Анекдот второй
Ну-ка, зеркальце, скажи…
Он обнаружил в зеркале лицо, которое
само в известном смысле
есть зеркало.
Любое выраженье
лица - лишь отражение того,
что происходит с человеком в жизни.
И. Бродский
Со мною вот что происходит.
Б. Ахмадулина
Из газеты «Курская правда»
«В начале осени в курском драматическом театре стартует новый театральный сезон, 242 по счёту. На суд зрителей будет представлена премьера по пьесе Антона Павловича Чехова «Дядя Ваня». Режиссёр-постановщик этого спектакля Павел Липов заявил нашему корреспонденту по этому поводу следующее:
- Я считаю, что вопросы, поднимаемые великим драматургом в этой пьесе, весьма актуальны в наше время, на исходе четвёртого десятилетия двадцать первого века. Это произведение – гимн гуманизму. Я его понимаю как манифест, провозглашающий принципы гуманистического отношения к людям, к природе, к нашему духовному наследию…»
Войдя в гримёрную, Евгений Злотов, осанистый седовласый мужчина лет шестидесяти, снял плащ и сел в кресло перед зеркалом. Гримёрка была на двоих, но его партнёр, играюший в этом спектакле Илью Телегина, что-то задерживался. Сам же Евгений играл профессора Серебрякова. Ролью этой он тяготился. Уж больно не близок ему был тип человека, в который ему надо было перевоплощаться. Его деятельной натуре была противна всякая никчемность, эдакая амёбность в антропологическом воплощении. Сев в кресло, недовольно в нём поёрзал: уж больно жестковатым оно ему вдруг показалось. «Надо будет найти мягонькую подстилку в костюмерной», - подумалось ему. И больше никаких мыслей у него в голове не появилось, так как он замер с выпученными глазами и раскрытым ртом в беззвучном вопле. Лицо побледнело, потом покраснело, а армия мурашек колоннами пошла по всему телу. «Потолок стал снижаться вороном». В зеркале не было изображения его лица. Нет, изображение было. Но не его физиономии. На него из зеркала смотрел человек, не имеющий с ним совершенно никакого сходства. Некоторое время актёр находился в полном оцепенении. Потом встал и сел за гримёрный стол своего опаздывающего партнёра по сцене. Всё это он проделал, отвернув голову от стены, на которой висели зеркала в гримёрной. Посидел некоторое время, глядя в сторону входной двери. Потом, схватившись за край стола обоими руками и чуть приподнявшись, резко повернул голову и уставился в зеркало. И опять впал в ступор: на него из глубины зеркала смотрела незнакомая личность, не похожая не только на него, но и на того, что ему явился только что.
Из протокола допроса задержанного - Евгения Марковича Злотова
Увидев в зеркале своего партнера по сцене вместо своего отражения физиономию незнакомого субъекта, замечу, крайне мне неприятную, я заставил себя сесть в кресло, хотя первым порывом было желание бежать куда подальше от этих мерзких зеркал. Но я, как уже сказал, заставил себя удержаться от этого порыва. Сел и закрыл глаза, в сердцах сказав вслух пошлую фразу: «Глаза б мои тебя не видели!». Хотя я до сих пор не знаю, кому она была предназначена: тому, кто маячил предо мной в зеркале, или к своему отражению, которое неисповедимым образом исчезло в этом чёртовом зеркале. Но, по правде говоря, не по этой причине я закрыл глаза. Мне просто надо было сосредоточиться и понять, что со мной происходит. После некоторого размышления я пришёл к выводу, совершенно очевидному выводу: это Лёня, извините, Леонид Васильевич Забродский, актёр нашего театра, с которым я делю гримёрку, решил надо мной подшутить. Не знаю, с кем в сговоре, подменил в нашей общей гримёрной прежние зеркала на другие со спецэффектом: искажать лица смотрящих в него сам неузнаваемым образом. Это такие зеркала, как и те, что развлекают публику в специальном павильоне нашего центрального городского парка. Только я успел осознать степень непотребности этого злосчастного розыгрыша, как учинитель этого мерзопакостного действа собственной персоной зашёл в помещение, где я сидел в состоянии крайнего возмущения. Никак не среагировав на его вопрошание: «Что это вы, милейшей Евгений Маркович, делаете на моём рабочем месте?» - я вскочил и гневно заявил прямо в его улыбчивую физиономию:
- Ваши шутки в мой адрес перешли все мыслимые и немыслимые границы! Я сейчас же иду в дирекцию нашего театра и потребую оградить меня от ваших низкопробных провокаций в мой адрес. А для начала потребую, чтобы вас убрали из моей гримёрки раз и навсегда, ибо ваше присутствие в ней пагубно влияет на моё творчество.
Выпалив всё это на достаточно высокой ноте, я решительно направился к выходу, намереваясь осуществить то, о чём только что недвусмысленно заявил. Однако господин Забродский встал на моём пути и потребовал:
- Нет уж, любезный Евгений Маркович, извольте объясниться, что это за мои низкопробные провокации, как только что вы изволили выразиться, привели вас в такое состояние аффекта? Вы никуда не пойдёте, пока не удовлетворите мой вполне законный интерес. Нет, всё же есть польза от старых пьес! Вон каким языком я вам это изложил. Так что же вас так встревожило, почтеннейший Евгений Маркович? Хотя, уверяю, я к этому не имею ни малейшего отношения.
Когда я ему рассказал о только что состоявшихся странных обстоятельствах между мной и зеркалами, что висели в нашей общей с ним гримёрке, он несказанно удивился. Более того, господин Забродский, чуть отодвинув меня в сторону, подошёл к своему столу и наклонился, вглядываясь в своё зеркало. Простоял так пару минут, потом повернулся ко мне и с какой-то усмешкой сказал:
- Я рассмотрел себя в зеркале внимательно. И убедился, что просто отлично выгляжу. Если сфотографировать это изображение, то это будет лучший портрет для моего некролога. Подойдите сюда, милейший, и поглядите в зеркало, так чтобы в нём отражался только я. Надеюсь, что вы сразу убедитесь: я никой не злоумышленник, что я никоем образом не покушался на ваше душевное спокойствие.
Я встал так, как он попросил, и увиденное ошеломило меня самым решительным образом. Это изображение никак не могло быть прототипом портрета для некролога, посвящённого господину Забродскому. В зеркале не было его отражения. Там, в этом злосчастном зеркале, я увидел абсолютно мне неизвестного человека, к тому не находящегося в этой комнате. И я взорвался, «как триста тонн тротила», как пел некогда известный певец. Мне позже рассказали ваши сотрудники, что я сломал и разбил всё, что можно было сломать и разбить. По зеркалам я прошёлся в первую очередь. Глубоко сожалею, что при этом нанёс некоторые увечья господину Забродскому, хотя, как мне известно, ко мне он претензий не имеет, ибо понимает, на что способна творческая натура, когда осознаёт катастрофичность своего существования. И хочу добавить следующее. Я, артист Евгений Злотов, понимаю, что дело не в зеркалах. Ведь и в ваших зеркалах, зеркалах вашего ведомства, я не увидел себя, там отражались самые разные лица, не имеющие никакого отношения ко мне. Так вот, повторяю, дело не в зеркалах, дело во мне. Я, видимо, серьёзно болен. У меня что-то не так с моим сознанием, с моими глазами… Я готов понести наказание за причинённый ущерб театру, а господину Забродскому лично приношу извинения, но прошу вашего содействия в направлении меня в соответствующие медицинские учреждения на предмет диагностирования моего состояния и дальнейшего необходимого лечения.
Из разговора в театральном буфете спустя месяц после описанных событий
- Я всё хочу тебя спросить, Лёня, что собственно послужило причиной для столь не адекватного поведения Злотова? И почему его фамилию сняли в анонсах следующих постановок?
- У него установлено редкое заболевание. Это какая-то зрительная агнозия, так называемая лицевая агнозия, типа, когда человек не распознаёт в зеркале своего отражения.
- Что и такое бывает? Никогда о таком не слышал. И в чём причины этого злосчастного недуга?
- Я в этой области, как ты знаешь, далеко не специалист. Но понимаю, что всё сводится к каким-то проблемам, имеющим отношение к работе головного мозга. Но один газетчик мне шепнул, что у Злотова особый случай. Из своих источников ему стала известна информация, в которой утверждается факт такого заболевания у нашего Злотова из-за перенесённого им когда-то ковидного заболевания. Для изучения причин такого стечения обстоятельств Евгения Марковича доставили в московскую специализированную клинику и временно вывели из всех спектаклей, где он был занят. Все мы ходим под солнцем и не знаем, что и когда тебе прилетит.