Петрович, неглупый вроде человек, иногда чудил. Впрочем, кто из нас избежал этого свойства? Иногда мы совершаем поступки, которые впоследствии сами себе не в состоянии объяснить.
Так вот. Я с Петровичем несколько лет работал в одной конторе. Было это в пресловутые девяностые. Контора называлась "Сойл". Официально считалось, что она занимается нефтянкой. На самом деле все было прозаичнее: три бригады занимались строительством и ремонтом. Но дело не в этом. Петрович в конторе шоферил. Когда у него в работе намечался перерывчик небольшой, час-два, от силы, то он приставал ко мне с требованием сыграть партейку в шахматы. Большой был любитель двигать фигуры. Я часто соглашался. Однажды во время игры он мне рассказал о своем литературном опыте.
- Какой такой опыт? Расскажи поподробнее, - попросил я Петровича, ставя фигуру коня на край доски.
- Ну, как же? Я после одного случая так удивился, что написал рассказ и послал его в газету, - ответил Петрович, лопая моего коня ферзем.
- В газету? А в какую газету? - спросил я и сделал шах слоном на поле е4.
Петрович задумался над своим ходом, потом, как бы очнувшись, ответил:
- Какую газету? Да не помню я, какая разница, в какую газету.
- Ладно, Петрович, - сказал я. - Ну, а что за случай с тобой приключился?
Петрович махнул рукой:
- Сдаюсь. Твоя взяла. А случай такой...
И Петрович, отложив шахматы, принялся описывать, что с ним произошло.
- Был, как сейчас помню, июнь, а может, июль. И выходной у меня был. Вышел я спозаранку во двор покурить. А двор у меня буквой "П". Здание старое, сталинское еще. Во дворе высоченные деревья. Настроение у меня зашкаливало. Вокруг солнышко, листочки, птички. Я от избытка радости высвистывать песню стал. Там что-то про утро, которое нас встречает прохладой. Я - соловьем разливаюсь, а в ответ, вдруг, - карр, карр. Вороны на деревьях почему-то всполошились, засуетились и возмущаться начали. Я помолчал и чуток погодя опять за свое взялся. В ответ снова жуткий шум и карканье. Ах вы, чернота босоногая... Вот я вас сейчас... Поднял камешек и бросил в деревья. Повыше прицел взял. Видно, попал куда-то. Что тут началось! Все воронье со двора собралось и пикируют на меня. Норовят в сигарету клюнуть или в ухо попасть. Я - бегом в подъезд в свою квартиру. Думаю, пронесло, слава богу. На следующее утро выхожу во двор, надеясь попасть на автобусную остановку. Опять воронье на меня спикировало, будто всю ночь меня караулили, черти неугомонные. В гнездо, что ли, ихнее я попал камешком? Я - бегом на остановку. Кепку мою сбили с головы, но я уж не стал поднимать ее, не до того было! Еле убежал от эскадрильев этих бешеных. И так они меня мурыжили дня три, потом отстали. По следам событий, пока все свежо было в памяти, решил я рассказ накатать. Написал и в газету послал. Но публикации не было. Не знаю почему. Случай-то интересный.
- Петрович, интересно, этим все и кончилось? - спросил я.
- Нет, не кончилось. Но то, что приключилось, совсем для меня - темный лес.
- Почему?
- Так я же решил, что ворона - птица вредная и злопамятная. И с тех пор старался незаметно проскочить мимо ворон. Оказалось, не совсем все просто.
- А что, случилось что-то? - спросил я, совсем заинтригованный рассказом старого чудака.
- В наш двор забежала парочка чужих злющих дворняг. Ну, и конечно, - на меня. А на кого еще? Я стал отбиваться от них, но тут подмога подлетела...
- Какая подмога? И почему подлетела?
- Не поверишь! Стая ворон налетела на собак и прогнала их со двора. А вот почему - загадка.
- Я знаю почему, - самоуверенно произнес я.
- Просвети старика, говори, не томи, - стал торопить меня с ответом Петрович.
- Ты, Петрович, для ворон отныне драгоценная добыча, а добычей они не намерены ни с кем делиться.
- Да ладно. Хватит хохмить уж! - засомневался чудак и добавил. - Все! Заболтался я с тобой. Мне пора ехать - главбуха в банк везти.