Тыгыдык-тыгыдык. Чёрный пушистый котёнок из темноты выпрыгнул. С, огромными от страха, зеленющими глазами он был. Залез, бедняжка, под скамью и вжался всем своим маленьким тельцем в избушки бревенчатую стену.
Шрх-бумс, шрх-бумс! Из темноты послышались шаги медленные.
— Мяяяу! — взвыл зверёныш, мордочку закрывши лапками.
— Мяу?! Да я тебе сейчас такое мяу покажу, злыдень ты лохматый! — ярилась выступившая из темноты старушка с ногой деревянной. — Ты по что, окаянный, Горыныча забижаешь? Он же поиграть с тобой хотел, а ты ему нос расцарапал!
"Поиграть?! Ничего ты, Яга, не понимаешь!" — возмутился мысленно котёнок, так как разговаривать не умел ещё, а, следовательно, и правом голоса в доме этом не обладал. — "Да он меня так придавил что я только и слышал как косточки мои хрусть-хрусть, хрустемяу!"
Старуха вдруг на месте замерла к чему-то настороженно принюхиваться начав.
Фшух! Фшух! — раздувались ноздри бабки так, словно пыталась она мир целый в себя вдохнуть.
— Духом человечьим пахнет! — вскрикнула наконец Яга, ярко-красный глаз прищурив и кустистые седые брови насупив, взять метлу попыталась.
Бах! Упала метла на пол и к стене дальней укатилась.
Кр-кр, женщина престарелая, костями заскрипевши, за треклятым летательным и подметательным предметом быта нагнулась.
— Эх, старость не радость... — проскрежетала бабка.
Крак! Разогнулась спина и поднялась Яга, орудие своё крепко в руке сжимая.
Настежь дверь распахнув, выскочила на крыльцо избы старуха.
Скря! — скрипнули жалобно ступеньки обветшавшие, но хозяйку таки выдержали.
— Ба! И по что же это ты ко мне пожаловал, человечище? — воскликнула Яга, голодный взгляд в огромное, золотым крестом украшенное пузо мужчины, одетого в чёрную рясу, вперив.
— А пришёл я к тебе, женщина, узнать дабы, что это за поверья такие про тебя ходят в народе и людские умы смущают! — громогласно поп ответствовал, сделав лицо грозное, насколько позволили щёки толстые его.
— А, сказки проверить захотел, — улыбнулась хищно бабка и показала на избу гостеприимно. — Так входи, милок, входи. Усё тебе и расскажу.
***
От чая благоразумно поп отказался и выслушав Ягу, завёл речь глубокомысленную:
— Вот говоришь, Яга, что не человек ты вовсе. Однако же из плоти и крови состоишь и хоть и медленно, но стареешь. Так может дух ты просто, тело женщины бедной занявший?
— Да что ты, касатик! Странные речи какие ведёшь! — ухмыльнулась Яга. — Это тело со мной всегда было. И никогда я вне него не разгуливала.
— Значит и ни дух и не человек ты? — удивился поп. — А что же ты про Святое писание скажешь?
— Да я ж его и вовсе не видела то, — растерялась старуха, между тем облизывая губы. — А что же это, все его прям знать должны?
— Конечно!
Палец попа вверх взвился, а мужик сам в неистовстве своём, чуть было не подскочил.
Бух! Стукнул о мягкий живот крест золотой, чем попа и слегка успокоил.
— А ежели не знаю, так что же со мной будет? — между тем посмеивалась бабка, хитро в глаза мужика глядя.
— Падёт на тебя гнев Господень, ибо сказано в Библии: "Потому что упорство невежд убьет их, и беспечность глупцов погубит их!" — расходился всё больше священнослужитель, за окном огромного глаза рептилии не замечая. — Понимаешь ли ты мои речи, женщина? Не войдёшь ты в Царствие Небесное, пока закон Божий не познаешь и грехи свои многочисленные не искупишь!
— Да не больно то мне и хочется, уходить в какое-то там царствие, — пожала плечами Яга. — Мне и тут хорошо и привольно. Мертвым вот приют даю. Они и не жалуются. И ты ведь скоро мёртвеньким станешь. Успокойся Феофанушка, не кричи. Веки свои ты крепко сомкни...
Котёнок вылез из-под лавки и мирно устроился у Феофана на коленях, всё больше усыпляя мужчину.
Бумс! Голова попа грохнулась о стол.
— Горыныч, будь добр, очисти этот дух от мирского, — попросила Яга, вынеся на руках Феофана к сидящему у избушки дракону.
Тот дохнул синим огнём поверх тела, не опалив и волоска единого. Облачко маленькое от физической оболочки отделилось и втянулось в один из маленьких ростков ели, что росли во множестве вокруг избушки.
— Ну а теперь можно и пиршествовать! — радостно старуха воскликнула, жадно в плоть бездушную вгрызаясь.
***
— Ох как жаль Феофана! — причитала Груша, стоя вместе с другими девицами у домовины, в которой и схоронили гостя приезжего, — В горячке так быстро сгорел!
— Отмучался бедный, — вторила ей Любава. — Теперь он точно узнает, что ждёт его после смерти... Золотые ли ворота в рай или наша родная бабушка Яга. Жаль только нам не расскажет.
— А ведь какие сказки красивые сказывал! Об ангелах, да демонах! — восторженно шептала девочка лет десяти — Светомира.
— Цыц! А то Бабушка тебя услышит и с собой, как и его заберёт! — застращала ребёнка Любава.
А как вечер наступил, собрали девицы цветы полевые, да в венки заплели их. Встали в хоровод вокруг домовины и в пляс пустились, празднуя перерождение гостя заморского.
Тут и сказочки конец, а кто слушал — молодец! Ах, да, Феофан вырос в большое красивое дерево и поначалу всё шептался с другими о вере своей, но вскоре успокоился и жил долго и счастливо.