***
Может быть, главное ощущение того, что ты живёшь, что мир не придуман тобой, а это всегда кажется за колючей проволокой, что остальной мир только твоя мечта, только твоя фантазия, и главное ощущение, что позволяет в столыпинском вагоне понимать, что время твой друг - оно ведёт тебя по этой дороге жизни к главному - свободе.
И эти пейзажи воли, проскакивающие мимо вагона за окном с решётками, они ведь тоже подтверждение того, что мир есть.
Это всегда радостно - найти подтверждение своей надежды.
Это было странным для Колесова - это понимание того, что мир есть.
Его перевозили поближе к дому - колония была в той области, где он когда то жил. И это сразу воскрешало в памяти прошлую жизнь. Это связывало прошлое и сегодняшнее невидимой нитью. Это было состояние преодоления барьера неведения мира, к новой его реальности - теперь он мог видеть родную землю - да, он будет по прежнему в зоне, но мозг упрямо говорил ему, что он как бы станет ближе к дому. Странно это как то: Колесов вспомнил, как когда то сидел в следственном изоляторе, и мог через окно камеры видеть с третьего яруса нар улицу - ту самую, по которой он когда ходил, совсем недавно. Это было странно - видеть то место, где ты был совсем недавно, и которое теперь находилось в недосягаемом мире - мире воли.
Этап давал чувствам окрылённость. Это было ново. Это придавало силы жить.
***
Наверное, умудрённый жизненным опытом человек понимает почему в его жизни происходит то или иное событие - Колесов таким не был. Едва побыв в армии, загремел в тюрягу. Таких как он, немало было уже им встречено - он понимал, что происходящее с ним должно как-то научить его не делать ошибок, но это не спасало от боли от порушенной жизни. Боль эта жила в нём ежесекундно, она тикала в нём, как тикают старые часы - громко и монотонно призывая не забывать о себе.
Автозак въехал на территорию зоны. Поёживаясь от раннего осеннего холодка зэки выходили из машины. Асфальт, серый и неприветливый, под ногами, окрасивший этот неприглядный мир неволи в свой мышиный цвет не мешал вниманию пытливо вглядываться в новые очертания пространства - той территории мира, в которой придётся жить несколько лет. Колесов тяжело перевёл дыхание, точно стараясь спасти себя от удушливой тоски, всегда приходящей к нему, когда грёзы уходят, и остаётся этот мышиной мир боли.
В комнате для прибывших в колонию людей было тихо - зэки привыкали к новому месту. Всегда жизнь в колонии после мытарств следственного изолятора, после ожидания приговора, как-то приводит сознание в планомерное восприятие действительности - приходит понимание, что ничего уже нельзя изменить.
Колесов был теперь наедине с этим миром ожидания - ожидания распределения в отряд.
Тикала боль внутри, монотонно и беспощадно, уходила жизнь.
Хотелось сразу же уснуть, но понимание, что даже сон не спасёт от боли - от этой тикающей боли - не давало успокоения.
Прошёл обед, ужин. Жизнь, монотонная и текущая по своему руслу, зэковская беспощадная жизнь упрямо шла своим чередом.
А ночью к Колесову пришёл сон - он принёс непривычный мир покоя - зэк увидел себя на берегу тихой реки. Вдали был туман, но он не закрывал глади воды, и приятно было видеть её бесконечное успокаивающее течение...
***
... Ты в этом мире для счастья! Колесов проснулся от этой звонко звучащей в нём фразы - она была то ли от спокойного сна, то ли она родилась уже в пробудившемся его сознании, понять было трудно. Он лежал на втором ярусе кровати, думал, вспоминал прошлое - эти яркие отрезки своей совсем небольшой жизни на воле. Он улыбнулся чему-то радостному, из сна, или из воспоминаний, он даже не хотел анализировать вот эту спокойную минуту, такую непривычную для него: истомлённое сознание улучило момент, и нашло себе передышку - и дало человеку возможность улыбнуться. Сознание всегда рядом, оно рядом, и оно может быть и врагом, и другом.
Сон этот пришёл под утро. Может быть сознание встревоженное близостью родных мест вот так откликнулось, вот так позвало человека за решёткой вспомнить о своей жизни - понять что-то в ней. Колесову приснился большой осенний сад, и в нём были высокие яблони, и казалось ветви их полные навешанных спелых яблок вот вот пригнуться к земле, и можно будет сорвать душистое яблочко. Но ветер не давал ветвях это сделать, и, ветви с алыми яблоками метались во след ветру, точно живые. И эта картина живого сада делала мысли о яблоках совсем уж фантастическими - Колесов протягивал руки к спелых алым яблочкам, и не мог взять в ладонь ни одно из них, - они ускользали, они не давались в его руки. И, вдруг, ветер затих. Небо стало сразу серым, беспощадным, и, Колесов так остро почувствовал своё одиночество в этом красивом осеннем саду. Он стоял, точно завороженный непогодой, не в силах сделать и шагу, точно пригвождённый невидимой силой к земле.
Он проснулся. Лежал неподвижно, точно статуя во власти недавнего сна.
Потом тяжело перевёл дыхание, и подумал, что скорее бы пришёл новый день - пусть зона захватит сознание своими беспощадными щупальцами.
***
Зэк живёт ожиданием. Он ждёт перемен в своей застывшей зэковской жизни, как благо. Колесов по своему опыту знал, что даже травма с переводом в больничку воспринимается, как благо, ибо даёт возможность уйти от набившей оскомину монотонности зоны. В этапной комнате зэк ожидает перевода в отряд, и это ожидание, нерациональное, ибо там в отряде будет рабочая зона, но ожидание живёт, ибо это ожидание замешало на желании хоть какой то перемены в жизни. Колесов понимал это. Он не спешил в отряд, но мысли его торопились туда, там ему казалось привольнее, чем в маленьком секторе, который окружал выход из помещения, где в карантине находились прибывшие c этапа люди.
В здании штаба этапируемые были распределены по отрядам - Колесова взял в отряд невысокого роста старший лейтенант Макаров. Внимательно поглядел на него, и сказал:
- Возьму к себе...
... Крепкий чай горечью своей привычен, как и грусть окружающего закрытого мира. но, взбадривает, придаёт настроение перед сменой. Одно радует - утро приближает время освобождения.
В локальном секторе суета, движение, команды. Ритм жизни идёт своим чередом. Небо над головой серое. Хочется крикнуть ему - помоги! Колесов стиснул зубы, и молча прошёл к ограде локального сектора - сейчас настанет очередь выходить на работу у его бригады.