— Мама звонила из деревни под Рузой.
— Ну и как там? Пшеница-кукуруза уродилась на славу? На ферме всё хорошо?
— Расцениваю эти твои грязные домыслы и насильственные действия сексуального характера как издевательство над простой женщиной из народа и ее мамой. Что хорошего может быть на ферме? Чудовище ты самодовольное на фоне Мерседеса (см. картинку над текстом). Спрашивает он, да еще напористо так, агрессивно. Ты хоть раз по колено в навозе стоял в четыре утра?
— Не стоял, кукла Лена, тут ты права. Ни в четыре утра, ни в шесть вечера. Извини что напомнил.
— А чего тогда спрашиваешь?
— Спросив не подумав. Уж очень ты красивая, кукла Лена.
— У-у! Полчаса назад, в результате безуспешной попытки ко мне приблизиться, мною бездушно и овладел. Гнусно и похотно. А теперь еще и издевается. Окунулся бы лучше в бассейне, что ли.
— Кукла Лена, я тебя обидел? Ну, полчаса назад?
— Прекрати. Да, сейчас в номере произошли эти прискорбные события. И на это нельз закрывать глаза. Но это моя работа — и я буду стойко нести на себе свой крест. И твой Маген Давид в придачу.
— А вот это твоё предназначение, кукла Лена. Я бы даже сказал: «Священный долг».
— Ну типа. Потому что я к тебе привязана безальтернативно. Тем самым навозом на ферме в четыре утра. Слушай, а что ты во мне нашел?
— Внешность, кукла Лена. Твою совершенно сногсшибательную внешность. Ну и твои душевные качества в придачу. Но и они тебя совсем не портят.
— Тогда уже внешность не сногсшибательную, а что-то поднимательную. Я тебе что — боец без правил в абсолютной весовой категории? Скажет же.. Ты меня сейчас поцеловал чтобы похвастаться мною перед окружающими? Скажи честно. А что ты им обо мне сказал, кстати?
— Что ты работаешь Представителем правительства Испании на Балеарских островах, кукла Лена.
— На каких островах? А там тепло? А море есть? А то смотри у меня.
— Море есть на всех островах, кукла Лена. А вот насчет тепла… Да уж не Новый Уренгой, судя по названию. Ты меня за это осуждаешь?
— Ну что ты. Это входит в мои должностные обязанности как твоей содержанки.
— Тогда может быть пойдем в ресторан?
— А можно чуть позже? Я еще не голодна и мне хочется немного покупаться.
— Восточные страсти блондинки, блин. Впрочем, позже, так позже. А я себе пока аппетит фруктами перебью. Вот, к примеру, этим.
— А как это называется, вообще?
— Как это называется по-русски — я не знаю, кукла Лена. А на иврите ;;;;';;;.
— Это и на русском называется «Фейхоа», я вспомнила. Вот что ты бы ты без меня делал, темнота…
Мы находимся в бассейне гостинице на Красном море. В последнее время я так замотался по работе, что мы решили провести День Народного Единства провести в Эйлате. Кукла Лена любит этот город. Здесь можно купаться круглый год, а атмосфера вполне европейская. Да и тащиться не так далеко, как в Таиланд или в Доминикану. Длительные перелеты меня утомляют — возраст всё-таки себя знать дает.
— Нет, страна то Израиль хорошая. Но вот коренное население здесь… — ворчит кукла Лена, комментируя откровенное ее разглядывание близлежащими мужчинами, — Что они там о мне болтают? Переведи.
— Хотят спросить у тебя, что нового в деревне под Рузой, кукла Лена Но не могут выразить свои чувства словами.
…Я прожил четверть века в России, потом четверть века в Израиле, после чего уже пятый год живу в Новом Уренгое. После три года с куклой Леной. А в Израиле и теперь живут мои дети. Поэтому русским и ивритом я владею одинаково свободно. Но переводить мне лень.
А мне вообще всё равно. Потому что я пребываю в апатии. Так я называю то чувство, которое возникает у зрелого мужчины после акта любви с молодой, красивой и любимой женщиной.
Конечно, этот акт любви, с ее стороны, был совершен не собственно по любви, а за деньги. Но, на моих ощущениях, это, кажется, сказывается даже в лучшую сторону. По крайней мере, в случае с куклой Леной.
Я люблю куклу Лену, и с ней мне хорошо и в Эйлате, и в Новом Уренгое в совершенно одинаковой степени. Блондинка, тем более роскошная — она и есть блондинка. Хоть в снегах, хоть в дорогой гостинице на Красном море.