Впереди бежал карапуз. Упал. Заплакал. Подбежала встревоженная мама.
- Ну как ты? Не ушибся? Вставай, вставай, испачкался весь, Горе ты моё!
А горе уже забыло о падении. Оно с любопытством таращилось в стороны, куда поворачивала его мать, отряхивая от пыли.
- Нет бы спокойно идти и смотреть под ноги. Нет! Нужно обязательно бежать сломя голову. Нужно упасть и вымазаться в грязи. Стой спокойно, не вертись, на попе ещё бяка всякая!
Что поделаешь, в таком возрасте у малышей ноги постоянно в движении. Они не идут, а стремительно бегут не слыша крик мамы.
Какая шальная мысль отдаёт ногам приказ бежать? Куда? Зачем? Какие соблазны выдернули руки малыша из рук матери? Один Бог знает.
- Ну куда ты побежал, дай руку, застегнись, смотри под ноги, упадёшь, руку сломаешь.
Прохожие, поворачивают голову на крик. Посмотрев отворачиваются. Ничего необычного для улицы — встревоженная мама общается со взрослеющим ребёнком.
Мама даже не пытается догнать это непослушное создание. Ощущая присутствие прохожих, она стесняется бежать за малышом. Да и зримой опасности вроде бы нет.
Но удаление малыша вызывает неосознанное чувство тревоги. Она усиливается пропорционально увеличивающему расстоянию и, в какой-то момент, внешний мир перестаёт существовать, тревога заглушает всё и выплёскивается в повторном крике.
Малыш слышит. Не оборачиваясь он уже знает — кричит мама. Её голос ребёнок отличит от всех других уличных шумов. Мамин крик — это крик только его мамы и ничей больше. Но это не значит что этот короткий звук сразу превратит этого непоседу в послушного ребёнка. Нет. Такое возможно только в грёзах матери.
Прежде чем исполнить всё о чём кричит мать, малышу нужно вначале осмыслить услышанное, понять, взвесить на малышняцких весах своё желания и материнскую просьбу. Если чаша весов склониться в пользу «услышать маму», то ещё необходимо разобраться какое из требований нужно исполнять первым, какое вторым. А это — ох как не просто. Разве равноценны просьбы мамы — «подойди я завяжу шарф» и «беги сюда, вон папа идёт». Нет конечно. Первой можно пренебречь, отделавшись ответным криком «я сам завяжу», а вторая …., что тут говорить. Любое сочетание слов, постучавшее в барабанную перепонку малыша, в котором есть слово «папа» всегда требует самого пристального внимания и изучения.
Как правило, в залпе просьб, приказаний, предостережений, выстреленных мамой вдогонку бегунку, упакован не один снаряд, а несколько. Они разного калибра, разного назначения, разной убойной силы. Они возникли не мгновенно, не в момент выстрела.
В своём детстве и юности каждая мама не единожды встречалась с бедой. В клетках её памяти отложилось множество способов как не только спастись и обойти её, но и как не вляпаться в неё. Почувствовать заранее неотвратимость встречи с ней, предугадать её приближение и заранее принять предупредительные меры. Последнее природа развила в женщине до невероятных размеров. Мужчине такое даже и не снилось. Он может, как и женщина, даже быстрее, предугадать опасность, но звоночки о ней не громки, это не колокольный набат и они не ощущают её как реальность, которая вот-вот грянет. Совсем плохо мужчины воспринимают отдалённую опасность, считая что ей можно пренебречь и они плюнув на все предостережения идут в полымя беды.
У женщин предчувствие угрозы — это бой самых больших колоколов. Он рождает непреодолимое желание остаться на месте, спрятаться, убежать, но в любом случае не играть в «русскую рулетку». Колокола сохраняют её и потомство.
Поэтому как только малыш отцепляется от материнской руки и бежит в новый, опасный для него мир, у матери срабатывает этот древний вмонтированный ей природой инстинкт — не пускать. Перед мысленным взором мгновенно проносятся несущие на ребёнка машины, клыкастые собаки выскакивающие из подъезда, на него сваливаются кирпичи с крыши вон того дома, падают деревья и множество других ужасов выплёскивающие в материнскую кровь гормон страха за жизнь этого бестолкового милого создания.
Крик матери малышу — это не просто звук, это пакет информации сконструированный на протяжении многих миллионов лет эволюции помогающий несмышлёнышу выжить в чуждом для него мире.
А маленький человечек почувствовав свободу, став вольным как ветер, радуется всей своей звонкой ребячьей душой. Он счастлив оттого, что куда-то бежит и никто его не держит. Он сливается с окружающем миром, растворяется в дороге, кустах, деревьях, бегущей впереди собаки и вряд ли слышит мамины призывы. Да если и услышит — какой в них толк? Малыш давно понял, что многое из крика вряд ли сбудется — не упадёт при беге, а если и упадёт, ну и что? Не замёрзнет из-за расстёгнутой куртки, а если станет холодно — ну и что? Не сломает руку, до и кирпичи чаще падают не на макушку, а пролетают мимо. И потом, зачем опять возвращать свою руку в руку мамы. Она уже была там. Хватит.
Если малыш не бежит, а стоит держась за руку матери - он, чаще всего, стоит на одной ноге. Вторая непрерывно что-то делает. То катает какую-то бумажку, то играет с котёнком, то пинается, то ….. От этого мамина рука постоянно дёргается, двигается из стороны в сторону, а малыш того и гляди отцепится.
- Не дёргайся, стой спокойно. Видишь я разговариваю с тётей. Не мешай.
Тётя смотрит на малыша, ничего не говорит. Всё приятное про эту егозу она уже сказала маме в начале разговора. Сейчас она не видит в нём ничего - ни плохого ни хорошего. Обычный ребёнок. О чём ещё говорить, тем более ребёнок не её.
После маминого замечания нога перестаёт двигаться, но не надолго. Разговор тётенек возобновляется, так же как и движение ноги.
Если ноги малыша не бегут, не стоят, а сидят, то и это они не могут делать спокойно. Свешиваясь вниз со стула, с дивана, с кровати они не могут висеть просто так. На стуле они непрерывно раскачиваются взад-вперёд, взад-вперёд. Или одна, или обе.
- Мам, ну что он пинается ногами под столом!
- Это не я это он начал. Он первый ударил меня.
- Это не я это ты первый.
- Нет ты!
- Ну-ка тихо,-это говорит мама,- Сидите спокойно. Весь стол ходуном ходит. Не можете спокойно посидеть!
Не могут. Тем более если рядом такой же малыш.
Если ноги не идут, не стоят, не сидят — они лежат. Но и лежать они не могут спокойно.
- Опять перебуторил всё простынь. А одеяло? Ты посмотри на одеяло, оно вечно на полу. Устала я бегать и укрывать тебя. Спи как хочешь. Замёрзнешь, простынешь …
Что произойдёт дальше с этой вертячкой мать не договаривает. Побаивается. Накличешь, не дай Бог, беду.
В этом возрасте ногам достаётся больше всего. Они исцарапаны, в синяках и ушибах.
Ещё бы! Они самые главные носители этих не в меру любопытных созданий по незнакомому миру. Они тащат их по ухабистым дорогам, непролазные дебрям, поваленные деревья, острым скалам……., по таким местам, где любая неосторожность — катастрофа.
Высоко над ногами расположились два глаза. Они зорко смотрят под ноги предупреждая об опасности растущего и познающего мир малыша.
Но новый мир до жути интересен и глазам. Так интересен, что им становиться не по дороге с ногами. Они забывают про них с любопытством разглядывая каждую встречную мелочь. Слепые ноги - сплошное страдание.
Хорошо старикам. Внешний мир для них знаком, перезнаком и ничего нового и интересного они не ожидают. Ноги уже не бегут за собакой, не прыгают через забор, не карабкаются по горам. Они спокойно несут доживающее тело по коротким исхоженным маршрутам, а глаза смотрят не по сторонам, а на дорогу, не давая идущей мудрости упасть и ушибиться.
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
Закончил писать. Потянулся. Посмотрел вниз на свои ноги. Они спокойно стояли, наслаждаясь своей неподвижностью.
- Ну как Вы там. Живы, здоровы? Отпрыгались, отбегались бедолаги. Куда вас только не забрасывал мой неспокойный мозг. Сейчас даже канаву перепрыгнуть не можете.
Я нагнулся и дружески похлопал двух близнецов. Они чуть сдвинулись и это движение отозвалось болью. Последнее время боль стала их постоянным спутником.
Ничего не поделаешь, время идёт. Но не будем хандрить! Вставайте ребята. Пошаркаем дальше.