Колька Другой рос без отца. Тот пропал где-то на севере, работая на вахте. Колька тогда совсем маленьким был, так что не помнил своего родителя, который оставил сыну в наследство только отчество и оригинальную фамилию – Другой.
От своих шустрых сверстников Коля отличался некоторой медлительностью и заторможенностью, особенно в экстремальных ситуациях. За что и получил от одноклассников кличку – «Тугой».
Играя в волейбол, он не успевал среагировать на летящий мяч, даже если он летел прямо в физиономию. На уроках физкультуры не мог с первой попытки «козла» перепрыгнуть, хотя ростом Бог не обидел. Помогая матери поливать огород, мог запросто упасть с полными вёдрами. Мама вздыхала: «В кого ты у меня такой потёма?»
Как-то раз, в седьмом классе, с ребятами вечером залезли на территорию детского сада, побезобразничали на игровой площадке. Попался один Коля Другой. Пашка Викулов, которого сторож ухватил за одежду, умудрился выскользнуть из пиджака и был таков. А Колька даже забор не успел перелезть. Попало от сторожа, от мамы, а потом и ребята наваляли, за то, что он их фамилии назвал. Колька не понял, а что он такого сделал? Пиджак-то Пашкин всё равно у сторожа в руках был.
В армии он тоже часто попадал под раздачу из-за нерасторопности, потому кличка «Тугой» не отставала от него и в доблестных российских войсках. Однажды в наряде, не просчитав ситуацию, не к месту и не вовремя вздумал заступиться за молодого бойца, которого прессовал сержант. За что и получил от последнего короткий прямой в челюсть. Упав затылком на батарею, прямиком отправился в госпиталь. «Педагог»-сержант, правда, на гауптвахту отправился, но Другому от этого легче не стало.
В госпитале он пролежал целый месяц. Один приятель даже ему советовал немного «закосить», чтобы списали подчистую. Но пока Николай думал, его подлечили и из госпиталя выписали. Из армии так и не списали, пришлось дослуживать. В конце службы Другому даже звание ефрейтора присвоили. Когда он нацепил погоны с лычкой, его сослуживец Саутбаев сказал: «Ну всё, Колька, теперь после дембеля можишь полиция идти. Перекрёсток стоять будишь!»
После дембеля Коля поработал три месяца водителем «Газели» у частника, но не задалось, и он подал документы в полицию. На «перекрёсток» его не поставили, но в патрульно-постовую службу приняли, направив на трёхмесячную стажировку.
После стажировки командир роты ППС спросил старшего сержанта Жутяева, у которого Другой стажировался:
– Как новенький?
Старший сержант сдвинул фуражку на лоб, почесал затылок:
– Как вам сказать, товарищ капитан… Вроде не дурак, исполнительный парень. Но не орёл, нет в нём рабочей злости и хватки нет…
– Ну, ничего! Хватка она с опытом появляется…
Николая Другого аттестовали.
Первый раз Коля надел форму в понедельник, хотя на дежурство в тот день было не нужно, в патруль ему надо было идти во вторник. Но кадровик велел зайти, и Коля, надев новую полицейскую форму, поехал. В кадрах он подписал бумаги. Делать ему в отделении полиции больше было нечего, и он отправился домой. Мама ждала на обед.
Дождавшись своего автобуса, прошёл в середину салона, там как раз было одно свободное место, и сел аккуратно, стараясь не помять новую форму. Николай, сидя за спиной лысого дядьки, даже не заметил, когда вошёл в автобус этот злосчастный пассажир в чёрной вязаной шапочке. Услышал уже его спор с кондуктором.
Женщина визгливо требовала оплатить проезд. Тот нервно возражал, переходя на оскорбления. Коля напрягся, когда кондуктор упала – неадекватный пассажир в чёрной шапочке то ли толкнул её, то ли ударил. Пассажиры завозмущались, один мужик стал подниматься. Но тут случилось то, чего никто не ожидал: хулиган выхватил пистолет и заорал:
– Застрэлю всех, свиньи! Всем сидеть!
Повернувшись к водителю, который начал было притормаживать, скомандовал:
– А ты езжай прямо, не оборачиваться!
Для убедительности ткнул в ухо пистолетом.
Кто-то из женщин закричал:
– Мужчины, вызовите же кто-нибудь полицию!
Коля почувствовал на себе взгляды пассажиров. Его пробил пот. Руки дрожали.
Бандит снова закричал:
– Заткнуться всем!!
И выстрелил вверх. В салоне автобуса выстрел грохнул громко и страшно, посыпались осколки плафона. Испуганные пассажиры замолчали.
– Мать твою, он же обдолбаный…, – прошептал сосед Коли, сползая под сиденье.
Коля Другой поймал взгляд женщины, сидевшей в другом ряду. Он понимал, что все смотрят на него и надеются, что он их спасёт. А что он мог сделать? У него даже оружия не было. Но в автобусе он был один полицейский, он был в форме. В новенькой форме. Ему казалось, что она жжёт ему плечи. Он хотел встать. Честное слово, хотел. Но ноги были ватные и не слушались, руки судорожно сжимали спинку кресла.
Бандит, когда входил в автобус, Николая не заметил. Поэтому для него было полной неожиданностью, когда в проходе между сиденьями появился высокий полицейский и двинулся на него. Реакция была панической и спонтанной. Прогремели подряд два выстрела. Коля упал. Он уже не услышал, как завизжали тормоза. Не увидел, как шофёр автобуса, схватив сзади бандита за голову, стал душить. Подскочившие мужики вырвали пистолет из рук преступника.
В этот раз Другой валялся в больнице больше двух месяцев. Из груди его извлекли пулю, которая была приобщена к делу, как вещдок. После лечения была врачебная комиссия, и… Колю опять не списали со службы.
– Везунчик ты, Другой! – говорил ему заведующий хирургическим отделением. – С четырёх шагов, почти в упор, два выстрела – и живой! А теперь, почти как новенький…
Николай улыбался, понимая, что врач шутит. Как новеньким он, конечно, не был, хотя бы потому, что вторая пуля попала в ухо, разорвав его пополам. Ухо зашили, оно было некрасивым. Но Николай не расстраивался, медсестра Настя, с которой он здесь познакомился, сказала, что в платной клинике можно красивее сделать и пообещала его туда отвести.
В этот раз Коля изменил сам себе и решил не медлить. На второй день, как только выписали, он купил букет хризантем и отправился к Насте. Видимо, после больницы стал другим.