрей показушно посчитал, тыкнув себя, а затем Ивана, в грудь. – Такие, как мы с тобой. Ой, стоп, это и есть мы с тобой.
- Да иди ты. Тут метров сто, наверное, в подлеске заимка. Не заблудимся, пошли.
- Помню я.
На суше и в лесу, туман не стал менее густым, всё также проникал он в любое место, до куда дотягивался взгляд. Буквально через пару десятков шагов, лодка на берегу исчезла из виду, и некоторое время, контуры её, сознание дорисовывало само, а потом тоже бросило эту нелепую затею.

2.

До заимки дошли на удивление быстро. Тропка хоть и еле угадывалась среди белесого от тумана леса, но знающему глазу была видна. Десять минут и очертания показались среди деревьев, неизменный, как и каждый, пусть и крайне редкий раз, когда они сюда заглядывали.
Заимка представляла собой старый, уж более лет шестидесяти ему было, охотничий сруб из поваленной сосны. Небольшой, три на три метра, да высотой с десяток крупных брёвен, покрытый двускатной крышей, которая давно поросла не только травой, но кустарником, а посреди этого великолепия большим грибом торчала круглая труба печки –это делало сруб похожим на избушку лесника, из какой-либо сказки.
- Смотри, давненько никто не заходил. – Сказал через плечо Иван, открывая, обитую снаружи истертым линолеумом, массивную дверь, и осматривая комнату. – Странно, обычно ночуют тут местные, когда на охоту ходят или на рыбалку. По пыли видно, уж год никого не было, как мы с дедом тут последний раз ночевали, всё так и осталось.
Дверь хлопнула, за зашедшим за ним другом, и скрепя раскрылась обратно.
- Как год назад оставалось ты помнишь, а как абзац из книги, вчера прочитанный, чтобы на уроке пересказать, так память отшибает.
- Андрюх, память оставляет себе приятные моменты, а что не нужно, сразу забывает. – Они кинули вещи на нижнюю лежанку. Оставалось ещё одна, под самой крышей, самая нелюбимая, обитель пауков и упавшей на неё древесной трухи.
- И то верно. Смотри, даже за брёвнами идти не придётся. – Кивнул Андрей в сторону печки, рядом с которой, аккуратной горкой, были сложены нарубленные поленья, что не успели использовать в прошлом году.
- Я и говорю, всё лежит на своих местах, даже указатель не крутили, как мы приходили, так и повернут. Дед с прошлого года сюда точно не ходил, не мог просто. Он сейчас из дома-то не выходит. – с Грустью проговорил Иван.
На стене, вбитая здоровенным гвоздём в бревно, красовалась разноцветная пятиконечная звезда, на каждом луче которой, соответствуя своему цвету, была надпись. Белый – Василич, зеленый – Ванька, желтый – Трофим, оранжевый – охотники, и наконец, красный – гости. Прямо над звездой шлепнули кляксу белой краски. Сейчас белый луч сошелся с белым пятном, указывая, что последним на заимке ночевал Василич, тот самый дед Ивана, можно сказать, с подачи которого они сейчас здесь. Ваня пальцем повернул звезду, остановив луч со своим именем на кляксе.
- Теперь, как надо. – Усмехнулся он.
Андрей сел на нижнюю койку, рядом со сброшенными рюкзаками и спросил.
- Ну, сейчас-то расскажешь, о чём дед попросил?
Иван поморщился, кряхтя взял камень, лежащий внутри, и подпёр им раскрытую дверь.
- Пусть проветрится, сыростью несёт, протопить нужно. – И со скрипом открыл дверцу ржавой буржуйки, но из металла толстого, что казалось, простоит она тут точно не меньше, чем сам сруб. Закинул лежащую рядом кору, мелкие щепы и поджёг спичками из коробка, невесть как оказавшегося у него в руках.
Андрей молчал, смотря на друга со стороны, ожидая, пока тот соберется с мыслями.
- Андрюх, прям вот надо рассказать?
- Ну, хотелось бы знать, почему я тут.
- Ты всё равно не поверишь. – Ответил Иван через плечо, уже укладывая полено на быстро разгоревшуюся кору и щепу.
- Я уже попёрся с тобой, толку утаивать? Да и давай я сам решу, во что мне верить, а во что нет. – Ответил с вызовом Андрей.
Иван сел прямо на полу, рядом с печкой, вытянув ноги и разминая предплечья, поморщился ещё раз и начал.
- Ну слушай, раз не шутишь. Ты же в курсе, что дед мой плох очень, верно? – Андрей кивнул, подтверждая. – Это, знаешь, своего рода последнее его желание. Не поверишь, вчера вечером, ну перед тем, как я к тебе прибежал, схватил он меня под грудки, когда я ему поесть принёс и держит, крепко. Я попробовал дернутся, а он сильнее к лицу меня подтянул, и силы ведь откуда-то взялись, смотрит мне в глаза. Мне казалось он так час меня держал, затекло всё, стою сам, еле дышу, жду, что дед скажет. Вижу губы-то ходуном ходят, хочет рассказать, да никак с силами не соберется, ну я ему и сам говорю мол, дед, я выслушаю. Он помолчал ещё немного, потом кулаки разжал и говорит мне. Ваня, внучок, я тебе дам одну вещь, которую ещё в войну получил, ты сделай, как я прошу, ведь мне сегодня день, да завтра второй остались.
Тут Иван достал из кармана потертое, какое-то даже древнее ожерелье, всё в высохшей до крайности болотной тине, налепленной поверх каждого шарика этого ожерелья, и протянул Андрею. Тот взял в руки и пальцами потёр один из шариков, он оказался малахитовым. А в нос будто пахнуло болотной водой, не старой, а словно болото это раскинулось сразу за дверью и вокруг заимки, стоит им выйти наружу.
- Дед воевал тут. Их почти смели в первые недели войны, кучу народу полегло, а кто остался, потом партизанили по болотам, да лесам здешним. В общем рассказал он мне, что как раз у Малого озера, с которого Кудома течет, напоролись они на отряд немцев. Те меж палаток на берегу, деваху какую-то били, прикладами прям молотили, орали что-то на своём, ни черта не понять, да и видно немногое. А места и до войны немноголюдные, для деда вообще родные считай, как и для многих, с кем он партизанил, переглянулись они с товарищами, прикинули, что девушка точно местная, и может даже знают её. – Иван замолчал ненадолго. – А тогда ведь, ну нельзя было по-другому поступить. Немцев, пусть и больше было, заведённые они все стояли, ну и окружили их тихонько, постреляли. Шуму говорил подняли, думали всю округу на уши поставили, торопились жутко. Свои все на постах, смотрят в оба, а дед к девахе побежал. Говорит, подхожу к ней, нагая, головой вниз лежит, и голова почти вся в воде уже, словно топили её. Избитая, в синяках. Кожа, будто малахит вон, что в руках ты сейчас держишь. Думал, померла давно, тело окоченело и такой цвет приобрело, спина ещё вся разодрана, но нет ведь, с десять минут тому на коленях стояла, били её, значит живая была. И тут-то она зарыдала, но не по-человечески как-то, глухим писком, дед не знал, как описать. Он её за плечо тронул, повернуть хотел, из воды-то, ну а она локтями, говорит, грести начала по песку с камнями, в кровь их сдирала вместе с ногтями на руках, и наоборот в воду лезет, голову не поднимает. Только вот кровь зелёно-красная текла из ран. Представляешь? Тут деда вдруг вспомнил, что, когда пытался её повернуть, то кожа у девки ледяная была, скользкая, будто он рыбу держал или змею какую. Дед замер на месте, пошевелиться не может, а она почти вся в воду залезла, бурлит, от головы пузыри чёрные наверх поднимаются, вся воде исчезла. И вдруг тишина. Дед уж подумал, что почудилось ему, да и всем, кто видел деваху на коленях, но тут из воды голова показалась. Глазища зелёные, да не зрачок, а все, вместе с белком, сама бледно-зеленая, только волосы, как смоль. Красивая до жути, говорил, что несмотря на все увечья на теле, да боль, что только что перенесла, глаз оторвать дед не мог. Его окликнули, мол чего так долго, живая ли девушка, наша ли, а та головой медленно из стороны в сторону поворачивает. Он и крикнул, что нет, ни жива, и не наша. Та подплыла тихо к берегу, словно течение невидимое её толкало, рукой попросила деда опуститься, вложила вот это ожерелье в руки и наказала, что если понадобится, то должна ему одну услугу и искать её в этом озере следует, в день духов, в день Тапиоле. Когда нужда придёт, следует проплыть до озера весь путь от мест, где землю покроет мгла, и отдать обратно ей именно это ожерелье, дабы поняла она, кто просит.
Иван закончил и молчал. Пока он рассказывал, в печи полыхало и поленья почти прогорели, он кинул в буржуйку ещё. Андрей не заметил насколько стало тепло в доме, да ещё и с открытой дверью. Походный уют, он такой. Достал из рюкзака котелок и бутыль, протянул Ивану.
- Я даже не знаю, что и сказать.
- Ну, говорил же, что не поверишь!
- Не, Вань, ты пойми, дело не в моём неверии, как таковом, а в том, что у дед Васи деменция прогрессирует уже несколько лет. Да и лет этих самых ему немало. С чего вдруг такие сказки? Он же всегда адекватен был.
- Не сказки это! – Иван резко встал и ударил кулаком по небольшому столу, стоящему у единственного окна. – Ты не видел его глаз, когда он мне всё рассказывал.
Андрей в примирительном жесте поднял руки.
- Не кипятись, я с логической точки зрения рассуждаю. Ты ведь знаешь, что я не верю во всё это паранормальное говно?
- Знаю. А ты знаешь, что дни духов, Тапиоле, из местных сказаний, как раз сегодня и завтра!? – Иван смотрел Андрею прямо в глаза.
- Нет, не знаю, но раз ты говоришь, наверное, в этих числах.
- Ну, знай! И что туман рассеется завтра, как мы на озеро заплывём тоже знай!
- Причём тут туман?
- А притом вот! – Выкрикнул Андрей. – Дед говорил, я пересказал всё, ты не слушал чтоли? В день духов будет мгла, ну туман, и проплыть нужно от места, где он начнётся, до самого озера. Взгляни вокруг, туман. И шли мы по туману аж с самого поселка, всю дорогу, как он начался. И я уверен, кого не спроси в районе, во все стороны, он сегодня именно такой, что в Поросозере, что в Гирвасе или ещё где! – Всё это Иван выкрикнул на одном дыхании, и лишь закончив отвёл взгляд от друга.
- Ага, понятно. Предположим каждый год на день духов, на наш район ложится такой туман. Я не помню, чтобы похожее было вообще когда-либо, не говоря про конкретные дни каждого года, но допустим.
- Не беси, Андрюх. Для нас же дорога. Она знает, что мы поплыли.
Андрей достал из рюкзака четыре шоколадных батончика, кинув пару другу на стол.
- Перекуси, шаман. Кто знает, она? Девушка из озера, которую у немцев отбили?
- Да, она.
- А она, откуда знает, что мы плывём? Ей позвонил кто-то, предупредили? Просто у меня связь до сих пор не берёт от самого посёлка, хотя тут не мудрено, мы черти куда уже заплыли.
- Сейчас как дам в лоб! – Замахнулся Андрей. – Это не шутки.
Иван знал, что тот не ударит. Такова была их, казалось, почти вечная дружба, заключенная в объятия тысяч дружеских подколок, сотен издевательств, позволенных лишь друг другу, но и одной крайне важной вещи – Андрей никогда не предавал Ивана, а тот в свою очередь не предавал Андрея.
- Да какие шутки! Я в шоке, Вань. В таком шоке не был с момента, как ты мне в том году доказывал, что ты у Ленки ночевать оставался, когда у той родители уехали, и это правдой оказалось. И я скажу, смотря на твоё лицо, что та ночь, колдовство посильнее сегодняшнего. Тогда, даже не знаю, что за духи тебе помогали, но магию ты сильную использовал. Водка в вине, наверное, называлась, специальное умение магов водной стихии.
Они засмеялись.
- Она сама предложила. – Отдышавшись сказал Андрей.
- Это ещё более странно. Ладно, давай серьезно. Ты сам в это реально веришь?
- Андрюх…последняя просьба деда, он правда очень плох. Ты же знаешь, как сильно я его люблю. Он ведь мне отца заменил, пойми, я должен ему, реально должен, пусть и такую глупую просьбу.
- Последнее желание значит, как у золотой рыбки или джина?
Иван махнул рукой, и дошёл до двери, чтобы закрыть. Отодвинул камень ногой и сильно хлопнул, так, что с пололка посыпались мелкие частицы древесины, а в только что проветренном доме снова пахнуло пылью. Закрыл крупный металлический засов, со словами «чтоб никто не залез», и забрался на верхнюю койку.
- Подай мне рюкзак. Нет, не то чтобы верю, но он очень убедительно рассказывал, душой чтоли говорил. И не в желании дело. Дед убедиться хочет, что она была на самом деле, понимаешь, что не глюк это.
- Ну а если мы приплывем, потусуемся на озере и ничего не произойдёт, то что?
- То домой, Андрей. Заведём мотор и поплывём, туман рассеется наверняка к тому времени.
- Да, что-то мне кажется, что хрен теперь его заведешь, он и так чихал, как старый больной пёс.
- В общем, придём тогда домой и скажем, что ничего и никого не нашли, отдам обратно деду ожерелье и оставим рассказ об этом походе для вечерних баек у костра.
Андрей с силой выпустил воздух из лёгких и проговорил.
- Будем считать, что ты меня уговорил, – Он, подняв руку наверх, передал обратно малахитовое ожерелье и отряхнул руки от осыпавшихся с него кусочков тины. - Почему мы с тобой дружим?
- Я хрен знает. Давай спать. Я будильник поставил на шесть утра.
- Вот и я хрен знает. – Ответил Андрей на последнюю реплику друга и, сняв свитер, лёг на кушетку, закинув его под голову. В доме изрядно потеплело, но нужно будет ещё закинуть дров, да убавить поддув.
Ночью Андрей спал плохо, то и дело просыпаясь от храпа друга, что сотрясал сами стены сруба, то воображение играло с ним ощущениями, будто кто-то снаружи порой стучит в дверь, то поднимался сильнейший ветер, и уже в реальности по стенам барабанили падающие с деревьев ветки.
Странно, что при таком ветре, туман, за единственным небольшим окошком, которое одиноко висело над столом, никуда не уносило. Даже на несколько секунд. За стеклом, несгибаемой белой глыбой, всегда стояло молочное марево, как и утром прошедшего дня на реке. День духов, Тапиоле, очередная сказка местных бесчисленных легенд, что вновь заполнили эти места со времени краха Советского Союза, при котором у людей не могло и мысли подобной возникнуть. Ходят ли души там за окном? Спрашивал себя Андрей, и тут же отвечал самому себе десятками фактов, почему существование духов это полнейший бред.
Вскоре сил просыпаться у него не осталось, но тут он отметил странное. Сквозь белую завесу света, проникающего сквозь туман и окно, он увидел - звезда на стене повернулась красным лучом на белую кляксу. Разум его поглотил беспокойный сон.

3.

Андрей проснулся от запаха лесных трав, он заполнил всё пространство внутри сруба, дивными лесными горячими ароматами, проникая в нос. На буржуйке, весело побулькивая, кипел котелок. Открылась входная дверь.
- Ну ты и давишь, Андрюха! – Сказал вошедший Иван, держа в руке несколько веточек хвои, которые тут же ободрал и докинул в котелок. Запах стал ещё более притягательным. – Даже будильник не слышал, а уж, как я гремел, пока собирался…Ноль эмоций.
- Я спал плохо.
- Вот уж плохо? Да так, что не разбудишь. – С улыбкой ответил ему друг.
Вспомнив ночь, Андрей перевел взгляд на звезду у окна, та лучом с надписью Ванька показывала на кляксу. Наверное, то был дурной сон, на фоне сложного дня, усталости и всей этой дурацкой истории, рассказанной Василичем.
- Вставай и ешь, бутеры на столе, чай сам нальёшь. – Сказал Иван.
- А ты?
- Я встал в шесть, напился и наелся уже. Сейчас почти семь. Кстати, информация для неверующих – туман на месте, но потихоньку рассеивается. До озера на винте пойдём, тут осталось километров пять-шесть всего. Только давай быстро, хочу пораньше вернуться, – Произнёс Иван и снова вышел наружу и уже оттуда прокричал. – И это, Андрюх, ты прав был, у Ленки дома тогда не было ничего, мы спали просто.
Андрей не ответил. Присел на кушетке и вжался лицом в ладони, сильно растирая его. Голова немного болела, словно после пьянки, где выпил не так много, но алкоголя хватило, чтобы утром было нехорошо. На первый взгляд на улице стоял штиль, что было вполне объяснимо после ночных завываний ветра. Андрей насилу затолкал в себя бутерброды, так благородно разложенные для него Иваном, запил всё вкуснейшим чаем на травах, что моментально согрел изнутри и даже головная боль немного отступила.
Он вышел на улицу, чтобы умыться и обнаружил, что никаких веток вокруг сруба, после ночного урагана не осталось.
- Ванёк! – Крикнул он. – А где ветки, вчера ночью ураган вроде был…
- Какие ветки?
- Не тупи! Оторванные, которые с деревьев падают, знаешь, когда ветер сильный. – Раздраженно проговорил он, смотря в одну точку перед собой, словно ожидая, что ветки, стук о крышу и стены которых, он абсолютно точно слышал ночью, появятся, как только он проморгается. Иван ответил со стороны стены, где был дровник.
- А, эти-то…я походил, собрал в кучу, сейчас раскладываю. На растопку, чтобы было, как говорится, их и правда много нападало. Ты чего так всполошился?
- Да ничего, думал глюки у меня, ночью слышал, что громыхало по крыше, долго так завывало, вышел сейчас, а тут чисто. Ещё звезда ваша эта…
- А с ней-то, что не так? – Иван появился из-за угла, вытирая руки о старый вязанный свитер, и тронул Андрея за плечо. Тот так и стоял неподвижно. – Андрюх, ты чего? Что случилось-то?
Андрей медленно повернул голову.
- Чего?
- Ты мне скажи «чего»? Со звездой нашей, что не так?
- Всё так, показалось, наверное. Ночью просыпался, и будто красным повернута была, а утром снова всё нормально.
- Я не трогал, как вчера своим именем повернул, так и стоит.
Молча, Андрей развернулся и прошёл в дом, буквально через несколько секунд, держа одной рукой ранец, а второй, кое как надевая на себя куртку, остановился перед Иваном, который наблюдал за странным поведением друга.
- Ты как? Нормально всё? – Спросил Иван.
- Нормально, Вань, не выспался просто. Собирайся, пошли на твою бабу малахитовую смотреть, сам говорил, что хочешь закончить быстрее.

***

Туман всё-таки рассеивался, медленно и нехотя, как будто его, словно пьяницу из магазина, силком пытались выдворить через двери, а он всё сильнее упирался ногами и руками, распространяя тошнотворный запах пота, мочи и ещё чего похуже. Молочный цвет тумана, пусть и стал проглядываться дальше, но сменил цвет на более тёмный, и куда-то исчез приятный лесной запах, так обожаемый местными жителями.
Лодка стояла на месте. Борта и жилеты, покрылись утренней росой, а внутри накопилось довольно много воды, как если бы ночью помимо ураганного ветра прошёл дождь. Не обращая внимания, а восприняв, как должное, друзья перевернули лодку, сливая с неё воду.
Мотор, издеваясь над Андреем, за все его опасения, завелся буквально с десятка взводов, что для старой железяки считалось эквивалентом «с пол тычка». Сероватый выхлоп за секунды исчез в тумане, мотор прочихался и мерно затарахтел на одной холостой ноте.
Кудома – речка небольшая, вытекала из озера Большое Кудома, потом впадала в Малое, и лишь после, с левого берега в реку Суну. Течения почти не было, а потому шли уверенно, поглощая метр за метром, и всё ближе приближаясь к конечной точке маршрута.
Каждый из них молчал, погруженный в свои мысли. Андрей думал о странных ночных снах и о том, как сильно он хочет, чтобы завершился этот незапланированный сплав в никуда, чтобы увидеть ничто, ибо был уверен – никаких русалок они на Малом озере не увидят, он даже считал, что и немцев в той глуши никаких не было, а Василич всё придумал, ведь с пару лет как, он становился всё слабже на голову, хоть и обеспечивал пока сам свои бытовые потребности. Иван же, как и ранее, размышлял о просьбе деда, сомнения его давно покинули, как казалось, но всё же он постоянно возвращался обратно к вопросам, почему решил плыть в этот туман, почему верит в день духов, и почему, наконец, он встретит на озере её, девушку с малахитовой кожей из рассказа деда и передаст ей, отданное когда-то ожерелье.
На винте, да с нормальной видимостью, путь от Суны до озера, длинной в пяток километров, занял чуть больше часа, за который пейзаж по обе стороны почти не менялся, лишь изредка камыш и подлесок заменяли собой небольшие каменные отвалы, покрытые зеленой тиной и речной грязью. За этот час друзья перекинулись буквально парой дежурных фраз.
Они входили в озеро, и вода расширялась, становилась чёрной, словно под лодкой были не жалкие четыре-пять метров, но глубочайшее океанское дно. По поверхности, маленькими змейками плавали водоросли. В нос пахнуло болотом.
- Андрюха, глуши тарахтелку.
- Не заведём потом! – Настойчиво ответил Андрей.
- Хватит тебе, а! Заведём, как и утром, с десятого тычка!
Андрей, цокнув языком, переключил тумблер и почти сразу после последнего вздоха мотора, наступила тишина, густая, как патока. Иван взял вёсла и медленно, стараясь не шуметь и не вытаскивать их из воды, плавными движениями пустил почти остановившуюся лодку вперёд. Они вслушивались в звуки, Иван всем нутром, Андрей же просто старался не мешать другу, который с головой погрузился с историю деда. Он явно лукавил, когда говорил на заимке, что хочет быстрее закончить дело.
Некоторое время плыли в полной тишине, покуда водорослей стало настолько много, что они с явным шуршанием не начали тереться о резиновые борта. И в этой тишине, шуршание было похоже на змеиное шипение, на белый шум, убаюкивающий сознание слушающего, отвлекающий от самого важного.
- Долго ещё, Вань? – Тоже шепотом спросил Андрей.
- Тихо ты!
- Куда уж тише, я и так подыгрываю тебе, как могу, но надоело уже.
- Андрюха, тихо, пожалуйста! – Ответил ему Иван, повернув голову через плечо. В глазах его читался какой-то неведомый страх, перемешанный с желанием.
Они плыли медленно, и каждый гребок Ивана толкал лодку вперед. Болотный запах усиливался, хотя, насколько знал Андрей, в озере стоячей воды не было, ведь в него выше впадала река, что в свою очередь вытекала с Большого озера. Они не заметили, как стало темнеть. С каждой минутой, проведенной на озере, их снова обволакивал туман, теперь тёмный, как и водная гладь под ним, а вместе с туманом приходила ночь, прогоняя свет, словно в огромном помещении по одной выключались маленькие лампочки.
Гребок – темнее, ещё гребок – снова стало темнее, гребок, гребок…
- Вань, стой! – Произнёс Андрей громко, но слова показались какими-то заглушенными и чужими. Он боялся.
- Ну чего? – Раздраженно ответил Иван.
- Темно стало, неужели ты не видишь? Как в это время года может быть темно?
- Мереннейто встречает.
- Кто?
- Дева наша малахитовая. – С каким-то упоением проговорил друг.
- Ты с ума чтоли сошёл? Какая дева, нахер, сказочник?
- Ты не видишь? Разве не видишь, что всё, что дед говорил правда? Столько совпадений, столько вещей, которых не должно было быть, но они есть, вот, перед тобой, вокруг нас! – Иван положил вёсла на борт и встал, вглядываясь в воду впереди. В руках его появилось малахитовое ожерелье. Чуть заикаясь он произнес. – Мы приплыли, как ты когда-то просила. Иван сел на самый нос лодки.
Лодка проплыла мимо берега и они, будто блики еле заметного светового рисунка, узнали в них очертания палаток, тела, изъеденные временем, разбросанное тряпье и оружие. Фигуры прошлого, запечатленные памятью самого озера - картину, показанную долгожданным зрителям, сквозь время ожидания и воспоминаний, зрителям, которые смотрели на правду.
Зелёный туман не изменил цвет, но вдруг стал почти прозрачным, и они увидели, как вода в озере будто бурлила. Тут и там поднимались тёмные пузыри, почти невидимые на фоне чёрной воды. Водоросли всполохами вились кучей червей в разные стороны, отталкиваемые выбрасываемым от взрывающихся пузырей воздухом, что освобождаясь пах гнилью. В миг вернулись звуки, заполнив пространство какофонией всего и вся. Автоматные очереди, крики умирающих людей, её крик и их немой разговор.
В лодку снизу ударило.
Андрей уже давно, почти не обращая на сюрреалистичную картину вокруг и явно поглощённого ею друга, дёргал нить стартера. Восемь, девять, десять, ещё раз, включить и выключить тумблер, ещё раз.
- Чёртова железяка! – Крикнул он и ударил ногой по мотору. – Ваня, твою мать, очнись.
Он вдруг резко открутил крышку бензобака. Пустой, пронеслось в голове, быстро под ногами нащупал тяжелую канистру и наощупь открыл горлышко, не отводя взгляда с берега, где призрачная фигура малахитовой девушки, скребя телом о камни, пробиралась к воде. В днище ударило ещё раз, и лодку сильно покачнуло, так, что они еле удержались на ногах.
- Ваня, очнись! – Крикнул во всё горло Андрей.
Иван раскрыл ладонь и уронил в воду ожерелье. С всплеском оно ударилось о воду и всё затихло. Исчезли очертания на берегу, вода успокоилась и словно лёд, недвижимой гладью замерла в одно мгновение.
- Ты видел, Андрюх? Она существует! Рука ожерелье в воде схватила! – В пол оборота ошеломлённо говорил Иван, сидя на носу лодки, лицо его было почти безумным.
Андрей смотрел на друга долгие пару секунд и отвернулся, трясущимися руками пытаясь налить бензин в горловину, совсем забыв о веслах.
- Видел. Верю, Ванёк, верю теперь. Давай уже свалим отсюда.
Справа раздался всплеск.
- Желание же ещё… Услуга её. Забрала ожерелье, значит ждёт, что я от неё попрошу.
Тем временем Андрей закрыл горловину и вновь стоял дёргал стартер мотора, который, периодически порыкивая, пока не схватывал.
Иван приподнялся, посмотрел на друга и подошел к нему сзади, тот обернулся, но почувствовал сильный удар двумя руками в лопатки и перевалился за борт лодки.
Захлёбываясь от неожиданного падения Андрей кричал и бешено бил по воде, пока наконец не смог сделать большой глоток воздуха. Куртка, штаны и свитер промокли и тянули вниз, на поверхности его держало лишь бешенное движение рук и старенький спасательный жилет.
- Ты что творишь, сука!? – Кричал Андрей из воды. – Помоги мне!
Он попытался подплыть и схватиться за борт, но Иван ногой ударил по рукам, ещё и ещё, и те, скользя по резине снова падали в воду.
- Ванёк, друг? Это же я, ты зачем? Почему? – Начиная трястись от холода и сбиваясь от страха и непонимания в словах, лепетал Андрей.
Вокруг него поднялось несколько воздушных пузырей, и он замер. А потом его нутро разродилось истошным и отчаянным криком. Ногу схватила ледяная рука и по мере того, как рука медленно поднималась выше, ниже погружалось в воду его онемевшее от страха тела. Крик стал похож на визг и хрип одновременно.
- Ванёк! – Орал Андрей сорванными связками, пока голова его не погрузилась под воду и оттуда донеслось лишь невнятное бульканье.
Глаза, раскрытые так широко, так только могли, смотрели вверх на него, Ивана, смотрели со страхом смертельным, сковывающим тело и не оставляющим шансов бороться, смотрели на друга, что совершал недопустимое.
Из воды показалась её голова, но Иван видел только очертания лица, потому как волосы слились с цветом воды. Она прошипела, смотря ему в глаза, как смотрел и Андрей под водой.
- Это высокая плата за услугу. Чего ты желаешь?
Дергающимся голосом Иван заставил себя сказать.
- Годы жизни тому, кому ты отдала ожерелье.
- Сколько?
- Год за год живого, шестнадцать всего.
Изо рта Андрея вырвался воздух, бурными потоками он ринулся на верх и в этот миг Андрей попытался дёрнуться, потянулся руками, но малахитовая дева будто не заметила этих стараний, и будучи в воде осталась недвижима, не двинулась ни на сантиметр, мёртвой хваткой удерживая человека внизу.
- У тебя есть ещё несколько секунд, чтобы спасти его. – Она повела телом и над водой показались плечи, а затем наливные груди. – Чтобы просить того, что тебе сказали. – Закончила она.
- Годы жизни тому, кому ты отдала ожерелье. –Повторил он дрожащими губами.
- Будь по-твоему, Гнилой человек. Исполнено. – Сказала дева совсем тихо и нырнула, исчезла в пучине.
Вернулся день и пропал туман, лишь небольшая почти прозрачная дымка плыла над спокойной гладью чистой воды. Вдалеке бил сосну дятел. Мир, полный жизни, запахов и звуков вернулся.
Иван стоял в лодке, покачиваясь на угасающих волнах, и смотрел в воду, со дна которой наверх поднимались и лопались пузыри, в каждом из которых, думал он, был последний крик Андрея, последний крик его лёгких, которые заполнила ледяная озерная вода, последний истошный крик друга, которого он никогда не предавал, но предал первый и единственный раз...
Он опустился и сел на скамью в лодке, а по лицу его текли слёзы. Раз за разом он прокручивал в голове слова, что сказал дедушка, слова, в которых он просил нечто иное. Но сейчас он всё равно заведёт старый мотор, и поплывёт домой, туда, где его ждёт, самый дорогой ему человек. Наверное. Ждёт.

***

… - Меня окликнули, мол чего я так долго делаю там, спросили жива ли девушка, из наших ли, а та головой медленно из стороны в сторону поворачивает, да палец к губам поднесла, тихо мол. Я, будто завороженный и прокричал своим, что нет, убита, немка какая-то. Она подплыла тихо к берегу, словно её течение невидимое толкало, рукой поманила меня, попросила к ней опуститься, вложила вот это самое ожерелье, Ваня, прямо мне в руки и наказала, что если понадобится она в нужде сильной, то должна мне одну услугу и найти её нужно на Малой Кудоме, прямо в озере, в день духов, в день Тапиоле, в день, когда туман духов накроет её владения. И вот что запомни, пройти весь путь по воде нужно, отдать ей обратно её ожерелье, и поймёт она, кто просит. Если день духов, то она - Мереннейто, понимаешь, а значит у услуги её есть цена, и чем больше я соберусь попросить, тем более нужно отдать взамен, а потому, Ваня, внук, сын, пойми, как много я прошу и посчитай меня достойным, ибо прошу я тебя о годах жизни. Послушай-послушай, несколько твоих лет, для нас с тобой и мамой. Всего несколько, всего чуть-чуть…