Глава восьмая
Двадцать седьмого мая, в понедельник, как и было назначено, у Зинаиды Сахмановны состоялся первый сеанс химиотерапии, в онкологический диспансер она отправилась в сопровождении Антона Сергеевича и вернулась оттуда через пару часов. Как только заскрежетал замок, Алексей бросился к входной двери, но это оказалось излишним, его родительница самостоятельно прошла в квартиру, разулась, легла на диван в своей комнате и тут же забылась сном.
- Как всё прошло? – Ольгин повернулся к отцу.
- В очереди стоять пришлось долго, а так сама процедура длилась минут пятнадцать, - тихо отвечал отец, – Нам теперь остаётся только ждать!
Мать проспала весь день, Алексей уехал на работу в состоянии сильного душевного волнения, так и не поговорив с ней, а вернувшись, застал её на кухне, пьющей чай с ватрушками в компании отца. Никаких признаков ухудшения самочувствия у больной не наблюдалось, более того, она весь вечер шутила и даже пообещала на следующий день приготовить к обеду что-то вкусное. Алексей окончательно успокоился и, пожелав родителям спокойной ночи, ушёл к себе. В этот раз ему требовалось записать новейшие альбомы Bad Boys Blue и Fancy, пару кассет Северного, Шеваловского и целых десять с концертами Макара Волжского, интервью в «Заре молодёжи» приносило свои плоды. Сидеть предстояло до глубокой ночи, но это не смущало оператора звукозаписи, а теперь ещё по совместительству и подающего надежды барда, для него такие бдения давно уже стали привычными. Включив магнитофоны в режим записи-воспроизведения, и приглушив звук, он достал вирши Марчука о Еве Браун, и принялся было размышлять о том, какую ритмическую основу следует подобрать для исполнения этого произведения под гитару но, ничего путного придумать так и не смог. Прошёл час, другой, Ольгин уже собирался ложиться спать, когда из комнаты родителей донёсся шум. Очевидно, там что-то случилось, и поэтому Алексей вошёл к ним без стука. Картина, представившая перед ним, оказалась ужасной – мать, вся сгорбившись, сидела в кресле, рвотные массы зелёного цвета били из неё фонтаном прямо на напольный ковёр, распространяя отвратительный запах, а отец распечатывал таблетки, заранее приобретённые специально для этого случая.
- Алёша, принеси с кухни стакан воды, быстрее! – сказал он, увидев сына.
Его просьба была исполнена в мгновение ока, как раз в этот момент рвотный приступ у Зинаиды Сахмановны прекратился, и она смогла выпить лекарство.
- Зина, всё в порядке, - постарался успокоить её Антон Сергеевич, - это нормальная реакция организма на химиотерапию, вспомни, врач предупреждал нас об этом.
- Я даже не предполагала, что всё будет так плохо, - произнесла его жена в ответ, с помощью сына вставая с кресла и ложась на подушку, - простите меня, мальчики мои, за то, что приношу вам столько неудобств.
Алексей вернулся на кухню, выпил валерьянки с целью успокоить свои собственные нервы, затем взял швабру, ведро воды и тряпку, чтобы навести порядок у родителей, увы, это оказалось бесполезным, вскоре матери снова стало плохо, рвота усилилась, в этот раз помимо ковра был так же замызган и диван. Она промучилась всю ночь лишь, когда забрезжил рассвет, ей удалось задремать, и только тогда отец с сыном смогли немного перевести дух, несмотря на усталость, сна не было у них ни в одном глазу. Антон Сергеевич позвонил своему директору и предупредил, что сегодня на работу не выйдет в связи с семейными обстоятельствами, по разговору, который он вёл на повышенных тонах, Алексей понял, что ему по этому поводу были высказаны какие-то претензии, но не стал задавать никаких вопросов, а отправился к плите заварить кофе в турке. Потом они оба сидели напротив друг друга и пили напиток бодрости, молчание нарушил отец:
- Твоя бабушка, тоже болела раком, - сказал он, - её так же мучила тошнота после сеансов химиотерапии, но она была не такой сильной, как в случае с мамой. Ты был тогда совсем маленьким и не помнишь этого.
- И чем всё это закончилось?
- Ей не повезло, - Ольгин-старший тяжело вздохнул, затем поставил пустую чашку в раковину и постарался перевести разговор на другую тему с целью как-то разрядить обстановку, - угадай, Алёша, кого мы сегодня встретили, когда шли из диспансера?
- Даже предположить затрудняюсь, может быть, Щукина?
- Нет, нашего Стаканыча, старик вернулся!
- Как это так?!
- Вот так, он выносил мусор из своей квартиры, поздоровался с нами, был в хорошем расположении духа. Жена Сардара с дочкой съехали из нашего дома, семьи его брата тоже больше здесь нет, а на дверях подвала повесили новый замок.
- Тамара и её дочь, что с ними теперь будет…
- А какая разница, пусть катятся, куда глаза глядят, у меня на них просто аллергия, забудь, всё кончено, теперь мы будем жить спокойно!
Алексей хотел ответить, но тут на кухню, осторожно держась за стену, вошла мать, она постарела за эту ночь лет на десять, длинные, некогда чёрные волосы стали совсем седыми, белки глаз пожелтели, а на лице было написано страдание.
- Ребята, я, кажется, умираю! – прошептали посиневшие губы.
Сказав это, Зинаида Сахмановна вдруг закачалась, и, если бы не подоспевший Антон Сергеевич, вовремя подхвативший её под руки, не миновать было бы беды, с помощью Алексея он донёс свою жену до дивана, уложил на бок и бросился к телефону, вызывать «скорую». Машину ждать долго не пришлось, врач - высокий худощавый мужчина средних лет, от которого за версту несло «Беломором», послушал сердце больной, измерил давление, сделал укол, ознакомился с историей болезни и категорично заявил:
- Ей надо срочно в реанимацию, промедление недопустимо!
Двое прибывших вместе с ним молодых людей в белых халатах положили Зинаиду Сахмановну на носилки, аккуратно вынесли на улицу и погрузили её в карету «скорой помощи». Антон Сергеевич залез в автомобиль через боковые двери и расположился на сидении с левого борта, Алексей хотел последовать за ним, но водитель запротестовал:
- У меня место только для одного пассажира. Решайте между собой, кто из вас поедет с нами.
- Алёша, я поеду, - сказал Антон Сергеевич, - будь дома, я позвоню тебе из больницы.
Ольгин-младший ничего ему не ответил, лишь кивнул головой и сделал несколько шагов назад, он смотрел на свою мать, сквозь слёзы вглядываясь в черты её лица, пытаясь запомнить их, и тут случилось нечто, заставившее его содрогнуться. Совершенно неожиданно Зинаида Сахмановна открыла глаза, протянула руку в его сторону и каким-то чужим, механическим голосом произнесла:
- Помни о том, что обещал, ты дал слово!
В следующую секунду дверь автомобиля захлопнулась, взревел мотор и «скорая» тронулась с места в сторону больницы. Алексей долго смотрел вслед удаляющейся машине, пока та не скрылась из виду, а затем понуро поплёлся к себе домой, всё, что можно было сделать – сделано, от него больше уже ничего не зависело. Потом некоторое время он сидел у окна на кухне, как раз на том самом месте, где так любила сидеть в последнее время его мать, наблюдая за тем, что происходит во дворе. Там всё вернулось на круги своя, столы, за которыми ещё недавно собирались азербайджанцы куда-то убрали, появившиеся по чьей-то указке в ЖЭКе дворники очистили детскую площадку от мусора, а на скамейке неподалёку от неё как прежде сидел Стаканыч, открывая, свой «малёк». Жители дома уже успели разойтись по местам своей работы, старик наслаждался одиночеством и утренней тишиной. Глядя на него, Ольгин почему-то подумал о Тамаре с её дочкой, решив, потом, как только всё утрясётся, обязательно разыcкать их.
Внезапно послышались чьи-то шаги, от ощущения того, что происходит что-то неподдающееся рациональному объяснению, его лоб покрылся испариной. Кто-то прошёлся по коридору, какая-то вещь упала на пол, и после этого всё стихло. Пересилив свой страх, Ольгин покинул кухню, и увидел одиноко валявшийся на полу, зелёный берет Зинаиды Сахмановны, который она любила одевать в прохладную погоду. Он бережно поднял головной убор, снова положил его на прежнее место, и тут зазвонил телефон, на другом конце провода раздался хриплый голос отца:
- Мама умерла, я еду домой!