Театр моей молодости

экземпляр самый последний
    ТЕАТР  МОЕЙ   МОЛОДОСТИ  (это название книги) проверено

Гоманюк Галина Петровна (творческий псевдоним – Галлея)
               
                К ЧИТАТЕЛЮ               
            
 Заслуженная артистка, член Союза театральных деятелей Российской Федерации.  Доцент Краснодарского государственного университета культуры и искусств (кафедра  «Театральная режиссура и актёрское мастерство»), ветеран труда. Окончила ГИТИС (Москва) по специализации «актриса театра и кино».
            25 лет проработала ведущей актрисой в театрах страны. В качестве певицы гастролировала в городах Германии и Польши от театра «Группы советских войск в Германии».  Работала в Краснодарском академическом театре драмы имени Горького, в Краснодарской филармонии, в «Театре Ветеранов сцены». 22 года проработала в Краснодарском институте Культуры.  Состояла в Краевом обществе «Знание» с правом чтения публичных лекций. Была автором и постановщиком многих краевых детских фестивалей от общественной организации «Таланты России».
           С 1980 года занялась изучением религий, философии, посещала крупные духовные семинары страны. Совершала паломничество по многим местам России и зарубежья. Цель путешествий состояла в расширении границ сознания, в более глубоком постижении духовных ценностей человечества. В 1990 году впервые посетила  Индию, позже продолжала посещать полюбившуюся ею эту удивительную страну. Ездила в паломничество, жила в ашрамах (общины верующих). Посетила неоднократно Египет,  Вьетнам, Иерусалим, Таиланд. Накопила богатый профессиональный и духовный опыт, продолжала активную жизнь, начав писать  и публиковать книги, появилось желание рисовать маслом.
           В 2004 году вышла первая книга «Мгновения прозрения» – книга о духовном становлении, о поисках себя. Затем в 2006 – 2007 годах две книги «Они среди нас»: о новом поколении  «индиго» и  о «кристальных людях». Книги рассказывают о любви и счастье жить, о большой духовной работе над собой, о жертвенности во имя спасения земли. В 2008 году появилась «Индия навстречу тайне» – книга о паломничестве, о святых островах Индии, о древнейших храмах, о загадочности этого народа, о глубокой вере в Бога. Затем сборник стихов «Дотронуться до небес», где  открывала свою душу в радости и печали, о взлётах души и открытиях глубоких ощущений значения жизни на земле, о восхищении радостью ЖИТЬ.  В 2020 году публикуется книга «Полёт моего сердца», в ней собраны рассказы о путешествиях, о посещении Долины Кулу, в Гималаях, где жила семья Рерих, об интересных людях, которые встречались на пути, а также познакомила с новыми стихами  и новыми впечатлениями. Книга «Театр моей молодости» –  это седьмая книга, которой Галине Петровне хотелось поделиться с читателями. Рассказать о невероятной любви к мечте и её реализации. О профессии, которой была захвачена душа, отдавая себя без остатка. Об удивительном времени, когда уходя из театра, она самозабвенно продолжала нести свою профессию студентам, отдавая им всё, что вобрала её душа в театре своей молодости.
                ОТ АВТОРА
           Наша жизнь довольно короткая и вместе с тем продолжительная. Сколько же через нас проходит мыслей, чувств, поступков и решений, взлётов и падений, через которые  пробегаем, пролетаем, проползаем, накапливая опыт!  За жизнь мы проходим юность, молодость, зрелость и осознанность. Самое эмоциональное время, наполненное нередко беззаботной радостью и уверенностью, что будет так, о чём мечтаем, – это наша юность! И во мне пронеслась пора юности. Счастливая, вечно дышащая свежестью, молодость.
           Вот, кажется, совсем недавно была ребёнком, бежала босиком по горе, покрытой маками, и удивлялась, как причудливо раскрашены природой лепестки цветка...  И вдруг прямо перед глазами, словно рассматривая меня,  стояла змея. Я замерла, словно кто-то волшебной палочкой дотронулся (и сейчас помню острые угольки её глаз). От ужаса я словно окаменела, словно кто-то держал меня крепкими руками, не давая шевельнуться. Я замерла...  Змея ещё немного постояла и вдруг, неожиданно  глядя мне в глаза, медленно обмякла и спокойно уползла в кусты.  Я бросилась бежать со всех ног! Всё думала, почему я не могла сдвинуться с места? Почему  меня не укусила змея? Кто меня держал, когда я порывалась бежать? И тут вспомнила бабушкины слова:
       – Тебя охраняет и защищает Ангел. Он охраняет всех, только одни его чувствуют, а другие нет.
          Я запомнила эти слова на всю жизнь. Значит, и меня, и мою мечту охраняет Ангел?.. Значит, он рядом,… значит, надо его слышать!
          Повзрослев, поняла, что Ангел – это «Наблюдатель» внутри нас. Я часто задумывалась об этом и чувствовала в себе диалог между тем, как хочется потупить и как нужно поступить. Я понимала, что «как хочется» –  это чаще всего, можно не задумываться: пришло в голову, и действуй! А вот, что дальше...  не представляешь. Действуешь на эмоциях. Не сознавая во имя чего, важно ли это для тебя?.. А если подумать и понять, то открывается «как нужно», а это требует усилий.
          И снова вспомнилась юность, когда папа читал нам с сестрой нотации:
     –  Дисциплина вырабатывает у человека ответственность за всё! Тебе хочется поспать? А в школу опоздать хочется? Нет? Вот и подумай, для чего учишься, кем хочешь быть!
           Как же это было давно, и как эти разговоры заставляли задумываться!    А так как я вообще росла очень впечатлительной, то эти «толчки» папы ещё больше обострили чувства моей природы. В школе и в институте я нередко знала, какой мне билет попадётся (видела во сне).  Часто видела вещие сны. Порой  предчувствовала точно и знала, что случится. Попав на операционный стол, я явно услышала в голове: «Это не твой диагноз, горячие уколы"».  Я не раздумывая потребовала бумагу и написала, чтобы в моей смерти никого не винили, чем вызвала потрясение медперсонала, я убеждала их и просила, чтобы делали какие-то горячие уколы (это оказался хлористый). Через три дня я была почти здорова.  Диагноз не подтвердился. Врач расспрашивала меня, как это? И я честно рассказала как. Я часто и подолгу вела  беседы с «Наблюдателем», который подсказывал мне верный поступок… И я анализировала варианты своего действия. Когда же всё-таки делала, что хочу, «Наблюдатель» был тут как тут, и я видела ошибку.
          Став  взрослой, я поняла, что есть неверные поступки, но они притягивают к себе магнитом, потому что судьбе  угодно дать тебе урок жизни, испытание, которое изменит тебя. И я шла, как «воин», не знающий, что впереди, но осознающий, что это испытание, что это заданность. Обстоятельствам всё равно:  выживешь или погибнешь. В молодости за этим наблюдаешь, через «Наблюдателя». В молодости  ты распахнут навстречу жизни, и это самое потрясающее  время.
          Я знаю, прожив долгую жизнь, что если вы чувствуете «Наблюдателя»            в себе, если слышите свою совесть, то вы связаны с Богом. Обязательно придёт решение, чему посвятить жизнь. Я верю в Высшие силы, в огромную Силу Духа, в Великий Вселенский разум, который Вездесущ.  Если мы слышим Его, он словно магнит притягивает и усиливает наше Устремление, создаёт обстоятельства, которыми  мы можем воспользоваться, если наша цель ведёт к Свету души. Он ведёт нас и наблюдает, как мы справляемся с трудностями.  Главное знать, чего хочешь, потому что  желание движет  устремлённостью твоего «Я», превращаясь в цель жизни, в  будущее. Вот почему молодость – самое дорогое время жизни.
         В этой книге, я хочу рассказать о своей мечте с раннего детства. О мечте и её реализации. О радости открытий себя! О кропотливом труде преобразования собственного «Я». О счастье маленьких побед, которые стали путеводителем  в дальнейшей жизни… Творцу нужны творцы!!! Нужны те, кто, преодолевая обстоятельства, способны  подняться над  своими возможностями, открывая в нас восхождение Духа. Так происходит наша Эволюция.
                Превзойти себя – Вечной жизни тайна,
                Победить своё «низшее я»,
                Это подвиг, и неслучайно,
                После низшего – «Высшее Я»!
                На ступеньку подняться выше,
                Это «Зов» на Восхождение,
                Чтоб занять по праву ту нишу,
                Предназначенную от рождения.
                Слушать Бога – свою совесть!
                Наполняясь миром в груди,
                «Восходящему», это не новость,
                Знать и верить, что впереди!               
               
                МЕЧТА И ЁЁ РЕАЛИЗАЦИЯ
                ( по ступенькам)
Я открыла глаза от маминого крика:
        – Отец! Отец, с Галинкой плохо!
Через минуту папа стоял возле кровати:
        – Что случилось?
        – Она стонет.
Мама ощупывала меня сверху донизу:
       – Доченька, да что с тобой?
Я замерла. Вдруг она наткнулась на «него» и,  широко открыв глаза, с ужасом спросила:
       – Что это?! Отец,  посмотри, не могу понять…
 Она поднимала на мне рубашку... и как-то жалобно шептала:
       – О, Боже мой. Это твой ремень, отец… Она затянулась твоим ремнём.
Перепуганная, я уже сидела и смотрела на родителей, ожидая приговора, и тихонько заплакала.
       – Ты чего? Больно? – нервничала мама, стараясь сорвать и расстегнуть под рубашкой   плотно впившийся в тело военный ремень.
       – Это ж надо додуматься! – бушевал отец, – зачем?! Делать нечего?
       – Родненькие, простите, я же буду артисткой, у меня должна быть тонкая талия, – всхлипывая, объясняла я.
      – Ты хочешь себя изуродовать?! – «прогремел»  папа. – Это, мать, всё твоё воспитание!
 И он, наконец, освободил от боли моё измученное тело.
       – Я же оформляюсь..., папочка. Простите меня... Мне нужна фигура....
       – Ишь ты, она оформляется ... Это в 13 лет! А что дальше будет?!
 Он легонько хлестанул меня этим ремнём.
       – Завтра проверю твой дневник.
И он  пошёл спать, приговаривая на ходу:
       – Я же спрятал его. Он новый, для парада...
Мама села возле меня:
       – Галинка, ну что ты делаешь, откуда у тебя эти глупости?..
А я плакала и приговаривала: «Я буду артисткой»...
Поскольку мы спали вместе с сестрой валетом, то она, проснувшись, наблюдала за происходившим и теперь добавила: «И я буду артисткой»
Потом зевнула, отвернулась к стенке и засопела.
Мама ушла, а я подняла рубашку и увидела до крови растёртую  кожу,
натянула на голову одеяло и, настрадавшись, крепко уснула.


                ***
           Наконец-то, замена! Всей семьей паковали вещи. Папа приговаривал:
«Пять лет оттрубили на Камчатке. Считай, здесь и дети выросли. Отслужил я Родине, а теперь на Большую землю».
Настроение было приподнято и мы, как могли, помогали родителям.
      – Петенька, – спросила мама, – а в Киеве мы будем долго?
      – Будет видно. Демобилизуясь, я имею право выбрать город, где жить. Всё решим.
      – Папочка! В Киеве..., в Киеве..., – щебетали мы с сестрёнкой, предвкушая праздник перемены.
      – Да пока мы дождёмся там квартиры, мои дорогие дочери, «рак на горе свистнет», ...посмотрим...
           Мы радовались, что впереди у нас  длительное путешествие, вернее дорога: на пароходе, машине, поезде. И папа обещал, что на остановках будет нам рассказывать о городах и деревнях, которые будем проезжать,       так как в пути будем больше десяти дней. И что на остановках продаётся и варёная картошка, и рыба, и конфеты, и мороженое. В общем,  Большая земля обещала новую жизнь, и мы с замиранием сердца были распахнуты навстречу этой жизни. Погрузив вещи в грузовую машину и пристроившись с мамой среди них, мы довольные начали путешествие до большого порта Находка,  где нас ждал пароход.  До парохода надо было сначала погрузить нас с вещами в громадную лодку (кунгас), поэтому вещи наши стали грузить в грузовую  сетку из толстых верёвок, потом в середине на чемоданы посадили нас с мамой. Папа, держась за две верёвки, словно защищая нас, предупредил:
       –  Держитесь! Мама, контролируй их.
       – Они что, маленькие? Не волнуйся!                И  папа громко  скомандовал:
       – Поднимай!
Сетка вместе с нами начала раскачиваться  и медленно подниматься, всё сильней раскачиваясь над водой и лодкой. Мы переглядывались от страха,           а папа был очень напряжён, стараясь направлять сетку. Наконец, мы опустились в кунгас. Солдаты и все мы помогали папе разгружать сетку.
В кунгасе  было много народу, которые «прошли» тот же путь на сетке, что и мы. Кунгас, у которого очень высокие борта, должен был преодолеть высокие волны, где река встречалась с морем, поэтому  мы могли видеть только небо. С лодки мы поднимались по лесенкам  прямо на пароход, а вещи грузили отдельно.
          На пароходе было здорово, три дня мы плыли на волнах. Я закутывалась в одеяло, высовывала голову в иллюминатор и старалась рассмотреть жизнь под водой или давала свободу своим неуёмным фантазиям. Я представляла себя на сцене, я слышала аплодисменты, и сердце замирало от счастья, что на Большой земле я увижу настоящий театр.      
            Ну, а в поезде было чудесно. Мы занимали всё купе. Ехали семь дней, за окном пробегали города. На остановках  папа покупал всё, что мы хотели. Мы привыкли к строгости отца, боялись и любили его. И если он наказывал за то, что нарушали установленное время для улицы или за неаккуратность, то мама всегда его защищала:
        – Девочки, папа устаёт, он всё делает для нас, он и хочет, чтобы вы росли достойными.
           И обида отступала.

                ***

          Киев встретил нас празднично. Нам с сестрой после воинских частей, где жили, теперь казалось, что мы на другой планете. Папина двоюродная сестра тётя  Даша с сыном и мужем встретили нас радушно. Мы впервые видели брата Виктора, ему было 18 лет, и мы рассматривали его, а  ему нравилось опекать нас.
       – Так, что? Вас дразнили «артистками»?!  – подтрунивал он над нами.
А тётя Даша расспрашивала папу и убеждала оставаться в Киеве.
       – Надо в школу определить девчонок. Пусть хоть пару месяцев поучатся, пока будут готовы документы, а там решим, – говорил озабоченно отец.
       – У нас на Подоле хорошая школа, – заверила тётя Даша.
       – Дашенька, да и город хороший, но квартиру  мы будем долго ждать, может год, а может три... Что ж мы будем вам мешать. У вас две комнаты.
      – Поехали, Петенька, в Запорожье, – советовала много раз мама. – Там все родственники, давай не будем создавать трудности.
      – Вам решать, – улыбалась тётя Даша, – может вы и правы.


                ***
       – Дядя Петя, – весело обратился Виктор к папе, – а пойдёмте, погуляем по городу.  Я поведу вас в самое красивое место.
       – Пойдёмте, пойдёмте, – радовались мы с сестрой.
       – Ну, хорошо, – сказал отец, – собирайтесь!
          Сам он надел праздничную военную форму с погонами подполковника. Мамочка надела красное маркизетовое платье с вышивкой, ну а мы с сестрой новые платья, которые нам уже купили в Киеве.
Тётя Даша тоже нарядная. А Виктор так наодеколонился, что мы всё время фыркали, чтобы его поддразнить. Тётя Даша подшучивала над ним:
         – Видите, как хочет угодить сестрёнкам.
           Под общее хорошее настроение мы пошли на улицу Крещатик. Широкие зелёные улицы, магазины, красивые вывески и афиши, много цветов – это всё наполняло нас непередаваемой праздничной радостью.
        – Вот мы и пришли. Посмотрите, какое чудо: кафешка на свежем воздухе.  Я сейчас закажу мороженое. А вон там недалеко школа для девочек, там очень красиво. А в той стороне театр! Будете ходить, когда захотите. Школа хорошая, вот в ней и будете учиться. А я, когда свободен, буду вас встречать,  – радостно не умолкал  Виктор.
        – Молодец, сынок, – сказал с улыбкой папа.
           Мы себя чувствовали на седьмом небе. Виктор смешил нас, рассказывал всякие истории. Папа, улыбаясь, смотрел на маму и тётю Дашу.
       – Девочки, вам нравится Киев? – спросила тётя Даша.
       – Очень, очень! – ответили мы хором.
       – Анечка, Петенька, какие у вас девочки! Какой они нам вчера концерт устроили! Какие стихи у Галочки! Молодец, сама пишет, а какой голос у Светланы!
       – О!.. – рассмеялась мама. – С раннего детства их дразнили артистками.
 За соседним столиком сидел мужчина и две молодые женщины. Они поглядывали на нас и о чём-то оживлённо говорили:
      – Да-да, это то, что нужно…, – произнесла одна.
      – Живое лицо, – подхватила другая.
      – Надо бы поговорить, – добавил мужчина.
  Когда мы доели мороженое и встали, все трое подошли к нам.
      – Можно с вами познакомиться? – начал разговор мужчина.
Папа улыбнулся и довольный приветливо ответил:
      – Конечно-конечно, очень приятно.
Женщина с пышной причёской стала говорить:
      – Понимаете, простите, но нам очень понравилась ваша старшая дочь.
Папа напрягся так, что его брови почти соединились.
      – Мы с киностудии Довженко, – поспешил успокоить мужчина, – мы подбираем молодёжь для фильма «Педагогическая поэма».
Я замерла, уставившись на папу.
      – Так вот, нам понравилась ваша девочка, и мы хотели бы попробовать её
на роль.
Я думала, что у меня сердце выскочит из груди от счастья.
     – Вы можете прийти с ней. Не беспокойтесь. Мы сделаем пробы.
 Папино лицо приобрело серьёзное выражение, будто его оскорбили, и он
холодно ответил:
     – Мы уезжаем.
     – Ну и что, вы же не завтра уезжаете. И вообще, можете оставить её у родственников.
Тут папа рассвирепел:
     – Вы думаете, что говорите? Ей четырнадцать лет. Оставить её в большом городе? Она много лет жила  в военных городках. Она ребёнок, она не защищена.
      – Анна, – командным голосом сказал папа, – пошли.
 Тётя Даша сделала удивлённое лицо, Виктор смотрел на меня с уважением, а мама пожимала плечами.
 Мы, как цыплята,  послушно гуськом шли за папой. У меня градом лились слёзы, но я боялась посмотреть ему в глаза, потому что грудь разрывалась
 от горя. С самого маленького возраста мы устраивали в своих дворах концерты, заслужив дразнилку «артистки». И вот моя мечта здесь, сейчас
могла исполниться! Но слово отца – это закон.
           Ночью я тихонько плакала, и обида на папу была так сильна, что в голове я строила планы, как убегу, приеду в Киев, найду этих людей и стану артисткой. То, что это невозможно осуществить, терзало мою душу.
       – Я всё равно стану артисткой, всё равно, – шептала я, всхлипывая, и не могла заснуть.               
      – А ну прекрати, – услышала я громкий шёпот мамы. Она, оказывается, не спала.
      – Отца разбудишь. Знаешь, что такое большой город?! Ты погибнешь в нём.
      – Почему, мамочка? – я села на кровати.
Мама подошла села рядом и горячо стала убеждать:
      – Ты знаешь, сколько людей, которые могут тебя обмануть! Обидеть! Надругаться! Ты знаешь, как это опасно?!
Я понимала, что мама что-то не договаривает. Она тяжело вздохнула.
Я порывисто обняла её, и она прижала меня к себе.

                ***
           В свои  четырнадцать лет я действительно была ребёнком, хотя по внешнему виду девушкой. Жизнь среди военных на Камчатке была очень ограничена и небезопасна. Мама не отпускала нас одних никуда, не говоря о том, что рядом лес, где  грибы, ягоды. Всё по времени: дом, школа, кружок самодеятельности и не шагу никуда. На Камчатке мы пять лет жили, в основном, в воинских частях. Думаю, что наша самостоятельность затормозилась, потому что родители очень берегли нас. Часто до нас доходили слухи, что солдаты иногда уходили в самоволку, и что-либо случалось  в лесу, где без разрешения бегали девочки за ягодами. После школы, кружков  заходили домой на территорию через калитку.  В воскресенье иногда с мамой ходили в солдатский клуб в кино, где бывали и семьи офицеров, а иногда она нас отпускала на дневные сеансы, давая строгое напутствие.  Поскольку мест не было, клуб был  переполнен солдатами, мы с сестрой вместе с детворой сидели на полу перед первым рядом, запрокинув голову на экран. Фильм «Волга-Волга» был любимым, и мы смотрели его много раз. Сестричка выучила песню «Я вся горю, не пойму от чего». Любовь Орлова была нашим идеалом. А я выучивала танец и песенку из фильма «Цирк», когда она плясала на пушке и обе были в неописуемом восторге.
          Мама водила нас в самодеятельные кружки, и мы с гордостью показывали папе наградные грамоты самодеятельности. Меня награждали за балетную польку и декламацию стихов, а Светочку за пение. Папа не брал ординарца (солдат, который положен по уставу в те времена, старшему офицерскому составу в помощь: наколоть дров, принести воду и выполнять необходимую работу для офицера), потому что в семье девочки, и этого общения не должно быть. Папа с улыбкой определил наши обязанности «ординарца». Светланка чистила папе сапоги. А я чистила пуговицы, подхватывая картонкой каждую, намазывала каким-то зелёным порошком и терла фланелевой тряпочкой до ослепительного блеска. Если мы сделали работу недобросовестно, он мог запретить нам идти на улицу, а надо было сидеть и делать уроки. Вспоминаю, когда мы были поменьше,  к папе приходили в гости приехавшие с материка офицеры и после обеда или ужина, в этой единственной комнате, мама вешала занавески, обозначающие сцену, где мы должны были, как говорила мама "блеснуть талантами". Я вдохновенно читала патриотические стихи, как говорил папа по Левитански ( это диктор, который во время войны делал объявления, о событиях на фронте) Светочка пела. Однажды во время её пения, один из присутствующих прикрыл глаза газетой на что мама спросила
-Вам не нравится?
-Что вы, я не могу поверить, что это поёт ребёнок.
Светлана пела арию Антониды из оперы...
 
 
           Возле нашего домика росла высокая и сочная трава. Когда мне хотелось побыть одной, я ложилась в неё и неотрывно смотрела на небо. Смотрела, как плывут облака, и, переполненная нахлынувшими чувствами, писала: «Смотришь на небо, и чудится, будто уходишь куда-то далеко-далеко вглубь в саму бездну простора, – и страшно, и хорошо... И что-то загадочное, что ещё не успели разгадать, но непременно разгадают, заключается в этой голубизне. Какое-то странное чувство охватывает тебя. Глаза разбегаются, грудь наполняется чем-то непередаваемо приятным, и почему-то грустно. Думается, ну так хорошо, а так далеко на северо-востоке, где зима не меньше девяти месяцев! Где в начале июня, снег лежит на целый метр, но удивительно быстро тает, уступая место пробивающейся траве».  Душа наполнялась бушующим в груди восторгом, я в 13-14 лет переполнялась невероятной красотой природы:

Небосвод, как чаша опрокинут,
Ясный месяц, звёзды серебрит,
Будто на глаза вуаль накинут,
 Что мерцает ярко и пленит.
А земля, что Дева молодая,
Ночи тёмную надела шаль,
Тихо песнь о счастье напевая,
Загляделася в морскую даль.
Море же под ясным небосводом,
Будто зеркало огромное лежит,
Где весёлым шумным хороводом,
За волной, смеясь, волна бежит...
Я стою средь этой красоты,
С радостью дышу её чарами,
Это чудная природа, смотришь ТЫ,
Ясными, прекрасными глазами!!

           Папа был целыми днями на службе, и мы старались не огорчать его. Воспитание было полностью на маме. Она всегда следила, чтобы мы не сутулились, и купала нас до десятого класса включительно. Когда мама отправляла меня за хлебом в солдатскую столовую,  я слышала от отца:
       – Солдаты будут заговаривать с тобой. Никаких разговоров! Пришла, получила хлеб и шагом марш домой, чтоб головы не поднимала.
 А дома мамочка заверяла папу:
       – Не беспокойся, папочка, я девочек предупреждаю. Они всё время на моих глазах.
          Однажды мама взяла меня с собой в Дом офицеров на вечер, где я почувствовала себя на балу Наташей Ростовой.
       –  Анна Ивановна, разрешите пригласить на танец Вашу Галинушку, –  любезно предложил дядя Володя, за которым я подглядывала, когда он чинил мотоцикл! Я его боготворила и очень стеснялась, потому что он был похож на Печорина из романа  Лермонтова «Герой нашего времени». Военная выправка, весёлые глаза и лихие усы. Я была очень смущена. Он ведь дядя, а я девочка. Я покраснела до корней волос, а он закружил меня в волшебном вальсе под пристальным улыбающимся взглядом мамы. Я окончательно поняла, что я стала девушкой, и что мама у меня молодая. Её часто приглашали танцевать, она звонко смеялась, когда вела весёлую беседу,  ей было всего тридцать три года.

                ***
             В  Киеве четыре месяца мы ждали папины документы и учились в киевской школе на Подоле. Родители решили, что едем к родственникам в Запорожье, и первое время будем жить у маминой сестры тёти Веры и её мужа. У  них было двое детей: маленькая Оленька и братик Костик постарше. Дядя Миша на войне потерял глаз. После войны был начальником лагеря немцев, которые восстанавливали разрушенный Запорожье. Сейчас он был начальником по транспорту города. Дядя Миша был очень добрым человеком и нас баловал конфетами и катал на машине. Тётя Вера, весёлая и красивая,  часто давала мне поносить свою кофточку или туфельки. Жили весело. Очень скоро мы получили двухкомнатную квартиру в красивом доме в центре города на проспекте Ленина.
            В  Запорожье я поступила в  школу №50, где учились девочки и мальчики  раздельно. Но все знали, что я буду артисткой. Часто девчонки перешёптывались, и я за спиной то и дело слышала:
       – В нашем классе эта артистка.
       – Слышала, как она на сцене стихи свои рассказывала? Как артистка. С выражением.
Зато Светланка любила мыть окна, на четвёртом этаже, где мы жили. Она открывала их и во весь голос пела: «Я вся горю, не пойму от чего…» Проходившие мимо люди поднимали головы, часто останавливались и аплодировали ей. А она, шутя театрально раскланивалась, приводя в восторг прохожих.
         Доучивалась в десятом классе, (когда смешали с мальчиками), я уже всеми мыслями была с мечтой поступления в театральный институт.  Мне хотелось посмотреть, какая я буду, когда окончу школу. Я брала ручку, которой писала, вынимала перо, нагревала наконечник,  на горящей спичке, и старательно накручивала волосы на висках. Мне казалось, что это очень красиво. Но не дай Бог мама увидит, тогда несдобровать. Душа моя волновалась, и я писала, не показывая никому:

                «Вдали стоит берёза молодая,
                О чём-то думает, грустит,
                Как будто время коротая,
                Мечтает тихо, вдаль глядит.
                О чём печалишься, родная?
                Чего так грустно смотришь вдаль?
                Подруги тоже все мечтают,
                Их так же трогает печаль.
                Но ты же знаешь, чего ищешь,
                Себе должна ты обещать,
                Что всё исполнится, ты веришь,
                Театру сможешь всё отдать!»

            Я была вся в мечтах... Театральный институт музыки и кинематографии  в Ленинграде… Папа списался с дальними родственниками и просил, чтобы первое время приютили меня.  Школа в моей жизни оставила ощущение стремительного бега. Поскольку мы часто переезжали, я постоянно догоняла своих сверстников. Дрожала на уроках, путалась на математике,  проверяя дневник, понимала недовольство папы. Но когда касалось будущего, он старался помочь, уж очень ему нравились мои  стихи, и он разрешил их хранить за его картиной, что было для меня наградой. Как то помню, он пожелал, чтобы я прочла новые стихи, и я с готовностью выполнила:

Когда-то в древности глубокой,
Был Богом создан человек,
Но почему, кто мне ответит,
Ему достался малый век?
К примеру, дуб тот величавый,
Он может прожить триста лет,
Но столько, сколько б ни старался,
Прожить не сможет человек.
Всю жизнь он трудится усердно,
Ведь человека кормит труд,
И с болью сердцем замечает,
Как годы к старости идут.
Сидит седой и вспоминает,
Как был он весел и смышлён,
И старость сердце обжигает,
И в страшном гневе шепчет он:
«Зачем же было надрываться,
Искать, стремиться и мечтать.
Да и вообще, зачем рождаться,
Если придётся умирать»?
         
           На этот раз, папа смотрел на меня с ужасом
        – Ты как собираешься жить дальше? Откуда такие мысли? Вырастил дочь, а она такую чушь пишет! Какая же «дрободень» у тебя в голове!  И это моя дочь!  Зачем тогда учиться? Зачем Ленинград? Наши с матерью беспокойства? А я-то думал, выучится, порадует всех, а у неё мысли глупые и не достойные.  Взять бы сейчас ремень, да всыпать тебе как надо, чтобы всю глупость вытряхнуть из тебя.
        – Папочка, родненький, я просто размышляла... Я так не думаю, я хочу учиться. Я просто думала, почему люди умирают, а не живут долго.
        – Да неужели не понимаешь? Чему вас в школе учили?  И это десятый класс! Уйди с моих глаз!.. Люди долго живут своими делами!!! Чтоб приносить пользу и увековечить себя через свои стихи, книги, картины, изобретения, подвиги!!! Люди будут веками помнить Карла Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина - потом помолчав продолжил - Толстого, Пушкина. Жизнь для того, чтобы делать её лучше  для детей, внуков. А внуки продолжат дела отцов и дедов... А Отечественная война сколько стоила жизней. А жить все хотели...
Я знала, что папу не остановить, он вспомнит и Финский фронт, и героев...
- Но я-то не маленькая, я всё это хорошо знаю. Ну, просто захотелось вроде как итог подвести...
        – Какой итог? Что ты мелешь?
Я стояла подавленная, виноватая, понимая, о чём говорил отец.
        – Какого чёрта я этот стих прочла!!! – проносилось в голове, – Как же мне это в голову пришло? Можно было и про Родину, он был бы доволен.  Ну,... теперь будет сердиться и упрекать маму в её воспитании.

           Мамочка терпеливо выслушивала  то, что я зубрила день и ночь: стихи, басню и прозу, которые,  я подготовила к поступлению в институт.  В школе не удивились, ведь я и в сочинениях на свободную тему  писала, кем буду.             Всё моё существо было наполнено предстоящими событиями, вызывая волнение в предчувствии неизведанного.


                ***
             Поезд подъезжал к конечной остановке. Ленинград... Какой же он большой... Впервые без родителей. Встретили меня тётя и дядя, по-моему, родственники троюродные.               
             Известный театральный институт находился на улице Моховой. Тётя проводила меня и оставила, рассказав, как возвратиться.
 Конкурс большой, коридор гудел абитуриентами. Поднимаясь по лестнице в новом крепдешиновом нежно-сиреневом  платье с гипюровой вставкой, сшитым  мамой, и завивкой в парикмахерской (мама разрешила, так как я, она говорила стала взрослой, я понимала, что всё не так просто, как я думала, садясь на поезд в Запорожье.
           У двери, где походило прослушивание, толпились оживлённые мальчики и девочки. Кто-то повторял стих, который предстояло читать, кто-то прихорашивался, а я дрожала… Вдруг слышу:
        – Пожалуйста,  следующий. Гоманюк Галина.
Я сразу «быка за рога»:
        – Письмо Татьяны...
        – Куда торопитесь? Скажите, кто написал?
        – Как кто? Пушкин!
        – А имя его знаете?
Они словно выбили табуретку из-под меня.
        – Конечно, знаю, – обиделась я, – Александр  Сергеевич Пушкин.
        – «Я к вам пишу – чего же боле?
            Что я могу ещё сказать?» ...
В  комиссии перешёптываются. Я продолжаю и не могу понять, хорошо или плохо. Они дали мне дочитать стихотворение, потом басню, потом прозу.
Члены комиссии сидели, вздыхали и молчали. Наконец, они заговорили.
       –  С её  украинизмом  надо работать три года, – рассматривая меня, сказал лысый преподаватель (я не запомнила имени).
       – Украинский акцент... Ну, куда её? Ну, хорошая девочка и что? – сказал тот, что постарше.
Огонь словно  обжёг моё лицо и грудь.
       – Я умею петь, – словно извиняясь, торопливо прошептала я.
       – Ну, пойте, – уныло сказала  женщина.
       – А каким голосом, толстым или тонким?
 Они переглянулись недоумевая.
       – Каким хотите.
И я запела на украинском языке (сопрано): «Дывлюсь я на нэбо»…  Голос звучал чисто и звонко.
      – Ну, это же совершенно другое дело, – сказал кто-то из них.
Я закончила петь. Они напряжённо молчали.
      – А толстым можно?
      – Можно, можно, – ответила женщина из комиссии, уже как бы заинтересовавшись.
 Я запела грудным  (конральто) негритянскую колыбельную.
       – Ну, голосина. Прямо Иерихонская труба. Это редкость, –  прошептал лысый педагог, – ей петь надо учиться.
       – А что поделать? – разглядывая  меня, как бы задавая комиссии вопрос,  спросила женщина.  – Ещё и скороговорка в речи! Над этим работать и работать.
Когда все затихли, то один мужчина из комиссии, я запомнила фамилию Кацман, тихим голосом сказал:
       – Какая хорошая девочка, – потом, совсем шёпотом, наклонившись к комиссии, – сложена прекрасно, а какие пальчики на ножках.
        – Вы не о том, – строго сказал мужчина в очках.
        – Как вас? – обратился он ко мне, заглядывая в документы. –  Ах да, Галина..., а хотите учиться у меня на режиссёрском отделении в Культпросвет училище? У нас и актёрское мастерство, и сценическая речь. Это тоже очень интересно. Поработаете хорошо над речью, закончите учёбу – и в институт. Какие ваши годы!
С глазами полными слёз, я смотрела на комиссию  и упавшим голосом прошептала:
        – Значит, всё плохо?
        – Почему всё? Так хотите пойти ко мне учиться? Больше не повторяю. Думаете, к нам легко попасть?
    Я тихо сказала: «Хочу».
           Сдав экзамены в образцовую тогда  Культпросвет школу, где должна была учиться два с половиной года на режиссёра художественной самодеятельности,  я была обеспечена общежитием. Наконец-то, я была студенткой Ленинграда.
Мамочка подбадривала: «Вот видишь, начало сделано. Я знаю, что у тебя всё получится».
          Быстро освоившись, я усиленно стала заниматься техникой сценической речи. Где бы ни была, везде твердила поговорки: «Бык тупогуб, тупогубенький бычок, у быка была бела губа», «Шит колпак по-колпаковски, выкован  колокол по-колоколовски. Надо колокол переколоколовать, перевыколоковать», «Карл у Клары украл кораллы»... и т. д. 
           Я была  уверена, что  поступлю в один из лучших театральных институтов Москвы – ГИТИС. Мой низкий голос  делал меня заметной, и педагог удивлялся  моему диапазону.   В культпросвете я училась играть на баяне, в учебных спектаклях пела и чувствовала, что мой организм работает, "Наблюдатель"подбадривал меня в правильности решения и я радостно думала и знала, что я приобретаю начальные навыки актёрского мастерства, которые необходимы для осуществления мечты. Я с удовольствием занималась вокалом, участвовала в учебных концертах и стала для всех заметной. После окончания училища, я должна была по распределению отработать  два года. Это  меня мучило и с тем же подбадривало. Буду ставить спектакли, размышляла я и играть в них роли. Буду продолжать работу над речью.
           На второй год обучения, я как всегда ехала на Украину через Москву, а там пересаживалась на поезд до Запорожья. В Москве нужно было ждать поезда четыре часа. Недолго думая, чемоданчик отнесла в камеру хранения и отправилась на улицу Горького погулять. Зашла на почту сообщить родителям, что еду. Вдруг ловлю на себе пристальный взгляд мужчины. Я вообще в молодости была труслива. Мама так  запугала, что любое внимание мужчины  принимала за оскорбление. Заплатив за телеграмму, я бросилась к выходу. Слышу:
        – Девушка, подождите!
Я вытаращила на него глаза, будто меня сейчас в рабство увезут.
        – Что вы так испугались, я вас не съем. Сядьте.
Я села, не понимая, что дяденьке надо.
        – Вот я написал записку, – заговорил он, – режиссёру на киностудию «Мосфильм»,там  ищут героиню, а у вас её типаж. Так вот ищут
героиню, по-моему, киностудия "Довженко" на фильм «Королева бензоколонки». Вы точно подойдёте.  Я в материале.На киностудию вас пропустят по этой записке. Поняли? Не теряйте время, идите.    
          Он ушёл, оставив меня в недоумении. Сердце сильно билось. Я прочла записку,  и запомнила.... "По моему это то , что вам нужно", а в голове: а где же этот «Мосфильм»? До поезда ещё три часа. Я выскочила из почтового отделения и  стала спрашивать у прохожих:
       – Где киностудия? Скажите, пожалуйста.
Прохожие  никто не знал. Смотрю – милиционер, я к нему:
       – Пожалуйста, вы же милиционер, наверное, всё знаете, скажите,  где   
 «Мосфильм»? 
 Он потёр нос, будто  что-то припоминая:
         – А, это, кажется, за городом где-то...
Это был удар! Я поняла, что не найду… Надо было ещё добраться до вокзала, время  бежало, и я теряла надежду. Наконец, я остановилась и поняла, что бегу в обратную сторону. Слёзы мешали смотреть, и я побежала к метро.        В поезде я сидела, прижимала записку к сердцу и плакала. Какая-то женщина спросила:
       – Деточка, милая, что случилось? Кто-то умер?
Только тогда я приняла свою горькую на тот момент судьбу.
 Мама дома успокаивала:
       – Не переживай, детка. Если задумала, всё исполнится.
А папа подбадривал:
      – Да если веришь в себя, тебе ничего не страшно. Вот окончишь училище и поступай, куда хочешь. Нужно очень хотеть, понимаешь? Очень хотеть.  Мамочка, запьём горе дочери чайком, а? – и рассмеялся.

                ***
            По окончании училища меня распределили в  Дом культуры  города Невеля под Великими Луками. Я поставила по пьесе А. П. Чехова спектакль «Юбилей», где играла главную роль. Сдача спектакля начальству, прошла с успехом. Были приглашены представители из Управления культуры, которые нахваливая  спектакль, были довольны, что приобрели такого замечательного работника, как я. Мне, конечно, было радостно, но всё моё существо верило, что это временно, что это ненадолго.
          Чтобы играть премьеру, нужны были костюмы, а в ДК  были всякие юбки кофты, а костюмов по существу не было, и дирекция решила послать меня в Великие Луки за костюмами. Оформив  просьбу к директору театра о предоставлении на время костюмов в Невельский Дом культуры, меня отправляют в командировку. Мне трудно передать, но всё моё существо было в напряжении, как перед прыжком. Я предчувствовала, а «Направитель» словно шептал, что это «знак»! Я оделась скромно, но элегантно по моде. Тёмно-синее зауженное, с клетчатой отделкой платье.  Через плечо была  замшевая сумочка, и под неё замшевые в дырочку на каблуке босоножки, которые накануне прислала мама. Завершал мою «индивидуальность» прелестный берет.
                ***
            Дрожащими руками я открывала тяжёлые с резьбой по дереву, красивые двери театра с колоннами.
        – Вот счастливые, кто работает здесь, – думалось мне.
 Добрая уборщица, которой я улыбнулась, здороваясь, показала мне, где кабинет директора Хамармера. Я постучалась, слышу:
       – Войдите!
Я осторожно вошла.  Боже, как же красиво, весь кабинет в коврах, и директор, как министр... От волнения я потеряла дар речи. Ну, не могу говорить, охрипла. А он, занимаясь документами, не поднимая головы, глянул вскользь, а потом вдруг откинулся на кресле, рассматривая меня, и спросил:
       – Хотите быть артисткой?
Слёзы брызнули из моих глаз.
       – Это моя мечта... Я... костюмы... Дом культуры…
А он:
       –  Приходите часиков в семнадцать, Вас послушают режиссёры.
Я  стояла, уставившись на него, испытывая шок.
       – А Вы не боитесь труда актёра?
       – Что Вы, я буду жить вместе с театром, это моя надежда, моя мечта, это моё будущее, я знаю.
       – Если так, – улыбнулся он, – тогда и приходите, как договорились.
Я вылетела из кабинета, как безумная, наткнулась на какого-то человека, который спросил у уборщицы:
        – Кто эта девушка с красивыми глазами?
Я улыбнулась и выскочила на улицу, мне было трудно прийти в себя. Голова шла кругом. Я забыла, зачем меня прислали сюда! Главное, что меня будут слушать! Моё существо было в предчувствии. Я побежала к реке, чтобы успокоиться. Обняла дерево и стала просить у него силы выдержать сегодняшнее событие. Я перебирала то, что могла бы прочесть, сыграть, может спеть. Повторяла текст и радовалась, что всё помню.  Я  повторила лучшие стихи, которые написала. Вспоминала монологи из классики и окончательно подготовилась, повторяя скороговорки.   
                ***
        – Заходите, – услышала я голос секретарши.
Я вошла под  внимательным оценивающим взглядом присутствующих.
        – Ну-с, что мы умеем? – спросил маленький человек в очках-биноклях.
        – Всё, что скажите, – с готовностью ответила я.
Все рассмеялись и директор.
        – Почитайте нам что-нибудь - обратился ко мне маленький человек.
Это «что-нибудь» был монолог Катерины из пьесы Островского «Гроза».
Я начала: «Почему люди не летают»...  Я читала самозабвенно, замирая и вкладывая в слова свою мечту. Мои глаза наполнились слезами. Потом спела романс "Не уезжай ты мой голубчик"
        – О каких Вы ролях мечтаете?  – перебив меня, спросил седой мужчина, что сидел с краю.
Я ответила, не раздумывая:
        – Любовь Яровая, комиссар в  «Оптимистической трагедии».               
 Маленький человек по имени Исай Александрович Фаликов покатился со смеху:
         – Да ты, детка, чистой воды «гранд-кокет»! Ох, какая бы она была через несколько лет «Мадмуазель Нитуш»! – сказал он вдохновенно  восхищённо, рассматривая меня. Впоследствии я узнала, что он много работал режиссёром в оперетте.
          – Не скажите, – перебил седой, – её желания вполне осуществимы, с таким голосом играть трагедии, – и улыбнулся.
Я вдруг поняла, что понравилась, и заплакала.
 Исай  Александрович подошёл, положил руки на мои плечи и сказал:
         – Не плачь, детка! Ты работаешь в театре актрисой вспомогательного состава.
Я благодарно смотрела на них и счастливо улыбалась, понимая, что выиграла в лотерею-судьбу.
Обсудив необходимые вопросы, я возвращалась  без костюмов. Предстояло выдержать нелёгкий разговор в Управлении культуры. От мысли, что мне не подпишут документы, знобило. В ушах звучали слова режиссёра Исая Александровича:
         – Будешь играть роль Ольги в пьесе Островского «Сердце не камень». Помни, это ввод в готовый спектакль.
         – Господи! – молила я, – помоги! Мне через десять дней надо быть в театре  или «умру».
            В Управлении культуры и слушать не хотели. Я просила, умоляла. Я говорила о мечте, о моей цели стать актрисой, что они могут  сломать мне жизнь. Я стала плакать, убеждать, призывая помочь. Я взывала к их родительским чувствам, мол, что было бы, если бы вашим детям не помогли и погубили их надежду, как это делаете вы? Лёд тронулся. Посовещавшись, они неохотно подписывали документы и приговаривали:
            – У нас будут большие неприятности, надо как-то выкручиваться.               
  Но я не слышала, что они говорят, а смотрела за тем, как они подписывают документы и понимала, что это не моя победа,  это победа моей Судьбы!!!

                ***               
           Дома был настоящий праздник! Моя душа пела и верила, что по-другому и не могло быть. Слишком сильна была моя вера. Папочка рисовал новую картину и был в прекрасном расположении духа:
       – Вот видишь, дочь, всему своё время.
 Я  чувствовала себя именинницей. Мамочка старалась подкормить своё дитя, сестра расспрашивала подробности, а я заверяла их, что постараюсь, что  главное, взяли!!!
          Через пять дней приходит телеграмма из театра: «Не приезжайте, Ваша должность сокращена. С уважением. Администрация».
Это был удар, который не вызвал шока, а превратился для меня, в мощную «торпеду».
       – Мама, я сегодня  еду в Великие Луки, – и бросилась собирать чемодан. Растерянная мама нервно шептала:
       – Доченька, как же? Они же написали...
       – Всё будет хорошо, мама, не волнуйтесь.


                ***
           Оказалось, в театре новый директор. Я попросила секретаря пройти к нему. После вступительного разговора  я с уважением заключила:
        – Если я не справлюсь, Вы меня уволите. Договорились?  –  не ожидая ответа, я улыбнулась и вышла.
 Исай  Александрович шёл мне навстречу. О нём ходили слухи, что он очень любит молодёжь и защищает её.
         – Знаю, всё знаю. Учти, роль на выживание. Не потянешь, я не смогу помочь. Театр – это жестокая штука. Выживешь – добро пожаловать, не выживешь – до свидания. Да... Что делать с жильём?  Разговора с директором не было?
        – Не…ет... Что же делать?
        – Наверное, поживёшь у меня… Жена в санатории, а там театр придумает что-нибудь с общежитием, главное, сыграй, тогда быстро решат.
         – Я понимаю, Исай Александрович, не волнуйтесь, я сыграю, Вы не беспокойтесь!
         – А чего мне беспокоиться, теперь, милая, беспокойся ты!
         – Спасибо Вам большое за поддержку. Я сыграю, вот увидите. Я не подведу Вас,– приговаривала я, упрямо глядя в глаза и уверяя режиссёра.
Это был первый мой режиссёр, и именно с ним связан мой первый выход на сцену профессионального театра.  Моей любви к театру мешала застенчивость, я краснела по малейшему  поводу, чем забавляла режиссёра.
Исай Александрович сказал секретарше, что берёт меня с  собой, и я, подхватив свои вещички, последовала за  режиссёром. Жил он рядом с театром в большой трёхкомнатной квартире.
         – Вот в этой комнате располагайся, ставь вещи, и идём на кухню  что-нибудь поедим.
Я бросилась к своей сумке, в которую мама положила котлеты, пирог «Наполеон», солёные огурчики, в общем, всё вкусненькое. Я с радостью выкладывала всё на кухонный стол и была рада, что могу угостить Исая Александровича.
          – А между прочим, у меня есть винишко, – и он поставил на стол графин с вином.
У меня что-то оборвалось в груди. Я вытаращила на него глаза и испуганно сказала:
          – Вы что, Исай Александрович! Причем тут вино? Я не пью.
          – И что, не пробовала? Ха-ха! Ну, так попробуй....
          – Исай  Александрович, – дрожащим голосом сказала я, подхватывая свою сумку, – Я уйду, я не хочу оставаться у вас.
          – Ну-ну-ну, и куда ты уйдёшь? Не хочешь, не надо, давай чай пить.
Он поставил к пирогу - «Наполеону» конфеты, но я уже была перепугана, и мне хотелось уйти.
          – Так, – сказал он, – вот видишь ключ? Войдёшь в комнату и закроешься с той стороны, поняла? И хватит дрожать. Пей чай.
Я порезала «Наполеон» и на тарелочке поставила Исаю Александровичу. Вдруг он встал и вышел, принес пьесу и листки, положив их  возле меня:
           – Завтра начинаем репетицию. Прочти пьесу, посмотри роль, а завтра поговорим и начнём репетировать.  Я пошёл к себе, а ты умывайся, там туалет, закрывайся и начинай работать, хорошо?
        – Хорошо.
Я помыла стаканы, тарелочки и, закрывшись на ключ, успокоилась.

                ***
         По сравнению с Невелем, куда меня распределили после окончания Ленинградской Культпросвет школы и где я уже три месяца работала художественным руководителем, Великие Луки казался мне столицей и главное, что в нём был театр.  Город стоял  на реке и утопал весь в зелени.   Именно в этот театр меня командировали из Дома Культуры. Я должна была взять на прокат театральные костюмы для своего первого спектакля"Юбилей" А. П. Чехова, который я поставила, как режиссёр. На этот день дефекты речи были почти все устранены изнурительным трудом.    Сцена была смыслом моей жизни, болью и надеждой, тем не менее, барьер  между кулисами и сценой преодолевался в муках. Мне девчонке был поручен ввод в готовый спектакль. Это всегда идёт сравнение с той актрисой, которая играла эту роль.
        – Зрей на репетициях, вырабатывай хватку, трудись, – приговаривал Исай Александрович.
           Неделя «ввода» превратилась в один день, потому что и утром, и днём, и ночью, и в автобусе, и дома я была не я. Репетировала и репетировала бесконечно. Мне всё время было стыдно за Ольгу: и за то, как её хлопают по попе, и за её переливчатый смех при виде военных – всё это шокировало меня. Я искренне мучилась. Режиссёр всё видел и подбадривал:
       – Не раскисай, ребёнок!
А когда сердился на мою неловкость, то говорил:
       – Стоп, корова.
Я застывала на месте, ужасаясь своей бездарности.
А когда у меня что-то получалось, он поднимал очки, победоносно  окидывая всех актёров  прищуренным  глазом, и тихо говорил:
       – А чем чёрт не шутит, может что-то и родится. Давай-давай, главное, не останавливайся. Работай, работай...
          За ужином он часто пристально смотрел на меня, когда я мыла пол или посуду и, улыбаясь, спрашивал:
       – А зачем ты моешь? Убираешь?
На что я отвечала:
        – Я ведь живу у Вас и из  благодарности стараюсь приготовить, убрать. Вы же деньги с меня не берёте, вот я и стараюсь быть полезной.
        – Не могу понять, – говорил он с хитрыми глазами, – Ты или святая, или дурная?
        – А как Вам больше нравится, так и считайте.

             И вот прогон спектакля, режиссер доволен!  Меня перевели в общежитие, я была счастлива. Премьера прошла на подъёме, Исай Александрович улыбался. Актёры доброжелательно поздравляли.
        – Она будет актрисой, – говорил Исай Александрович моей маме, которая приехала, чтобы увидеть дочь на сцене. Её мучили мысли, а может, не стоит! Театр  – это такая непростая жизнь. Сама же в юности мечтала о театре, а в воинской части, где служил папа, всегда участвовала в самодеятельности. А как она пела!
       – Она будет актрисой, – повторял режиссёр, – её ровесницы с кавалерами на танцульках, а она торчит за кулисами. Наблюдает, учится. С удовольствием выходит в массовках. Я же вижу, она живёт театром, значит, будет толк. Живая, подвижная, голосистая, не волнуйтесь. Я не ожидал, что она способна продвигаться такими темпами.
           После удачного ввода  я получила роль Дарьи в спектакле «Иван да Марья – Богдан да Дарья». Все довольны. Судьба моя в театре была решена.
           На выездных спектаклях, Фаликов садился в оркестровую яму и как бы  дирижировал всем, что было на сцене. Открывался занавес и я видела бинокли - очки, его маленькую подвижную фигурку и успокаивалась. Он был, как талисман,  сохранял, помогал, вдохновлял. Всегда весёлый, окрылённый новыми планами и идеями. Если на его подопечного были нападения, он бросался и "ясным соколом в защиту так, что только "перья" обидчиков разлетались по сторонам. Он ценил во мне невероятную влюблённость в театр, стремление быть актрисой. Для меня же быть актрисой- это невероятная радость перевоплощения, преодоления себя во имя создания другого "я." На выездных спектаклях, где нередко мужчины и женщины гримировались в одной комнате, мне всегда хотелось  быть необходимой.  В общих  гримёрных  я с удовольствием кому-то приносила воды, кому-то  из костюмерной забытую вещь.  Бросалась поднять упавшую расчёску или шпильки для волос. Но... стала замечать, что кто-то из мужчин фамильярно потреплет меня по щеке. А кто-то словечко неприличное в анекдоте скажет, не замечая меня. Осознав это, я сделала замечание и перестала оказывать мелкие услуги, которые бросалась выполнять из уважения к актёрам. Я постепенно понимала, что тактом и культурой обладают далеко не все артисты.  Я просиживала за кулисами, наблюдая за артистами, и однажды мне повезло увидеть игру гастролёра актёра московского театра Олега Стриженова, в спектакле «Овод». Впечатление было настолько сильным, что я открыла для себя понятие «знаменитость». Потом увидела великого Симонова  в спектакле «Перед заходом солнца». Моя душа росла.


                ***               
            Мой труд не проходил даром. У меня появилось на сцене больше свободы, актёрской  «раскрепощённости». Наблюдая со стороны, я фиксировала и, что мне казалось лучшим, вбирала в себя.               
            Однажды отыграв свою сцену Дарьюшки,  я побежала по коридору в гримёрную  переодеться. Вдруг из другой гримёрной кто-то выскочил, схватил меня крепкими руками до боли  и как-то захлёбываясь стал чмокать.
          – Что Вам нужно, как не стыдно? Да пустите же!
 Боже, передо мной народный артист В. Его волнистые седеющие волосы растрепались, и он снова сгрёб меня в охапку, шепча:
          – Я для тебя всё сделаю... Какая ты...
Я резко оттолкнула его и побежала. Меня трясло от гнева, обиды, оскорбления. Меня просто огорошил этот кошмар. На следующем спектакле я шла по коридору, боясь повторения.  Я пыталась осознать, что такое бывает, и это было для меня ужасом. Получив воспитание строгого отца, я боялась мужчин, как огня. Ленинград, конечно, приоткрыл свои тайны, но обострил инстинкт самосохранения. Подруг ещё не было, кому бы я доверила тайну вероломства народного артиста. В соседней гримёрной сидела ведущая основная героиня (бывает  амплуа: молодая героиня, основная героиня,  лирическая героиня,   драматическая, инженю, травести -  это актрисы, которые играют мальчиков и девочек).  Заслуженная артистка, основная героиня театра, которая играла все возрастные главные роли, очень тепло ко мне относилась, и на следующий день я решила поделиться с ней. Она по моему виду поняла, что-то не ладно, и я выпалила всё, как было. Она выслушала взволновано, помолчала, потом  спокойно сказала:
       – Никому не слова. Иначе вылетишь из театра, как пробка из-под шампанского. Поняла?
Я смотрела на неё и понимала, что сочувствия и защиты  у меня вообще нет. Потом она холодно сказала:
       – Мне нужно готовиться к вечернему спектаклю.
Я вышла. Её безразличное холодное лицо ещё долго стояло перед глазами. Позднее я узнала, что у неё с ним отношения.

                ***
        – Галочка, вас вызывает новый директор, – бросил  кто-то, проходя мимо открытой  гримёрной.
 До спектакля было достаточно времени, и я с интересом вошла в кабинет. Он (в смысле новый директор, так как Хамармер уехал в Ленинград насовсем) сидел за столом и с безразличным лицом смотрел в окно кабинета.
         – Здравствуйте. Вызывали?  – я ждала ответа.
Продолжая смотреть в окно, он заговорил:
        – Здравствуйте-здравствуйте. Вы знаете, вам нужно подумать о голосе...
Я стояла, смотрела на него и не понимала:
         – А что с голосом? Вам не нравится мой голос?
          – Да нет, Вы меня не поняли, – улыбаясь, сказал он и встал из-за стола, – У Вас хороший голос, но надо доработать через дыхательную гимнастику. Вы не очень верно дышите.
 Я смотрела на него, стараясь понять, что он имел в виду. Он подошёл,  положил руки на мои рёбра, и они скользнули по моей груди. Я шарахнулась в сторону, а он, словно ничего не случилось: 
          – Вы завтра приходите, я с вами позанимаюсь. 
Я выскочила из кабинета, а мысли прыгали во все стороны.
          – Господи, – думала я, – да что же делать? Я почувствовала, что это просто не кончится и что, когда ему вздумается, то за «непослушание», он «вышвырнет» меня из театра. Я уже про такое слышала.
           Предстояли маленькие гастроли и отпуск. На этих гастролях по районам  я пыталась расспросить о театральной бирже, где устраиваются на работу артисты. Мне охотно рассказали, и я как-то успокоилась.  На общем собрании говорили об общих вопросах. И жизнь побежала особым театральным ритмом. Конечно же, я директора избегала  и не собиралась ни на какую гимнастику  приходить.  Мы уехали на гастроли.   
            По приезде после общего собрания ко мне подошла секретарша и шепнула: 
        – Гоманюк, вас хочет видеть директор.
Меня словно обдало кипятком.
          На гастролях я расспрашивала артистов уже более конкретно, что такое Театральная биржа, где она, как происходят там встречи артистов. Актёры охотно рассказывали, что туда приезжают в отпуске актёры.
Знакомые друг другу актёры, которые долго не виделись, с радостью встречаются, где делятся театральными новостями и жизненными событиями, сюда же приезжают  и актёры, которые ищут работу. Приезжают режиссёры, присматриваются, и если им понравится актёр, они ведут с ним беседу и приглашают в свой театр на работу.
 Разузнав всё, что мне необходимо, я понимала, что мне надо бежать из этого театра, что директор не оставит меня в покое. Я приняла для себя решение: всё сделать, чтобы уйти из этого театра, я не хочу жить в страхе перед таким отношением к себе. Я твёрдо верила, что я устроюсь на бирже.
           Я шла к директору и уже знала, что скажу. Какое счастье, что режиссёр Исай Александрович  уехал в отпуск. Я всегда наблюдала  за своими поступками со стороны, замечала подробности, какое произвожу впечатления на окружающих,  и верила, что меня направляют Высшие силы, помогают мне.  И если принимаю верное решение, то всё сходится. (Это сейчас я могу точно выразить свою мысль, т.е. создаются обстоятельства, которые мне помогают).
        – Ну что ж, Вы, Галина, не приходите? – он ласково и доверительно смотрел на меня, как кот на рыбу. – Ну что скажете? Вот и подошёл конец сезона... Комплектуем труппу. Кое-кто уходит, а кое-кто приходит... Такова судьба артистов...,– он широко улыбнулся, как старой знакомой.
        – Я знаю, труппу надо менять, – подхватила я его «излияния»,– зрителю интересны  новые артисты, и это правильно. Может и хорошо, что я ухожу, на это место можно новую актрису взять (и я надрывно закашлялась).
        – Как? – вскрикнул он,  – Я подготовил списки... У Вас всё в порядке. Вы хорошо прошли в театре, никаких претензий.
        – Простите, но я вообще ухожу из театра. Я очень больна.
        – Не понял, – сказал он с опаской, – А как же роли? Вы понимаете, что на замену уйдёт время... Эти актёрские капризы.... Ну, задали Вы задачу.
        – Я еду к родным лечиться.
        – А что такая за болезнь, что нельзя здесь лечиться? Подумайте.
Я опустила голову и тяжело вздохнула.
        – А что?.. С Вами серьёзно?
        – Да, очень серьёзно, плохо с лёгкими.
Он долго смотрел на меня...
        – Ну что ж, жаль, очень жаль. 
        – Мне тоже жаль. Я очень расстроена. Спасибо большое Вам за внимание, но это от меня не зависит. Заявление оставлю у секретаря.
 Я выскочила из кабинета, как ошпаренная.  Я чувствовала всеми фибрами, что я спасена!

                ***
          Уезжая, я старалась разузнать, как называется парк в Москве, где собираются актёры. Это оказалось очень просто. Многие собирались поехать туда встретиться с теми, с кем работали в прошлых театрах. Я возлагала большую  надежду на удачу и, не раздумывая, помчалась в Москву.  Собрав все своё  устремление, я разыскала этот  парк, и мои мысли были сконцентрированы только на одном:  устроиться в какой-нибудь театр. Выбора у меня не могло быть. Во-первых, моё образование, во-вторых, мало опыта. Поэтому я буду счастлива, куда бы меня ни взяли.
          Меня поразило, сколько же там было народу. Зелёный ухоженный парк, удобные скамейки, весёлые разговоры актёров на повышенных тонах придавали праздничность окружающему. Я не торопясь шла по аллее, делая вид, что кого-то ищу. Актёр Бершанский, с которым я в дальнейшем работала много лет, шутя, рассказывал, когда мы отдыхали на скамеечке театрального двора: «Когда я увидел Галину на бирже, думал какая-то героиня (актёрское амплуа). Фигурка класс, и свысока скользит глазами поверх голов, знает себе цену. Да никому и в голову не приходило, что это артистка вспомогательного состава». Конечно же,  мы все тогда с удовольствием смеялись.
           Парк жил своей особой жизнью. Кто стоял, а кто на скамеечках сидел, бурно по-актёрски  выражая свою радость встречи. Прогулявшись по парку, оценив обстановку, я решила посидеть, наблюдая за окружающим оживлением. Увидев свободную  скамейку, села и стала рыться в сумочке, тайком заглядывая в зеркальце. Неожиданно  подошёл немолодой мужчина и спросил:
       – Я могу здесь сесть?
       – Это парк, и скамеечки общие, – сказала я вежливо и, захлопнув сумочку, встала. Он тоже встал и снова заговорил:
       – Вы из какого театра?  Я режиссёр из Ашхабада Вячеслав Николаевич Аксёнов, народный артист Молдавской республики, мне любопытно.
Он то и дело отвечал на приветствия, чуть наклоняя голову.
       –  Я из театра города Великие Луки.
       – А что Вы играли? Давайте сядем.
 Я смутилась и села.
      –  Дело в том, что я всего год работала. Сыграла Ольгу в «Сердце не камень» и  Дарьюшку  в  «Богдан да Дарья», играла в массовках. Я артистка вспомогательного состава.
       – Вы кого-то ждёте?
       – Нет.
       – А сколько Вам лет? –  он широко улыбнулся.
       – Двадцать.
Он продолжал улыбаться и как-то по - отцовски спросил
       – А хотите работать в Ашхабаде?
Я чуть не соскользнула со скамейки. В душе я вынашивала надежду работать где-нибудь на юге.
      –  Очень интересно, – промурлыкала я.
      – А какое у Вас образование?
Я растерялась и запинаясь, краснея до ушей, ответила:
       – У меня есть диплом режиссёра художественной самодеятельности, я окончила Культпросвет училище в Ленинграде.
Он снова широко улыбнувшись, продолжил:
      – Вот и прекрасно. У нас  в этом году в театре открывается театральная студия. Захотите, добро пожаловать.
Мне казалось, что это сон, в который я боялась поверить. Это как дар за мои тревоги  и страхи, неужели это правда?! Вдруг он кому-то помахал рукой. Подошла женщина.
       – У Вас паспорт с собой? –  деловито спросила она.
-Да- прошептала от волнения и дрогнувшей рукой достала паспорт.
Вячеслав Николаевич подписал какую-то заготовленную уже бумагу и протянул мне, я читала и словно ничего не видела, только после того. как прочла в конце, что дорогу и подъёмные оплатят по приезде, пришла в себя.
        – Поздравляю, – сказала, улыбаясь, женщина, наверно из бухгалтерии.
        – Приедете – сказал он, оформим документы и Вы артистка вспомогательного состава театра имени А. С. Пушкина. Он встал, поблагодарив меня, сказал:
        – Второго августа сбор труппы. Сообщите о своём приезде, Вас встретят. Всего доброго!
И они  вместе вошли в эту толпу беззаботно прогуливающих, смешались  с нею, словно "растворились."
          Я стояла и не могла до конца осознать всё, что произошло. "Направитель", мой ангел хранитель, был рядом. Теперь уже я улыбалась, потому что не предполагала, что так быстро свершится то, что тревожило меня в этой неизвестности. Я не представляла, как это будет и когда, сколько дней мне ещё посещать парк, надеясь на лучшее? Вдруг так быстро и так сразу!!! Господи, ура!!! У меня есть работа в театре, какое счастье!!! Как же мне нравился восток, который я никогда не видела. Женские шароварчики и срастающиеся на переносице брови мужчин  вызывали у меня необъяснимый интерес. Моей радости не было предела. В этот же день я помчалась к родителям в Запорожье.

                ***
           Дома меня ждали любящие родители.
        – Молодец, дочь! – сказал папа, – Смотри, мать, по ступенькам, а идёт к цели. Так и надо, своим трудом,  желанием, волей.      
           Родственники радовались, поздравляли, а сестра удивлённо и грустно поглядывала на меня. Она на два года младше меня. После школы она пела в Доме культуры и была влюблена в комсорга завода «Запорожсталь», который и стал её мужем. Она очень одарённая, но строптивая, своевольная, и ей часто попадало от папы. Её замужество было для него большим ударом.
       .
           Время пробежало быстро, и приближался мой  отъезд из домашнего гнезда, поэтому мы с сестрой не теряли время. Купались в Днепре, папа рыбачил, мама готовила вкусненькое.
      – Ты поедешь, устроишься, может я к тебе приеду.
      –  Конечно, золотко моё.
 Мы  встречалась со школьными друзьями, бегали на танцы. Как-то я пришла домой позже, чем положено, то увидела гнев отца сопровождающий словами: "Уедешь, живи как считаешь , а дома подчиняйся правилам", -  и "хорошо" хлопнул по попе, так что искры с глаз полетели.
      – Живём в центре, в подъезде обидят тебя, а я помочь не смогу, что мне тогда делать? С четвёртого этажа вниз головой ?
Я чувствовала себя виноватой, что расстроила отца. Утром прятала от него глаза, а он сделал вид, что ничего не случилось.
    – Береги себя, дочь, я так верю в тебя.
Оставшиеся дни моего пребывания прошли прекрасно, хотя в голове у меня прыгала мысль:
     – Неужели папа не понимает, что уже не девочка, которая ходит в школу.
В глазах мамы был упрёк, но она всё делала, чтобы дома было спокойно. 
     Наконец,  начались радостные сборы в Ашхабад. Я с нежностью смотрела на родителей и заверяла, что будет всё хорошо.


                ***
            Ашхабад встретил меня мягким  ароматным  воздухом и приветливым администратором.  Пышные деревья вдоль дороги почти дотягивались своими ветвями друг до друга. Мы ехали, словно сквозь обнимающие ветки зелёного  туннеля.  Всё не привычно, но удивительно притягательно. Идущие в длинных платьях женщины с платками на голове, в халатах поверх одежды мужчины. А молодёжь по-разному: кто в длинной юбке, в платке, завязанном на затылке, а кто в обычных  платьях.
           Театр был в центральной части города, и меня сразу привели к директору. Познакомившись, мы занялись оформлением документов, и он ответил на все интересующие меня вопросы. Пожелав  мне  всего хорошего на новом месте, сказал, чтобы завтра в десять часов утра я была в кабинете главного режиссёра театра Вячеслава Николаевича. К тому же меня сразу определили  с жильём, выделив  комнату в общежитии, и отправили на машине в «пункт назначения».
            Это была хорошая комната на двоих. Девочка, с которой предстояло разделять комнату, мне понравилась, и в дальнейшем мы стали подругами. Всё меня радовало, всё было по душе.
            Вячеслав Николаевич, которому было около шестидесяти лет, оказался  интелегентнейшим человеком. Он с большим чувством такта вёл со мной собеседование. Его всё интересовало: мои родители, интересы, увлечения, мечты. А в заключение он сказал:
         – Будете играть роль Леоноры в пьесе Кальдерона «С любовью не шутят». Завтра будет висеть распределение ролей. 
Заметив мою радость, добавил:
         – В сентябре открывается театральная студия. Если Вы не передумали, милости просим.
          – Разве я могу передумать? Что Вы! Передумаю? Я счастлива и благодарна Вам за всё, что происходит. Спасибо!
 Я выскочила из  кабинета окрылённая, до конца не сознавая, как же мне повезло.
           Закулисная часть и сцена приводили меня в восторг. А зрительный зал, уютный и небольшой с полукруглым балконом, вдохновлял меня. Я ходила между рядами, и мне хотелось обнять каждое кресло, занавес. Всё было выдержано в цвете сине-голубого бархата. Красота неземная! Неужели  я буду на этой сцене! Господи, благослови меня!

                ***
          Репетиции проходили, словно я была на празднике. Я с полуслова понимала режиссёра. Играла младшую сестру, озорную, открытую, любящую Леонору, которая с особым интересом и ревностью относилась к женихам сестры и,  находя изъяны, подсмеивалась над ними. Я чувствовала, что всё что делаю, нравится режиссёру.  Я умудрялась  и  напевать, и подглядывать, вызывая актёрский смех. Тогда Вячеслав Николаевич хотел что-то изменить или дать новую задачу, он,  улыбаясь, поднимался на сцену и подолгу объяснял мне, усложняя задачу и придумывая новые краски. Потом спускался со сцены, брал сигарету, разламывал  пополам, нюхал и аккуратно складывал в пепельницу (ему нельзя было курить). Но когда ему нравилось, он одобрительно  встряхивал головой, от чего я была на седьмом небе. После успеха я выбегала в массовках и эпизодах всегда с удовольствием.    
            Потом появились главные роли «Девушка с веснушками», «Белые ночи» «Барабанщица». Наконец, новая прекрасная роль Мэри в спектакле «Замок Броуди». Это глубоко драматическая роль. И сколько же внимания и сил отдавал Вячеслав Николаевич, вкладывая в артиста образ, который он видел в общем ансамбле спектакля. Он никогда не кричал, но по его лицу было сразу видно, когда он не доволен. Я по-прежнему была артисткой  третьего положения и училась в студии.  В Ашхабадском театре были прекрасные артисты, многие из Ленинграда, приехавшие в Ашхабад в далёкое военное время, да так и остались навсегда.  Народный артист Кириллов  с женой актрисой, Бершанский, Аветисов, Барышев, Миловидов. Позже приехал режиссёр  Назарковский  (у него я часто была занята в спектаклях) с женой героиней и дочерью Наташей, с которой мы иногда назначались на одни роли в очередь. Прекрасный спектакль «Современная трагедия», где мы играли таитянку Лолу,  я пела и танцевала.  И до сих пор, через многие годы, оказавшись в одном городе, сохранили тёплые ностальгические чувства по Ашхабаду и нашей молодости. Тогда это был восторг во всём. Играть в этом театре  было удивительно комфортно. Прекрасная акустика, шёпот на сцене был слышен во всех уголках зрительного зала, не нужно было напрягать голос.
          Однажды на спектакль, где я пела, пришёл педагог вокала из музыкального училища, а в антракте подошёл за кулисы и сказал:
       – Идите в училище, не пожалеете. Ваш голос – деньги.
Мне было странно это слышать, потому что в театре у меня было уже надёжное положение. Я написала сестре, что в Ашхабаде музыкальное училище, у неё уже была дочурка Леночка. Она меня заверила, что её мечта поступить в училище, как только Леночка чуть подрастёт.
                ***
В театре был оркестр, и живая музыка дополняла игру артиста, создавая настроение. В оркестре я заметила красивого юношу, который играл на саксофоне. Его чёрные чуть вьющиеся волосы, нос с горбинкой, чёрные густые брови, не срастающиеся на переносице, переключали внимание на цвет глаз (они были светло-кофейные с золотинкой) и красивые губы. В юности я просто дурела от красоты.
           Мне было лет одиннадцать, когда я маме говорила:
        – Мамочка, я хочу умереть, когда мне будет тридцать  лет, на белом рояле, и чтобы стоял рядом муж неземной красоты и плакал.
Мама знала мои частые фантазии-бредни с детства. Я искренне уверяла, что  летала, и у меня были крылья, причём убеждала, рыдая, что в небе видела царицу Божью. На этот раз  мама, домывая посуду, ответила:
         – Доча, какой смысл умирать, если он сказочной красоты? Главное, чтоб он был набитый дурак, как ты. Вот заживёте! Ты будешь стишки ему читать, а он на дудочке играть. Она заливалась громким звонким смехом, а я непонятая убегала порыдать.
Теперь я была уже взрослой девушкой и молила Бога, чтобы мне встретился в жизни юноша такой же чистый, как я.  И мне казалось, что юноша в оркестре именно такой, о котором я мечтала в своих девичьих грёзах.  Я всё чаще замечала, как этот красивый юноша с интересом и восхищением  следил за каждым моим выходом на сцену. И однажды, столкнувшись в дверях, мы познакомились. Его скромность ещё больше покорила меня. Через несколько месяцев наши отношения принимали заметную всеми влюблённость. Мы гуляли по тенистым аллеям и делились своими мечтами. Мы стеснялись, как дети, и так же были чисты. Он писал музыку на мои стихи. В голове появлялись новые вдохновенные слова:
            «Вижу это ты, ла-ла-ла-ла,
            Тот, о ком мечты, ла-ла-ла-ла-а,
            Что же это вдруг, в сердце тук, тук,тук,
            То Любовь пришла, ла-ла-ла-ла»…
            Гуляя по парку, я читала ему свои стихи, а он напевал мелодию, которую написал. Вспоминая стихи и дудочку из детства, мамин смех, я сама начинала смеяться. Моя жизнь была наполнена любовью, нежностью и преданностью.
            Как-то после спектакля Вячеслав Николаевич попросил остаться. Он долго смотрел на меня, словно не знал, с чего начать. Его лицо было слишком серьёзным, и я растерялась.
          – Галина, Вы встречаетесь с Эдуардом...
 В этом не было вопроса, но я, улыбаясь, ответила: «Да».
        – Деточка..., он хороший мальчик, но Вы не имеете права просто так, от великой любви или ещё от чего-то, выходить замуж. Это не для Вас. Талант – это очень ответственно. Вы одарённый человек, Вам нужен тот..., кто поможет развить ваши способности. Не торопитесь, Вам нужен более зрелый человек, он обязательно появится в Вашей жизни, чтобы направлять, помогать. Помните, милая, так «пропадают таланты». Подумайте хорошенько.
           Я не совсем понимала, почему он со мною об этом говорит. Встречаясь с интересным  и хорошим мальчиком, я не понимала смысла этой беседы, поскольку вопрос этот для меня был решён. Где-то в глубине души я понимала, о чём говорил Вячеслав Николаевич, но мне казалось, что это не относится ко мне. Может быть, думалось мне, он  прав. Но я воспользовалась  «свободной волей», не послушала мудрость, не хотела быть жертвой ожидания. В голове крутилось: «А вдруг такого больше не встречу?». И я сделала свой выбор. Мой "Направитель" делал вид, что он не очень вникает.

***
             Эдуард  был бакинский армянин. Все  его родственники  жили в Баку,                а  мои – в Запорожье. Папа был из-под Киева, а мама из Белоруссии на границе с Польшей. Папа говорил с украинским акцентом, а мама с белорусским и польским. Надеясь на наше верное решение, они доверяли нам, так как мы убедили их, что это настоящая любовь, на всю жизнь. Ему было девятнадцать лет, мне двадцать один. Мы поженились.
            Театр выделил нам однокомнатную квартиру. Эд пошёл играть в ресторан по ночам, говоря: «Жену видно по мужу». Старался зарабатывать  и ни в чём мне не отказывать. У меня появились золотые вещи, я заказывала красивые платья.  Всё шло замечательно, а через полгода  вдруг ,...о...о...о..,  я беременна.  Это не входило в мои планы. Театр был моей жизнью, и всё остальное было для меня не важным, отвлекающим меня от самого главного.  Думалось, пока дитя родится, пока подрастёт, все роли станут не моими. Я играла с особым ревностным рвением, мне не хотелось, чтобы меня заменяли. Я была влюблена в свои роли, не замечая, как прибывает мой живот.  Слёзы горячими струями лились по лицу и падали на живот, который я рассматривала в зеркало. Я ничего не понимала. Почему в мою жизнь входило то, к чему я не готова. Почему? Театр – моя жизнь, и я не переживу разлуки с ним.
          Главные роли сыпались, как из рога изобилия: роль Нюрки в спектакле  «В день свадьбы» по пьесе Розова, роль Наташи – «Сто четыре страницы про любовь» Радзинского, по пьесе  Штейна «Между ливнями» – Тоня-комиссар. Удача, удача, удача..., и вдруг это всё отодвигается в неизвестность. Моё тело наполнялось, и это приводило меня в ужас. Я играла до последнего, так как живот был круглый, и я производила впечатление полненькой.
           Жизнь, уже живущая во мне, требовала внимания. В спектакле «Девушка с веснушками» я ползала под столом, пряталась в шифоньере, и это вызывало неудобство, которое выбивало из себя. Тело становилось непослушным, и мои мысли были одни: «Боже, когда же это кончится!»
           Роды были нелёгкими. Промучившись три дня, наконец, моё дитя вырвалась на волю. Это была девочка. Радости  Эда не было предела. Он широко улыбался, кричал в окно роддома имя, которое придумал:
         – Мы назовём её Эва! Слышишь? Полное имя Эвелин! Правда, музыкально?!
Материнский инстинкт победил. Я рассматривала свою крошечку, ямочку на одной щёчке и прижимала её к груди. Моё сердце всё больше наполнялось нежностью и гордостью тем, что я дала жизнь.
          – Золотко моё, какие маленькие ручки у тебя. Какая же ты моя малышка.  Чудо и как же сильно я тебя люблю.
Параллельно бежали мысли: «Господи, когда же я выйду в театр?! С кем оставить ребёнка?»
          Декретный отпуск подходил к концу (раньше он был полтора месяца до и столько же после родов). Эд нашёл няню, старушку армянку. Не отбыв до конца свой декрет, я уже учила новую роль. Когда играла дневные спектакли, мне давали автобус, и я мчалась в гриме и костюме кормить малышку. После спектакля я спешила домой, до вечернего спектакля играла с ней, готовила еду. Няня отдыхала, после спектакля уходила. Эд шёл работать в ресторан. И так каждый день. От напряжённого режима стало убывать молоко. Я чувствовала свою вину, но ничего не могла поделать, не приходило  в голову, как можно по-другому. Однажды няня сказала:
        – Ты должна знать... Эва долго не проживёт.
        – Как, почему? Мы же всё делаем, что можем. Она весёленькая, улыбается, –  и я «заголосила», – ...только бы она жила, только бы жила!!!
        – Не вини себя, не надо убиваться, – утешала бабушка, – Ей четыре месяца, а она различает цвета игрушек, это ненормально, это рано. Смотрит так, словно хочет говорить, посмотри, смотрит внимательно, будто хочет разговаривать, как взрослая, и губки, словно что-то говорят.
 Через неделю бабушка сказала, что Эва с каждым днём становится тяжелее.   
         – Эд, этого не может быть!  Не может быть! Мало ли что может казаться няне. 
Но через неделю у нее началась диарея.
         – Мы с сестрой в таком возрасте тоже умирали от поноса, но выжили, – убеждала я Эда. 
Всю субботу  ничего не помогало. Скорая... В воскресенье не было дежурного врача, а без назначения врача медсестра не могла ничего делать. А у малышки потеря жидкости. Я всю ночь плакала и мочила салфетку,  прикладывая к её губкам. Как она смотрела на меня! Я не могла ей помочь, и это сводило меня с ума. В шесть часов утра её не стало. Чувство отдельнности  холодило душу. Наша нить разорвана. Шёл дождь, я от усталости валилась с ног, выскочила на улицу и выла, как животное:
          – Господи, ты подарил мне счастье, так почему же отобрал? Где же Ты, Бог?!  – кричала я в небо, – Почему, давая, отбираешь?
             Я лихорадочно впускала в себя реальность. Бумеранг сделал своё дело. Видимо, я слишком не хотела ребёнка, а когда познала это счастье, Господь забрал её у меня, чётко дал обстоятельный ответ, что мои ценности были неверными, потому что жизнь ребёнка – это самое главное в жизни. Это потрясение выбило меня из колеи, а вечером надо было играть спектакль.
         – Боже! Где взять силы?!
Приехала комиссия, об отмене не могло быть и речи. И я играла.  Моя сестричка Светочка примчалась из Запорожья и взяла все заботы с малышкой на себя. Я же была словно в тумане, мысли разрывали мою голову. Эд, как ребёнок, плакал. Моя сестричка! Как же я тебе благодарна за помощь. Родненькая моя.

                *** 
            Какую трудную ступеньку мне пришлось преодолеть... Жизнь продолжалась. Спектакли, репетиции и снова спектакли. Эд стал  молчаливее. Утром он спал, я шла на репетицию. Потом, мы быстро обедали, я учила роль, он делал аранжировки. Потом я  – на спектакль, он – в ресторан, я домой. Моя жизнь была уже не контролируема родителями. Чувствуя их гордость за меня, я поняла поговорку: «что посеешь, то и пожнёшь». Родители посеяли во мне трудолюбие и устремлённость. Благодарность к ним остро входила в моё сердце щемящей, сладостной любовью.   

                ***
             Распределение ролей на спектакль «Иркутская история»... На главную роль Вальки назначены три актрисы: актриса первой категории, второй и я – третьей категории.  За плечами уже была закончена театральная студия и в дипломе было написано "Артистка драматического театра." Это было событие и обязывало меня... Вячеслав Николаевич приходил задолго до начала репетиции.  Высокая культура, удивительная подготовленность к каждой репетиции выковывали во мне дисциплину, ответственность. У него всегда было несколько вариантов одной и той же сцены. Он всегда был готов, он предчувствовал результат. Терпеливо давал возможность будить фантазию и радовался, когда артист, как гейзер, бурлил своими  возможностями ума и сердца. А улыбался он не губами. Казалось, что  губы только в намётке на улыбку, а всё лицо светится. Работать  с таким  режиссёром – это уже награда. Я репетировала самозабвенно. Вспоминаю, играла сцену, когда Валя узнаёт о смерти Сергея. Он подозвал меня и сказал:
         – Эта сцена требует большой мобилизации. Как Вы себя чувствуете?
Не ожидая такого вопроса, я «выпалила»:
         – Я готова, я всё сделаю.
         – Не нужно всё, нужно тщательно отбирать только то, что необходимо. 
            Я учитывала малейшее замечание, малейший намёк. Я видела его довольное  лицо,  и это придавало  уверенности. Эта роль вошла в меня так сильно, что я приносила ему по три-четыре варианта  исполнительского решения одной сцены. Сцена «смерть Сергея» и «сцена с портретом»  были глубоко трагическими. Я чувствовала, как от горя у меня каменело лицо, и немели губы, как горе было таким потрясением, как с застывшими глазами я искала шапочку, не зная зачем. Я чувствовала, как замирал зал, и слышала, как кто-то  всхлипывал.
           Профессия артиста удивительна. Актёр слышит текст, но ему это не мешает слышать, как кто-то в зале шуршит конфетной бумажкой, как кто-то уронил номерок от пальто. Концентрация актёра настолько сильна, что его ничего не отвлечёт. Он живёт на сцене. Всё, как в жизни. В жизни вы выясняете отношения, а за окном мчится трамвай, в другой комнате работает телевизор, но вы сосредоточены на выяснении отношений. Вот такая же концентрация на сценической задаче у артиста. Чем талантливее артист, тем концентрация сильнее. Тем он собраннее. Его отвлечь на не важное для него событие, невозможно. Идёт жёсткий контроль и свободная собранность.
           Подходит время выпуска спектакля. Всем трём  артисткам даётся прогон. Все ждут «приговора». Режиссёр выносит решение, что премьеру будет играть актриса третьей категории Гоманюк. В театре всегда происходят непредсказуемые события.  Премьера для меня была не только радостным событием, но  и жёстким испытанием. Весь не занятый в спектакле актёрский состав от любопытства смотрел отовсюду: из зала и из-за кулис. На ответственных сценах зал реагировал и разряжался громкими аплодисментами.   Премьера прошла на «взлёте».  Занавес открывался несколько раз. Артисты поздравляли, обнимали и желали мне много ролей.  Я  была переполнена ни с чем не сравнимой  радостью, осознавая служение людям через искусство.
            Становление личности моей героини было мотивом семидесятых годов, и я ощущала в себе эту созвучность. После «Иркутской истории»  мне минуя вторую, присвоили первую категорию. На общем собрании Вячеслав Николаевич сказал: «Я счастлив, что родилась Звёздочка!». 
Я была счастлива. Это давало мне положение в театре (амплуа) молодой героини. Через некоторое время  меня назначили в художественный совет. Посмотреть этот спектакль приезжали из ближних посёлков и городов.    
            Однажды в переполненном троллейбусе  слышу:
         – Девушка, садитесь.
 Я обернулась   и увидела вставшую с места старушку.
         – Вы, Вы, – проговорила она, касаясь моего плеча, – пожалуйста, садитесь.
Я смотрела на бабушку непонимающими глазами, потому что мне было двадцать четыре, а ей далеко за шестьдесят. Окружающие наблюдали.
         – Ну, садитесь же, детка... Я смотрела  тебя в спектакле «Иркутская история»  и так плакала. Что же ты не бережёшь себя? Если будешь так сильно принимать всё к сердцу, то не доживёшь до моих лет.
            Я обняла старушку и усадила.  Раздались аплодисменты тех, кто стоял рядом. Когда я вышла на своей остановке, то поняла, что только напряжением всех психофизических сил, тратой энергии сердца можно пробиться к другому сердцу и остаться в его памяти. Спасибо, профессия, что ты даёшь испытать такое счастье.  И снова калейдоскоп ролей:  Лушка –  «Поднятая целина» Шолохова, графиня Воронцова по Пушкину, в спектакле «Барабанщица» роль Нилы Снежко, Наташа – «Сто четыре страницы про любовь»... Ролей не перечесть... Всё это прекрасные яркие и ответственные роли. Драматургия постоянно диктовала испытания. Сколько раз меня убивали на сцене, любили и ненавидели. Да, Ашхабад был колыбелью моего успеха! Меня узнавали по голосу, куда бы я ни приходила, и выражали свою любовь.

                ***
           Отношения с Эдом становились холоднее. Он сдержанный и часто молчаливый, сказал однажды:
        – По-моему, со смертью ребёнка я потерял и тебя. 
Мне грустно было слышать это, но его уныние убивало меня. После моих гастролей  я ехала на гастроли с ним и пела с его оркестром, чему он с любовью учил меня и считал, что я должна быть певицей. После гастролей, он уезжал к своим родителям, а я скучая по своим, ехала в Запорожье, чтобы расслабиться. Мы разъезжались, перезванивались и встречались чужими. Прошло время, когда к родителям ездили вместе.
            Я знала, что Эд  дорожит мною, что  любит, но выражает это опять же как-то по-своему, в основном подарками. Я же ждала открытости чувств, слов и страсти, а в его глазах я видела постоянную муку, тревогу, скрытую ревность к театру. Это отдаляло меня и пугало. Мне нужны были радость и восхищение, неуёмность и бесшабашная отдача  близкому человеку. Меня тянуло на концерты гастролёров, бесконечно смотреть спектакли, в которых я не занята. Моя энергетика не вмещалась в обычную жизнь. Он это видел, и у него портилось настроение, что отравляло мои будни.

                ***
           Среди артистов пошёл слух, что Вячеслав Николаевич, заслуженный артист  Молдавской республики, может не вернуться из отпуска. Что его ждёт Кишинёвский театр. Это расстроило меня, но мне уже ничего было не страшно. Он дал мне хорошую школу театральной студии, и прекрасный репертуар.
           Этим летом мы с Эдом решили съездить сначала в  Баку, а потом в Запорожье. У родителей моих гостила дальняя родственница из Одессы. Видно, я произвела на неё впечатление, потому что на следующий день за обедом она вдруг открыто выразила свою симпатию:
         – Вот смотрю на Галочку, как она напоминает мне любимицу Одесского драмтеатра Балашову. Кстати, её забрал Ленинград, а у Галочки и темперамент её, и типаж.
У меня что-то  дрогнуло в душе. Тётя, увидев, как я переменилась в лице, продолжила:
         – По-моему, они ищут актрису.
           Эд, зная мою неуёмность, всё понял. Мне было двадцать пять лет. Я набрала номер телефона директора  Одесского театра, представилась и сказала:
        – Я актриса, которую вы ищите.
Повисла пауза... Потом он заговорил:
        – Но конкурс уже прошёл, художественный совет собирается в отпуск.
        – Ничего, – ответила я, – поскольку я то, что вам нужно, срочно вылетаю, если Вы не возражаете.
       – Да..., конечно, – растеряно ответил директор, опуская трубку.
Собравшись за час под молчаливыми взглядами Эда, родителей и тётки, сказала:
       – Сейчас у всех отпуск. Как бы то ни было, я из Одессы  сразу в Баку. Ты же понимаешь, Эд? – и чмокнула его в щеку.
       – Мамочка, из Баку на несколько дней к вам.
Я думаю, что год «тигра», в который я родилась, дал мне неукротимую  боевую готовность, которая рождала волю к победе.

                ***
          Одесса ошеломила меня центральной улицей "Дерибасовской" Улица было вымощена камнем,  как в средневековье, и насторожила меня. Я привыкла к буйной зелени, цветам, тенистым аллеям уютного Ашхабада. Спустившись к набережной, увидела бак и плакат: «Соблюдайте чистоту в «урну». Это меня рассмешило. Я поняла, что этот город не похож на другие. Название магазинов и витрины для меня не вызывали созвучия в душе. Подойдя к театру, я разглядывала афиши.
           – Вы, наверное, приезжая? – спросила проходившая мимо женщина.
И не дав мне ответить, она продолжила:
          – О! Этот город  то, что вам нужно!  – И как ни в чём не бывало продолжила свой путь.
 А мой ли это город, подумала я и открыла двери театра… Встретившись с дирекцией, почувствовала, что произвела положительное впечатление. В своей «буйной»  головушке отметила, что моё строгое подчёркивающее фигуру платье тёплого терракотового цвета, которое, конечно же, шила мама, было визитной карточкой элегантности и достоинства. Моё «второе Я» всегда оценивало ситуацию.
           На просмотре  я играла отрывки из «Иркутской истории», «Поднятой целины»  и спела песню Лолы из «Современной трагедии». Художественный совет, посовещавшись, объявил о моём приёме в труппу театра с оговоркой, что пока у них нет моей ставки, что я очень молода, и у меня впереди много времени, что временно буду работать на категорию ниже. Они поздравляли меня и убеждали, что мне повезло работать в таком театре. Я улыбнулась, поблагодарила,  извинилась и предложила свои условия:
        –  Давайте сделаем так. Вы мне даёте дебют. Если я его выдержу, то получаю свою ставку, если нет,  уезжаю туда, откуда приехала.
Такого поворота разговора комиссия не ожидала и, не сговариваясь, согласились на дебют.
            Было решено, что дебютом  будет роль Аманды в идущем спектакле           «День рождения Терезы», где я смогу петь и танцевать. Текста около пятидесяти страниц.  Дают две музыкальные репетиции и две «сводные» со всем составом. По Одессе были развешены афиши, где рекламировали дебют молодой актрисы Гоманюк Галины в роли Аманды  в  спектакле «День рождения Терезы». Времени было катастрофически мало. Я отдавала всю свою силу духа, запоминая текст, мелодии песен. Я с утра до вечера зубрила текст, разучивала танцы, только бы успеть подготовиться, собирая всю подаренную Богом волю.
            И вот этот день настал. Полный зал зрителей. Сердце бьётся у самого горла, всё моё существо напряжено, а мысли одни: только бы выдержать. 
          Чувствую, переволновалась, перегорела.  Будто школьница. Голос не слушается, автоматически бросаю реплики..., как в тумане от переутомления. Первый акт закончился... Господи, да что же это со мной?  Спит моя душа. Боже! Дай силы! Молча переодеваюсь, отправляюсь к парикмахеру. Он  поправляет причёску...
          – У Вас на шее сыпь появилась
          – Это, видно, от напряжения, –  бросила я шутливую фразу, зная, что это на нервной почве.
         – Всё будет хорошо, – сказал, проходя мимо, актёр Гончар, который и в дальнейшем меня поддерживал, – Вы прекрасно репетировали.
           Не разговаривая, мчусь в свою гримёрную и закрываю дверь на ключ. Растянувшись на полу, стараюсь расслабиться, успокоиться, привести в порядок свои мысли. Чувствую, «Наблюдатель»  во мне, он словно  натягивает стальную пружину Воли. Я встаю, сама одеваюсь. Вот уже не я, а «что-то» чётко вычисляет:
         – Если не возьму второй акт...
И  это же «что-то» кричит во мне:
        – Нет! Только Победа! По-другому быть не может. Я могу! Я готова! Всё будет, как надо!
           Третий звонок, и я, как тигрица, мчусь на сцену с песней «Сибоне» и зажигательным танцем. Коралловое облегающее платье, развивающийся хвост чёрных волос, горделивая походка, гортанная испанская манера пения – всё это сливается в красочную картину, которая приводит в восторг зрительный зал. Шквал аплодисментов, и вот уже смелая и отважная Аманда, за судьбой   которой наблюдает и сочувствует зритель – это Я!
Меня словно прорвало, я попала в тональность канала в котором душа живёт естественно и свободно...Каждая сцена под аплодисменты! Мне легко радостно, текст льётся сам по себе, словно я играю роль не первый раз...
            Спектакль окончен. Несмолкающие аплодисменты. Цветы. Крики «браво!».  Господи, да святится Имя Твое!!! Занавес снова открывается,  и снова...и я в благодарном  поклоне растворяюсь в счастье быть признанной...
          Вдруг за кулисами  я вижу родное лицо мамы, которая, не тревожа меня, приехала и была свидетелем моей борьбы. Я крепко её обняла и увидела идущего к нам директора. Он галантно поклонился маме и представившись ей, сказал: «Поздравляю! Галина Петровна, вы чудо! Вы достойно вступили в нашу труппу. Спасибо. Вы будете получать свою первую категорию  и, надеюсь, через полгода решим квартирный вопрос.
         Счастливая и взволнованная, я приняла это как должное. Поскольку меня временно поселили прямо в театре в одной из гримёрной, то мы с мамой отправились вместе переживать радость победы!  Маму беспокоило, что срывать Эдуарда с работы, пока нет квартиры, неразумно. Я это тоже понимала, тем более, что «доброжелатели» загадочно улыбались.  Да я и сама не маленькая, слабо верила в сказку.
           Следом я успешно сыграла  ввод в спектакль «Маскарад», роль баронессы Штраль. Эта  роль, интересная своей изысканностью, очень впечатлила меня ещё и особенностью костюма.  Платье  с полутораметровым шлейфом  требовало изящного обращения. Когда я легко отбрасывала его ногой, и он красиво и изящно веером приземлялся, это производило  фурор,  прежде всего у актёров, и  зритель на это реагировал. Чтобы это проделывать, нужен был  навык, который я старательно приобрела.
            После баронессы Штраль  мне предложили репетировать роль Дженни Герхардт  в идущем спектакле и заняли в прекрасном спектакле «Человек со Звезды» с блестящим партнёром Зайденбергом и его женой. Репетировала с удовольствием, да  по-другому и не умею. В свободное время смотрела город, от которого не была в восторге, актёры часто составляли компанию. Одним из них был актёр Дрозд, удивительный человек, с которым мы вели бесконечные беседы о театре. У него была чудесная жена и маленький сын.  Мы говорили и на тему семьи, и о моём муже, и о том, что в Одессе с квартирами очень тяжело. Сейчас его сын довольно известный актёр, который снимается во многих фильмах.
             Время стремительно бежало, Эд тревожился, а мне было одиноко. Он руководил в Ашхабаде оркестром, и рисковать было глупо. Прошло полгода, потом семь месяцев, приближаются гастроли.  Ашхабад не дремал и бомбил телеграммами: «Возвращайтесь, ждём с нетерпением, вы наша звёздочка. Директор Грехов!»
             С квартирой задерживались. Телеграммы продолжали приходить. Эта телеграмма решила мою судьбу: «Возвращайтесь, ваши роли ждут вас. Гастроли Львов, Кишинёв, Киев. Ждём. Директор Грехов».
            Проснувшись утром в прекрасном  настроении, я отправилась к директору с квартирным вопросом, театральный сезон подходил к концу. Директор, извиняясь, заверял, что надо подождать ещё, что в этом городе очень тяжело с жильём, что всё будет хорошо. Я вышла из кабинета,  собрала чемодан, попрощалась с теми, мимо кого проходила, села в самолёт и полетела в Ашхабад. В течение двух дней появились афиши в городе ина театре: «Приглашаем на спектакли с  Галиной  Гоманюк», и перечислялись роли. Я смотрела на директора и видела, что он меня понимает.
          – Может, я и виновата, но я должна была попробовать себя. Сделать рывок.
Он обнял меня и сказал:
         – И ты его сделала, а теперь готовься, отправляем тебя в Ташкент, будешь представлять Ашхабадский русский «театр Пушкина» ролью Наташи в «Сто четыре страницы про любовь». Партнёром будет Ледогоров из Ленинграда. Ждём с победой.
 Эд был доволен, что не надо переезжать, задарил меня подарками, и всё пошло по-прежнему.
           Ташкент – огромный красивый город. Как же я люблю восток! В Ташкенте шли дни Узбекской культуры. Поезд весь в гирляндах праздничных знамён , в корзинах цветов и красивых ярких украшениях, вез в столицу Узбекистана, «цвет интеллигенции Туркмении».
Нас  встречали музыкой национальных инструментов. Гудели огромные  медные национальные трубы. Вокзал был демонстрацией.  Из поезда выходили писатели (гордость Туркмении Кирбабаев), поэты., художники, артисты театров и филармонии, известные люди Туркмении. Меня сопровождала заместитель министра  культуры Т.С., чудесный человек, замечательная женщина.
            Репетиции проходили интересно.
            Об актёре  Ледогорове, о его загадочном характере много слышала. С ним  спорили о понимании образа его героя. Я  убеждала, что он очень холодный, предложила по-другому  сыграть, вроде, согласился.
            Мы сыграли несколько спектаклей на разных площадках. Театральные встречи, встречи со зрителем...  Вся театральная студия при театре ходила на наши репетиции, и ответственность была  праздничная. После репетиции  они забрасывали нас вопросами. Всем составом  прибегали на все наши  спектакли. Мы вели с ними беседы, вечерами гуляли, я читала им свои стихи, они рассказывали о своих планах. Это было незабываемо.
 Как-то Т.С. из  Министерства культуры мне сказала:
         – Что ты всё время с этим молодняком возишься? Тебя же каждый вечер приглашает на застолье начальство, кстати, ты очень понравилась заместителю министра культуры Узбекистана. Галя, используй, у них хорошая киностудия. Будешь ездить сниматься. Королевой будешь, поверь мне.
         – Но там все пожилые, – отговаривалась я, –  я пожилых боюсь. У меня муж на два года младше.
         – Да какие пожилые? Им по тридцать пять-сорок лет.
         – Ага, приставать будут. Выпьют и становятся дураками. Я знаю, я просто испорчу отношения,  а вам это совершенно не надо. Поверьте, я не знаю, как с ними себя вести, не могу приспосабливаться, выкручиваться и делать вид, что чего-то не понимаю. На заключительный вечер и застолье, конечно пойду. С молодняком весело, безопасно и романтично.
             Она смотрела на меня, понимая, что со мной  не о чём говорить, потому что я жила в своём измерении и своими интересами, и по её понятиям не соображала, как это могло быть важно. Нет, я всё понимала и соображала, обладая предчувствием опасности. Не было этого в моей природе подыгрывать начальству, такое воспитание. Я нередко наблюдала за актрисами, которым это нравилось.
          – Правда, не обижайтесь.  Мне здесь очень нравится и очень хорошо.
Т.С.  поняла, что со мной говорить на ту тему, которая по её понятиям важна, нет смысла. А я ведь не маленькая девочка и наперёд вижу, чем эти застолья заканчиваются. В Одессе наблюдала и во время «линяла».
          Когда мы вернулись, Туркменская киностудия пригласила сниматься в фильме «Дорога горящего фургона». Фильм о революционном времени,  где русская молодая артистка затерялась и оказалась в Туркмении. Меня учили ездить на коне, немного говорить по-туркменски. Съёмки шли в Самарканде, там мы выезжали в пустыню на декорации. Помню, я очень хотела похудеть, и стала есть один виноград «Дамские пальчики», но поправилась на три килограмма! Это была моя «трагедия».

                ***
            В наступающем сезоне приехал новый актёр Борис Иванов из Алма-Аты. Блистательный ввод в идущий в репертуаре спектакль «С любовью не шутят». Он играл возлюбленного старшей сестры Беатрисы , я же играла Леонору младшую. На репетициях все наблюдали за ним. Имея спортивный разряд по фехтованию, он виртуозно вёл бои на шпагах, прекрасно обращался с плащом и просто великолепно двигался. Настоящий  герой-любовник плаща и шпаги. Лёгкий, спортивный, высокий, был прекрасно сложён. Пепельно-русые, крупными волнами развивающиеся волосы, почти до плеч, греческий нос, создавали романтический, но мне казалось опасный тип человека.
           Я держалась особняком, но слышала разговоры за кулисами, что он москвич. Последнее время жил и учился во Владивостоке, где в театре работала его мама, заслуженная артистка Белоруссии.
         Он защищал диплом в Ленинграде, в театре Ленсовета  у режиссёра Владимирова. Потом работал в этом театре и из-за чего-то вылетел из него. Впоследствии я услышала, что он посмел уделить внимание любовнице Владимирова, за это и поплатился. Я, для которой мера приличия в обществе была очень важна, вдруг увидела человека раскрепощённого, даже слишком независимого, про таких говорят: «всё по барабану». Притягивало в нём всегда хорошее настроение. Весёлый и всё всегда делающий с удовольствием. Проходя мимо меня, он особо подчёркнуто наклонял голову, чем останавливал на себе моё внимание. А потом, улыбаясь, смело смотрел светло-зелёными глазами, в которых читалось: «Какая прелесть, ты обязательно влюбишься в меня». Я не реагировала на его пристальные взгляды, меня это даже раздражало, что он  был слишком уверен в своём успехе. Все женщины в театре  заворожённо  хихикали, провожая его жадными глазами. Мне почему-то он казался «Кентавром». Человек не нашего мира.  Его невозможно не заметить. Он отличался от всех, он шёл, словно нёс себя, производя впечатление и останавливая на себе внимание.
           Эд уже руководил большим эстрадным оркестром. Когда-то он покорил меня экзотической восточной внешностью принца и игрой на саксофоне-теноре. Он писал музыку, делал аранжировки. Первое время  я иногда писала тексты  на его музыку и не раз ездила с ним на гастроли, что было утомительно и лишало меня отпуска.

                ***
          В новом спектакле мне предстояло играть главную роль вместе с новым артистом Борисом Ивановым.  Сама пьеса «Вызов Богам» несла тему любви, поднимая глубокие мысли и чувства. Содержание спектакля было потрясающим. «Во время войны,  в пионерском лагере немцы сделали прививки советским детям, чтобы наблюдать, сколько они проживут. Впоследствии планировали использовать это лекарство, уничтожая СССР. Среди них была моя героиня Инга, студентка медицинского института.   Война закончилась, почти все кому делали прививки, словно по очереди умерли. Инга, взрослая девушка,  знает, что её жизнь под угрозой. Она влюбляется в Вадима в современного самовлюблённого тоже студента другого института. Он же в свою очередь перед  друзьями хвастается и  заключает пари, что покорит её сердце и начинает ухаживать за ней. Не осознавая до конца, он влюбляется в неё, и они начинают встречаться. Инга проверяет анализы,  получает предупреждение, что диагноз её – рак крови или «четыре креста на солнце». Она порывает с ним отношения и уезжает по распределению на север искать вакцину для себя и тех, кто ещё остался жив.  Вадим, уверенный в себе, привыкший к лёгким победам над женщинами, узнав о её диагнозе, бросает аспирантуру и едет за ней. Они оба проходят большие испытания, и в результате их любовь, его забота,  спасает ей жизнь».  Свой любовью, они бросают вызов Богам и любовь побеждает.
            Спектакль, сам по себе очень напряжённый, о победе любви над смертью  вызвал у зрителя огромный интерес. Репетиции были очень эмоциональными. Борис смотрел на меня властно, от чего я была как не в своей тарелке. Мне это мешало, я стала замечать, что стесняюсь его. В конце концов, стала волноваться перед репетицией.
           Однажды после работы усталые и довольные актёры высыпали в театральный двор, чтобы расходиться по домам. Лёгкий ветерок сорвал с моей шеи газовую косыночку, которая случайно попала на грудь Борису. Я повернулась и увидела, как он взял её и поднёс к лицу, жадно вдыхая запах. Я растерялась, а он протянул её мне и как-то нежно сказал: «Спасибо». Это меня потрясло, ведь я была замужней женщиной.
          На сцене нас всё больше тянуло друг к другу. На наши любовные сцены сбегались актёры и, толпясь за кулисами, наблюдали за тем, как что-то свершается между нами. Горело всё в моей груди от захватывающей меня страсти, но внешне я не имела права обнаружить для окружающих, и поэтому была безразлична и холодна.  Я задавала себе вопрос: «Что для меня в жизни важнее? Тихая заводь непроточного озера, покрытого прекрасными лотосами с дивным ароматом, или бурлящий водопад от которого захватывает дыхание, и ты постоянно наполнена риском и восторгом.  Я предчувствовала  вечное беспокойство стремительной непредсказуемой лавины, которая  способна не только освежать, но и разрушать! Я всё предчувствовала, но Боже, как же я ненавидела размеренность моей жизни.    
              Я просто заболевала порой. У меня ни с того ни с сего поднималась температура, и я искала выход, убегая в театр от того, что меня губит. На выездных спектаклях Борис старался сесть ближе ко мне, и случайное его прикосновение туманило мне голову и обжигало сердце. Спектакли, наши роли уже говорили за нас. Мы отдавались им, самозабвенно заряжая каждую клеточку радостью жизни. Я всё не только чувствовала, но и знала наперёд. Я была сдержана, старалась не подавать вида, того, что творится в душе. Эфирный водоворот меня уже захватил. «Наблюдатель» предупреждал молчанием,  но Господь нам  дал «свободу воли», моя душа вопила.  Я реально слышала того, с кем вела диалог. Но понимала ещё и то, что есть судьба, которую надо проживать, и она втягивает в свой водоворот, и выбраться невозможно.
        – Не могу по-другому, – твердила я, – если не буду с ним, умру.
Позвонила маме, она мне:
        – Что ты делаешь?
        – Мамочка, я не могу иначе. Хотя день, месяц, год, но будет мой. Не скрою, летом в отпуске меня предупреждали знакомые, кто знал Бориса, что с ним не ужиться, его эгоизм, вседозволенность сломает меня. Но я чувствовала, что я живу не по расписанию, удобному для себя, я горю чувствами и ничего с собой не могу поделать. Мой «Наблюдатель» по прежнему молчал, и я поняла, что по судьбе жизнь готовит мне испытание. Я всё предчувствовала. Но твердила себе: «Я замужем! Замужем! Я не смогу предать Эда!!!»
       

                ***
           Сердце дрогнуло, пришла телеграмма: «Встречай, рейс ... Люблю. Эд».
Я стояла в аэропорту и смотрела, как он идёт с самолёта...  Идёт чужой мне человек...  Мы сели в машину, он спросил:
        – Что-то случилось? – и, не ожидая ответа, продолжал, – Сколько я тебе подарков привёз.
           Войдя в дом, он суетился возле чемодана, а я отрешённо стала собирать сумку. Было двенадцать часов ночи.
        – Не понимаю, ты куда? Что случилось?
        –  Ухожу от тебя, – спокойно ответила я.
        – Я не хочу без тебя. Тебе уже доложили! Да у меня ничего не было с ней! Если у тебя что-то было, то я не вспомню.
Я  молча посмотрела на него удивлённо и, направившись к выходу и прошептала:
– Прости меня, –  и захлопнула за собой дверь.

                ***
           Я шла по ночному Ашхабаду, ловя такси и думая, как я хочу видеть Бориса. Я не думала о том, как воспримут это мои родители, театр, город…   Я была накануне присвоения мне звания  «Заслуженная артистка». Это время было, когда звание любой республики было равноценно. Именно  здесь не прощают женщине таких проступков. Мне было всё равно. Я шла за своим сердцем, зная, что прыгаю в бездну, но возврата нет!
Я знала дом, где он живёт. Так как когда развозили артистов после выездного спектакля, я видела, как не женатые ребята выходили вместе и входили в подъезд, остальных везли дальше к своим домам. Я позвонила в дверь, мне открыл молодой актёр, который показал на дверь комнаты Бориса.
Я постучала и, не ожидая ответа, вошла. Он сидел на стуле и снимал рубашку, когда увидел меня, он обомлел, не веря своим глазам, потом рванулся ко мне, опустившись на колени и, обняв, замер. 
        – Боже, какое счастье! Ты пришла! Я узнал, что ты поехала встречать мужа и... напился. Прости. Ты даже не осталась там ночевать. Теперь я тебя никуда не отпущу. Ты моя жена! 
Его хмель будто выветрился, он стал звать ребят:
        – Ребята, это моя жена, – и стал покрывать поцелуями мои лицо, руки.
           Через два месяца  театр дал нам трёхкомнатную квартиру, мы были артисты первого положения и вели репертуар. А ещё через месяц мне присвоили звание «Заслуженная артистка».
                ***
             Мы поженились. Жизнь в театре  уже была жизнью двоих. Роли объединяли. Премьеры, репетиции, гастроли –  это было для нас главным и наполняло душу особым служением. Остальное не имело значения. На нас строили репертуар, мы получали приглашения во Львов, Харьков, Одессу и многие другие театры. Как же нам интересно было жить! Я получила открытость чувств, страсти, он удивлял меня постоянно. Обсыпал цветами, когда я спала, нёс завтрак в постель... Оба жизнерадостные, мы находили удовольствие от просмотров фильмов, которые горячо обсуждали, от прогулок по парку, гастролей и развлечений.  В газетах писали о нашей любви, где мы встречали Новый год, о наших планах. Всё, связанное с нами, вызывало интерес. Молодые девушки под меня красились, надевали платья моего фасона (многое я шила для себя сама). Меня узнавали по голосу в магазинах, поликлинике, на больших городских праздниках. Нам подражали. Работая над ролями вместе, мы получали ни с чем не сравнимую  радость. Я, обнимая любимого, говорила, что если у нас родится девочка, мы назовём её Ингой, если мальчик, назовём Вадимом, как в нашем любимом спектакле «Вызов Богам». Именно этот спектакль определил нашу судьбу.
        – Какие дети? – говорил он, целуя меня, – У нас есть театр, ему посвятим жизнь! Дети! Ты же разлюбишь меня!
 Он горячо обнимал меня, потом смотрел в глаза.
         – И всё же ты малышка...,  – шептал он, – Жизнь – это вообще  случайность. В ней всё непредсказуемо.
Эти слова обижали и тревожили.
        – И всё же ты не прав! Люди рождаются и, находя друг друга, открывают мир, понимаешь? Общий мир для двоих.

                ***
            Окончив театральную студию, я не оставляла мысли  поступить в один из лучших театральных вузов Москвы ГИТИС. Занятость в репертуаре не давала возможности  так вот сразу уезжать.  Занятость на Туркменской киностудии в качестве диктора тоже была важна в моей жизни. И годики бежали, и роли мелькали, захватывая меня счастьем творчества.
         – Зачем тебе этот институт, у тебя звание! – удивлялся Борис.
На что я отвечала:
         – Но ведь ты окончил!
 Тем не менее, я позвонила родителям, и папа командирским голосом сказал:
         – Поступай, дочь, обязательно! Во-первых, это высшее образование, а во-вторых, в жизни всё может случиться. Имея высшее образование, ты всегда сможешь преподавать!
Сестричка моя, оставив дочь родителям, поступила в музыкальное училище, потом закончив, поехала в Запорожье в Филармонию, потом её пригласили в оперетту и началась её творческая жизнь с гастролями, с участием в крупных концертах страны.
           Именно в этом году мне приходит награда Министерства культуры СССР «За отличную  работу»  за подписью Фурцевой.
Вопрос поступления был решён. Получив направление и разрешение дирекции театра,  я отправилась в Москву поступать на заочное отделение актёрского факультета  Государственного института театрального искусства им А.В. Луначарского.
   
                ***
          В ГИТИС на актёрский факультет поступали 2000 тысячи человек.
        – Я поступлю, – стучало в висках, – по-другому не может быть.
Работа над речью, театральная студия, огромное количество ролей, были фундаментом моей уверенности.
На экзамене  я читала свои стихи, прозу, пела романсы. Стремление было так велико, что влюблённость в мечту продвигали меня к победе. Мне хотелось совершенствоваться в одном из  лучших вузов страны. Я поступила на курс педагога Пажитного (актёра Вахтанговского театра и педагога МХАТ) и педагога Муата.  Теперь я училась со многими ведущими артистами периферии и столицы. Занятия в ГИТИСе доставляли мне огромное удовольствие. Уезжая из театра на сессию, я имела возможность не только пополнять свои знания, но учиться у столичных артистов,  быть в курсе жизни театров Советского Союза. С радостью пользовалась возможностью  бесплатно посещать все театры Москвы, ходить к памятнику Пушкину, слушать песни   В. Высоцкого,   стихи Б. Ахмадулиной и многих других начинающих поэтов и певцов.
           На нашем курсе учились и московские артисты. Особенно был интересен тогда уже узнаваемый зрителями Савелий Крамаров. В то время он жил с мамой в маленькой квартирке в полуподвальном этаже, но уже успел заработать на скромную машину, что по тем временам считалось богатством.  Иногда он с удовольствием катал нас на ней.
           На занятиях по актёрскому мастерству  мы часто были партнёрами в этюдах. Особенно мне запомнился этюд  «На пляже», где он играл хулигана с такими же дружками и увидев девушку, которая пришла на пляж заинтересовался, и пошёл в наступление. Девушку играла я.  Быстро придумав себе игру в карты, он шумно общался с ними и наблюдал за появившейся девушкой. Слегка присвистнув, он приоткрыл рот и очень смешно смотрел, как она расстилает коврик. Я небрежно глянула на эту компанию и, встретившись с его внимательными глазами, совершенно случайно, чуть улыбнулась. Савелий тут же воспользовался этим, истолковав по-своему, бросил играть  в карты и любезно предложил послушать импортный магнитофон, редкость по тем временам. Я замечала, как он мгновенно реагировал на партнёра и обстоятельства, иногда его «заносило», он слишком увлекался, но репетировать с ним всегда было интересно. Он всегда был неожиданным, что рождало неожиданное приспособление.
           Два раза в год  мы съезжались на сессию, радостно приветствуя друг друга. Когда в аудиторию входила я, Савелий широко улыбался, расшаркивался, фиглярничал и торжественно объявлял:
        – Галина Гоманюк! Советский  Союз!
Затем, отвешивая испанский поклон, делал подчёркнуто серьёзное лицо и озабоченно спрашивал:
       – Зачем тебе учиться? У тебя уже есть звание заслуженной артистки, если бы у меня было звание, меня бы отсюда давно ветер сдул.
Под общий хохот  он смешно поворачивал голову, чтобы второй глаз попадал в фокус зрения, и заливался радостным смехом. Вообще он любил смешить и рассказывать анекдоты со «словечками». Когда сдавали экзамены по любому предмету, Савелий вкладывал свою фотографию в зачётку и тихо просительно шептал преподавателю:
       – Мне больше тройки не надо. Не дайте артисту умереть с горя.
Это вызывало улыбку педагога и хихиканье тех, кто был очевидцем. Поскольку Савелий уже снимался в нескольких фильмах в удачных эпизодах и  был узнаваем, к нему относились снисходительно, и конечно же, его «номер» проходил. А если серьёзно, он был трудолюбивым и спортивным парнем, многим интересовался и, как все артисты, старался быть замеченным. А когда мы встречались в Ялте в актёрском доме отдыха, где я часто отдыхала с Борисом, который был знаком со многими столичными артистами, то с удовольствием следила за игрой на корте, где Савелий великолепно играл в большой тенис.
           Мы по-прежнему были очень заняты в театре. Были заняты на ведущих ролях в спектаклях «Сирано де Бержерак», «Третья патетическая», "Барабанщица", «Большевики», где я играла с большим успехом первую женщину-посла молодой страны Коллонтай и много разных бытовых ролей. Борис успешно сыграл на телевидении Фридриха Энгельса, после чего получал много приглашений. Нашей радости не было предела.
 На гастролях во Львове, нас увидел известный тогда на периферии режиссёр А. Новиков из города Брянска, который сразу предложил нам квартиру и роли, уверяя, что близость с Москвой очень заманчиво. Это для нас было любопытно и важно. Подумав, что оттуда  мне будет близко добираться на сессию в Москву,  мы соглашаемся  на переезд. В Брянск мы ехали на ведущие роли в  пьесе Островского «Бесприданница».  Борис играл Карандышева, я Ларису.Для нашей пары ставят спектакль «Собака на сене», где я – Диана, Борис – Теодоро.  В спектакле «Провокация» я играю прототип разведчицы Мата Хари, Новиков ставит для меня музыкальные номера.  Борис играет знаменитого русского разведчика Исаева. Роли, роли, роли…     И всё удача, удача, удача.  Я оканчивала институт, и вдохновение не покидало нас.
           Гастроли в Киеве.  На спектаклях присутствует директор (начальник) «Театра Группы советских войск в Германии» по фамилии  Запорожец . Просмотрев наши спектакли, он пожелал с нами переговорить и пригласил с нового сезона в свой театр в Германию. В этот театр  было не просто попасть. Туда в основном брали актёров из столиц. Узнав об этом, режиссёр Новиков возмущённо говорил:
       – Ну, чего вам надо?! Роли у вас ведущие, квартира трёхкомнатная. Чего вам не хватает?!
Борис улыбнулся  и сказал:
      – Нам необходимо поправить наше материальное положение. Мне стыдно, когда моя жена, заслуженная артистка, прикрывает шарфом облезлую шубу.
Мы получаем приглашение в этот театр на следующий сезон.  Я успеваю защитить  диплом Государственного института театрального искусства им. А.В. Луначарского по специальности «актриса театра и кино»

                ***
           Порывистый, непредсказуемый, не дипломатичный и любящий, нередко неуправляемый Борис, пленил меня. Я любила его дома и на сцене, с ним никогда не было скучно. С ним было напряжённо. Он нравился женщинам, обожал пиво и на застолье был в своей стихии... Я сдерживала его, уводила вовремя, пока с простотой сердечной не наговорил кому-нибудь обидных слов. Он не признавал авторитетов.  В этих стихах он весь:
                Хлопнула дверь, словно ветром.
                Слышу, сорвал с себя пальто,
                Шапка упала на пол, при этом
                Знаю, подымет её потом.
                Русые кудри его разметались,
                Новости наших ролей несёт,
                Сидя, обедая, мы размечтались,
                Знаем, что снова нам повезёт.
                Жизнь наша вся на ладони:
                Дом и театр! Театр и дом!
                Видим себя мы в сценическом лоне,
                Всё остальное не значит... потом...
                Роли питали любовь и надежды,
                Роли давали жить в мире ином,
                Годы меняли свои мы одежды,
                Не замечая ход время притом.
                Статный герой  плаща и шпаги,
                Всех завораживал страстью своей,
                Не уловимый мой муж и желанный,
                Недаром же был он любовью моей.
       – Малышка, меня удивляет в тебе то, что ты всегда играешь на пределе. Как это? Ты как танк, тебе всё равно, болото или ровная дорога, асфальт или лес. Честное слово, не видел актрис, которые бы всегда работали, как последний раз, – выговаривал он мне.
       – Зато ты один день играешь гениально, а после пьянки бездарно, –  парировала я.
       – Галчонок, не обижайся, но меня всегда удивляет в тебе обязательность, какая-то особенная собранность. Неужели твой отец так тебя «отмуштровал»?  Я иногда  бываю себе противен!
       – Не болтай, ты вырос в актёрской семье, тем более тебя по существу воспитывала мама. А мама у тебя отличная актриса. Она звание получила за роль Анны Карениной! Это не шуточки тебе. Всегда занята, ты принадлежал себе. Это почти удел всех актёрских детей. Всё идёт с детства.
- Борис, сегодня после премьеры застолье, прошу, пожалуйста, не пей.
Я обнимала его, убеждала в который раз не пить. У него на глазах появлялись слёзы, и он говорил мне, целуя:
         – Я не достоин тебя.
          У меня рвалась душа, я убеждала его, что он блистательный артист, что я его обожаю, и это было правдой. Он прекрасный артист! Влюблённые зрители после спектакля приглашали нас в гости, и он не отказывал. Ему было приятно, когда нами восхищались, и он на радостях позволял, как он говорил, «расслабляться». Потом мы переходили на тему новых ролей. Я бежала на кухню, чтобы принести, что-нибудь вкусненькое. После, входя в комнату, не могла его найти, он обязательно что-нибудь придумывал, чтобы посмешить меня, удивить. Однажды я обыскала все комнаты, а он повис на подъёме ступней ног с другой стороны двери или залезал на дверь (при росте метр восемьдесят пять!), упирался головой в потолок и корчил смешные рожицы. После чего мы счастливо смеялись, и всё начиналось сначала. Я принимала его таким, каким он был. Я предчувствовала, на что шла, и сделала свой выбор.

                ***
          Я не могла спать... Завтра идти..., завтра необходимо идти... Оттягивать нельзя, спектакли следовали один за другим. Роли, роли..., они не давали думать о себе. Они пёстрой гирляндой, звонкой и сладостной, заглатывали мой мир. Мне были ближе те, другие женщины, образ которых я создавала. А я? Успею потом.  Боже, какая я грешница. Господи, нет мне прощения! Смогу ли замолить? Перед утром в лёгкой дрёме видела свой живот прозрачным. Рассматриваю... Сердце дрогнуло – мальчик! Светлые волосы, зелёные глаза..., и я должна прервать жизнь... Вдруг слышу:
        – Мне ещё рано...
        – Но я не могу, – вопило моё эго, –  Я не могу, пойми. Ты не должен быть! Господи, что же я делаю!!!
В висок стучат слова из Библии: «Они не ведают, что творят». 
        – Господи, помилуй!   Я не могу, не умею по-другому!  На сегодня это моё «Я»…
           Через месяц мы выехали работать в «театр Группы советских войск в Германии». Время было непростое, шёл 1970 год. Сыграв ведущие роли в спектакле «Перебежчик», мы достойно заняли свои места в труппе. Театр базировался в городе  Потсдаме, где мы жили. Скоро мы  с Борисом были удостоены чести вести программу концерта для генералитета, в Вюнсдорфе, посвящённого «Международному Варшавскому Договору».
           Театр представлял  спектакли и давал концерты. Со спектаклями мы обслуживали советские воинские части в Германии и многие воинские части городов Польши. Обнаружив во мне поющую актрису,  дирекция включила меня в концертную программу, которая показывалась и немцам. Давая отыграть мне премьеру, часто занимали в концертах  как солистку. В первом отделении пела  о Родине: «Я люблю тебя Россия», «Стоял солдат» и многие песни наших композиторов,  особенно Пахмутовой. Второе отделение пел тоже драматический артист из Ленинграда Е.Шевченко.
           Из автобусов почти не выходили. Постоянно в дороге. Мелькали за окном бесконечные города,  меняя свои лица:  Дрезден,  Лейпциг, Гера, Эрфурт, Берлин, Магдебург и т. д.,  солдатские клубы, холодные гримёрные…
        – Ну и пусть, главное, я нужна, мы нужны, – твердила душа.
Постоянные перемены освежали… Начальник театра твердил:
        – Вы здесь на переднем фронте, не имеете права болеть.
 Всё это было похоже на марафонские бега, где непременно надо было побеждать, разрывая ленточку, и я напрягала все силы. Мне казалось, что это мой долг перед Богом и перед жизнью, перед  Родиной.
         Дни шелестели своими страницами и неумолимо мчались... Мы работали  для нашего государства не редко на валюту. Сами перебивались на консервах, только бы заработать за это время. Иногда нам везло с подработкой в эпизодах на киностудии ДЭФА в Берлине.  Когда приехала киностудия «Мосфильм» для съёмок фильма «Освобождение», мы были счастливы, потому что была возможность подработать в массовках.

                ***
           Климат в Германии сырой. За окном автобуса пасмурно. Голые деревья уныло вторили душе, будто задавали один и тот же вопрос:
         – Ты чем-то не довольна? Ну, не всё же время праздник!
Мокрый снег размазывал моё завтра... Неужели, неужели у меня не будет больше детей? Мне казалось, что Вселенная смотрит в мои глаза своим законом  – законом, который я нарушила. Я не уберегла жизнь, я прерывала жизни, и закон причины и следствия неумолимо входил в свои права... Мне  за тридцать лет. Что меня ждёт? Меня, женщину, назначение которой – дать жизнь! В ушах звучат слова мужа:
         – Ты перестанешь меня любить. Ребёнок отберёт  тебя у театра и у меня.
Жизнь диктовала мне условия, и я их принимала. Чего же я хочу? Всё справедливо.

                ***
            Зато я знаю, что такое высота! Это когда захватывает дух от полёта! Я  знаю, как расправив крылья на зависть ползающим, бегающим, шагающим, парить над землёй. Парить в своих ролях!  Всё это дала мне сцена. Моя наэлектризованность требует отдачи огня сердца, иначе взорвусь. Я люблю на сцене всё. Люблю плакать, смеяться, страдать, ненавидеть и обожать, потому что жизнь не даёт выплеснуть из себя заряд энергии. В жизни я стесняюсь, волнуюсь, боюсь... Если люблю, то по-рабски, если страдаю, то с ущербом для здоровья.
          А на сцене волшебные слова «А если бы»  переносят меня во времени и пространстве, а фантазия открывает горизонты надземного. Вечером, продумывая линию роли, я томлюсь в ожидании утра... Пробовать, искать репетировать и репетировать... Репетиции – это мои полёты... Спектакли –  это взлёты на немыслимую высоту, где «Я» растворяется в каждом страдающем, любящем одиночестве живущего, когда сердце захватывает дух благоговения перед жизнью. Душа рождает восторг или противоположное тяжёлое болезненное состояние. Подключаясь к этим энергетическим частотам, чувствуешь в себе трансформацию состояния предела возможного. И  всплеск аплодисментов зрителей  счастливой наградой освобождает наполненную душу.

                ***
           Однажды после концерта, где я пела романсы, ко мне подошёл один из генералов, Епишев, и задал мне вопрос:
       – Хотите работать в театре Советской Армии в Москве?
Я посмотрела удивлённо и «выпалила»:
       – А кто бы отказался!
       – Я могу вам помочь.
Я, как ребёнок, «обалдела» и с готовностью выдала:
       – Я буду счастлива!
Генерал устало посмотрел на меня, потом наклонился и, улыбнувшись,  поцеловал мне руку.
        – У меня есть муж. Вы и правда поможете нам?
        – Муж? – удивлённо спросил генерал, потом нахмурился, помолчал и, опустившись в кресло, ответил:
        – Ну, ... с мужем не могу. В Москве в театр устроить двоих – это невозможно.
Он любезно попрощался со мной, а моё «Я-Направитель», который в нас живёт, заволновался:
       – А может, надо было согласиться? Борис бы временно мог устроиться в областной московский театр, а потом, может, и придумали бы что-нибудь.
Но «Направитель» странно улыбнулся и прошептал в самое ухо:
       – Ищешь на свою голову заботы? Никто просто так ничего не делает....

                ***
           Я всё чаще стала думать о ребёнке и всё чаще призывала Господа. Проезжая в отпуске через Москву, мы останавливались у друзей на два-три дня. Забыв обо всём, я бежала в церковь. Бесконечно исповедуясь, находила в себе всё новые и новые грехи, не ища оправдания. Я стояла на коленях в маленькой церквушке на Арбате, понимая, что прощения мне не вымолить, но надежда не покидала меня. Слёзы стекали по щекам. Покаяние было глубоким. Я беззвучно просила прощения, чувствуя тяжесть греха и расплаты. Ощутив на себе чей-то взгляд, обернулась и увидела сидящего при входе старца - схимника.  Чёрная одежда подчёркивала его бледное лицо и длинные седые волосы.  Он был большой и величественный. То, как он сидя опирался локтем на палку, говорило о его возрасте, а лицо о мудрости. Наши глаза встретились, и я бросилась к нему:
       – Батюшка, дедушка, помогите! Я грешница.
Он смотрел на меня сурово, внимательно и прошептал:
       – Бог поможет, детка, молись...
        – Дедушка, прошу, помолитесь за меня, – я опустилась на колено и заплакала, – Я раскаиваюсь. Я вымаливаю у Бога ребёнка, прошу, помолитесь....Он снова внимательно посмотрел на меня и спросил
       – Как твоё имя?
       – Галина.
       – Молись, Галина, молись..., и я помолюсь.


                ***
           Отдохнув у родных в Запорожье, затем в Ялте, мы поехали в Германию. В один из солнечных дней я поняла, что беременна. Как же велик Бог! Господи, я славлю имя Твое! Господи, я Твое дитя, и Ты всепрощающ. Слава Тебе во веки веков!!! Ты услышал моё покаяние, Ты услышал мои молитвы и дал мне шанс! С самого утра я торопилась в прекрасный парк Сан-Суси, гордость Потсдама, и наслаждалась его удивительной красотой. Чарующие аллеи, покрытые красно-коричневыми листьями, которые, падая, шуршали под ногами, словно шептали мне о свершившемся счастье. У меня было потрясающее время, когда я ждала своё маленькое сокровище и мечтала, каким оно будет, и сколько тепла отдаст ему моё сердце. Это был временный перерыв в стремительном потоке жизни. Я наслаждалась отпущенным мне временем, зная об огромной ответственности.   
           Но меня всё же тревожило воспоминание услышанного в детстве.  Мне было девять лет. Я делала уроки, когда  к нам в дверь постучала и вошла цыганка (тогда двери не замыкали). Мама поздоровалась и сказала, что гадать не будет, и протянула кукурузную лепёшку, которые пекла для нас.   Цыганка взяла лепёшку, посмотрела на меня и тихо сказала маме:
       –  Она умрёт в тридцать три года от родов, – и вышла.
Я слышала, и  цифра тридцать три мне запомнилась на всю жизнь. Я смотрела на маму широко открытыми глазами, на что мама засмеялась и сказала:
        – Ох уж эти цыганки , болтают, что в голову придёт! Ей нужны были деньги, а у меня нет, вот она и «ляпнула», что в голову ударило. Это глупости.
Я ещё какое-то время помнила об этом, но со временем забыла.
           Мне тридцать три года, и больше не будет возможности родить. Будущая жизнь во мне была смыслом, моей радостью, моей наградой. Находясь под наблюдением в госпитале им. Коха, который обслуживал советских офицеров и их семьи в  Вюнсдорфе, я была спокойна. Слова цыганки иногда мелькали в голове и уходили, откуда пришли.
 За две недели я поехала к врачу и услышала:
       – Ребёнок не развернулся. Предстоит кесарево сечение. Я Вас не отпускаю. Остальной срок будете  лежать под наблюдением.
И вот тогда, когда я лежала, то мысли о смерти сверлили душу:
      – Вот они тридцать три года, о которых говорила цыганка. Неужели «уйду», не увидев сына?
 Когда зашла врач на очередной обход, я рассказала ей о своей тревоге, о цыганке и спросила:
      – А можете спасти сына и меня?
Она меня успокоила и стала чаще приходить беседовать. Порекомендовала, как себя вести..., даже разрешила мыть пол в палате и много важных советов дала, например:
      – Если начнутся схватки, не ищи положения, которое облегчает боль, терпи. Я хочу, чтобы тебя не пришлось резать, чтобы сама родила.
 Я неукоснительно её слушала, утром, держась за спинку кровати, присаживалась почти до пола. Днём гуляла по скверу, мыла пол. Подошло время и началось...  а врач на обходе на другом этаже. Боль невыносимая, прибежала медсестра, которую позвали соседки.  Я молилась, просила Господа помочь. 
      – Скорей в родильную, – услышала я голос врача и бегущую за ней медсестру. Пока мыла руки, скомандовала акушерке и сестре, – Всё готово для кесарево?
Я слышала, как цокают инструменты, и отдала себя на волю Господа. Только услышала:
      – Ах ты моя умница, ах ты моя хорошая, сама рожает! Осторожно идёт твой сын ножками, дыши милая, побольше воздуха набирай, выталкивай его, чтоб не задохнулся. Хорошо, милая, кричи, кричи!
А у меня в голове:  «Господи!  Неужели будем оба жить!!! Господи!!!»И я орала, как резанная.
     – Молодец! – кричит акушерка, – Какой хороший мальчишка!!! Ишь какой струёй писает, заявляет о своём приходе.
Врач гладила меня по руке и приговаривала:
      – Умница, слушалась, и всё в полном порядке.

                ***
       У меня родился мальчик!!! Врачи говорили, что будет девочка. Я купила всё "приданное" розового цвета для будущей малышки. У Бориса был знакомый немец, который математически подсчитал и сказал, что родится сын, и это оказалось верно. Вот она математика, которая перехитрила врачей. Я была потрясена. Не скрою, что мечтала о сыне.. В нашем роду в основном рождались девочки. Я смотрела на своего малыша и испытывала фейерверк эмоций. Даже мама, когда я привезла сына к родителям, заволновалась:
       – Как с девочками обращаться я знаю, а вот с мальчиком...
Мальчик в нашей семье, всё равно, что инопланетянин.
            Счастливый Борис всех, кто проходил мимо роддома, звал в ближайшее кафе отметить радость рождения сына. А папочка, «обезумевший дед», который всю жизнь прожил в окружении дочерей, внучек, был в неописуемом восторге. Телеграммы с поздравлениями шли одна за другой. Я не могла насмотреться на своё сокровище. Как же я была счастлива, когда видела, как он рассматривает меня, Моё дитя, моё! Я от счастья плакала, прижимая его к груди.
           Работать в Германии после рождения ребёнка, было запрещено. Декретный отпуск в то время  был полтора месяца до родов и столько же после родов. Заключённый договор ещё был не закончен, и надо было работать. Вся моя надежда была на родителей. И они пришли на помощь. Полтора месяца я его покормила грудью, и малыш был вынужден перейти на искусственное питание. Мои родители!... Я знала, что моё биение сердца – это их биение. Какую ношу я на них взвалила! Крохотный ребёнок! А какой выход? Есть обязательства, и их надо выполнять. Я знала, что родители уберегут мне ребёнка. Мы старались, чтобы они ни в чём не нуждались, отправляя одну зарплату и посылки. Потеря дочери и страх потерять сына были сильней меня.  Летом, приехав в отпуск, мы увидели ухоженного сыночка, и сердце пело. Мамочка видела нашу усталость, и была рада нам помогать, папа поддерживал её во всём. Необходимо по договору проработать ещё год. Лето быстро пробегает...Мы наслаждались ребёнком, общением с родителями, и они с пониманием отправили нас отдохнуть на недельку в Крым. Через полтора года нас ждал новый театр нашего друга по Ашхабаду, главного режиссёра  Юрия Шишкина в городе Курске.
          Итак, договор с «театром Группы советских войск в Германии» закончен. Мы свободны! Уставшие от автобусов и постоянной занятости, мы, наконец-то,  приезжаем в Запорожье повидаться с  сыночком и родителями. Я совсем больная. Климат Германии подорвал мне здоровье. Постоянная сырость повлияла и на лёгкие, и на связки. После родов ухудшилось общее состояние от перегрузок. В Курске нас ждала трёхкомнатная квартира в новом доме и блестящие роли в спектакле «Живой труп», Борис – Протасов, я – Маша.   Главный режиссёр Юрий Шишкин был нашим другом и всё делал, чтобы мы приехали к нему в этот город. Сам Курск был расположен  на  заасфальтированных холмах. Пусть не крутые, но то спуск, то подъём делали этот город непохожим на те, где мы бывали. В этом, конечно, что-то необычное было. Юрочка Шишкин, наш друг и соратник,  был очень своеобразным человеком с бесконечными планами на будущее. Жена его умная и трогательная учительница. Они оба очень любили природу и в выходные дни ходили в лес  то за ягодами, то за грибами  и нас приобщили. Длинными зимними вечерами  нам было о чём говорить ... Он рассказывал нам о своём видении спектакля, а мы о ролях, о том, какой должна быть   идейная нагрузка на образы.  Спорили  до хрипоты и,  довольные решением спектакля, счастливые  расходились по домам, чтобы утром на репетиции реализовывать задуманное. У них была взрослая дочь, которая очень любила театр и пошла по этой же дороге.  Родители наши дали нам возможность устроиться, сыграть роли, закрепиться в театре, и только тогда отдали нам сына.
             Премьера прошла отлично. Юра обнимал нас и приговаривал:
         – Как же я  ждал вас! Квартира полгода ждала. Стены с подогревом, это вам не «хухры-мухры». Я счастлив, что вы со мной!
            И мы были счастливы. Роли пошли одна за другой, и город был покорён. Сыночку уже было два с половиной года. Определили в садик, потом, бежали за ним и вели в театр в гримёрную, где он рисовал или капризничал и ждал, когда кончится спектакль, засыпая на диванчике.  А часто спрашивал:
        – Папа, это спектакль, где ты из пистолета в себя стреляешь? – («Живой труп») или,
       – Мамочка, ты сегодня будешь петь? – (Цыганские Романсы).
Было нелегко. К сожалению, это участь многих актёрских  детей.
           Мы пили  успех и не могли насытиться. Я говорю  об этом, чтобы акцентировать  специфику профессии, где наряду с ответственностью захлёстывает фейерверк эмоций, когда актёры из-за ролей теряют голову. Мне казалось, что стоит остановиться, расслабиться, как что-то важное уйдёт. Здоровье пошатнулось, а я никак не могла остановиться, всё бежала и бежала...
       – Послушай, а ты не боишься надорваться? – спросила меня однажды пожилая актриса.
       – Мне это не приходило в голову,  – ответила я удивлённо.
       – А ты подумай, разве обязательно быть занятой почти во всех спектаклях? Оставь роли для других.
Меня это озадачило, я не могла понять: что это, забота или зависть. У меня роль за ролью – удача. Одну играю, а две репетирую. За границей по полгода шёл один и тот же спектакль или концертная программа, пока не объездим все воинские части в Германии и Польше. Теперь же я испытывала невероятную радость от новизны: каждый месяц – новый спектакль. Ну не умею спокойно жить, я должна бежать изо всех сил быстрее, успеть как можно больше, пока молодая. В результате температура, врач поставил диагноз - пневмония с астматическим компонентом.  Наглотавшись таблеток, продолжала свой бег. Антибиотики не помогали. К отпуску я была полностью обессилена, чем расстроила родителей. Они настаивали на больнице, так как я не могла спать от кашля. Но Господь велик. Он и здесь пришёл на помощь, когда я стояла в магазине за хлебом и кашляла, ко мне подошла старушка.
        – Деточка, у тебя плохой кашель, нельзя запустить, погибнешь, – и сказала, что надо сделать.
        Дома  мамочка, не медля, приготовила лук с сахаром, как рассказала бабушка, и я начала пить. Сестра настаивала на больнице. Она всегда очень остро реагировала на болезнь близких и всегда жертвенно брала на себя ответственность.  Домашними средствами они вместе с мамочкой растирали меня отпаивали горячим. Малыш был под присмотром мамы, муж накормлен. Запорожье- это всегда моё спасение.  К концу отпуска  была здорова. Как же тяжелы уроки жизни, и как же я благодарила Господа, что послал мне спасение через старушку и моих родных. Я потом её искала, чтоб отблагодарить, так и не нашла.
           В конце лета  мы успели поехать на неделю в Крым и чуть не погибли в Судаке на «Чёртовом пальце».  Но и здесь Ангел-спаситель пришёл на помощь. Мамины слова звучали в голове: «Помните, вас ребёнок ждёт». 
Наши друзья потеряли тропинку, и мы оказались перед скалами: 
      – Вниз не сойдём, обрывисто.
Я посмотрела вниз и меня затошнило.
Ребята, с которыми мы пришли, лезли за мной. Миша подбадривал и как бы подстраховывал. Его жена лезла за ним и тихонько ругала его, что не правильно повёл. Борис  благодаря своей спортивности, взобравшись на узкий бордюр, влез в расщелину, спустил мне ногу и сказал:
       – Не бойся, я удержу тебя, цепляйся за ногу. Я подтяну тебя, и мы отдохнём в расщелине. Не смотри вниз.
 Он полулёжа схватился за  какой-то , не понятно как растущий там чахлый куст..  Когда поднимаешься, не чувствуешь крутизны и высоты. Я глянула вниз, там  бегали машины, как спичечные коробочки.  Меня опять затошнило. Шлёпки сползли и улетели вниз одна за другой, когда карабкалась в верх . У меня стучали зубы от страха, и била дрожь.
        – Прижмись сильнее к скале, я протягиваю ногу. Спокойно, главное сосредоточься, держись за ногу, я тебя удержу.
Я со всех сил прижалась к скале.
       – Боря, я не смогу, не смогу...
       – Сможешь, тебя сын ждёт.
Эти слова отрезвили меня, я вытянула руки и вцепилась в  его ногу.
       –Умница!
Он мгновенно подтянул к себе ногу и, схватив меня за плечи, затащил в расщелину. Он смог удержать меня какие-то секунды над пропастью.
Я дрожа, твердила: «Я смогу, смогу». Но это была не я, это шептали Высшие Силы: «Жить, жить!»
         Прошло много лет. А только страх высоты и скользкая трава  мгновенно вызывают боль в сердце.  И настойчивые мысли  выдавали ответ: «Если Бог сохранил Жизнь, значит, предстоит выполнить ещё что-то важное».
                ***
            Как-то пришли мы на спектакль и услышали, что в зале сидит главный режиссёр  Харьковского театра  Ненашев. Мы с Борисом играли модный тогда спектакль «Проснись и пой», где я много пела, а Борис демонстрировал спортивные трюки. После спектакля Ненашев пришёл за кулисы и пригласил нас на дебют в Харьков  в идущем там  этом спектакле.  Юра был расстроен и просил нас не ехать. Он говорил:
        – Я чувствую, что теряю вас! Борис, Галина! Ну, разве вам здесь плохо? Я же всё для вас сделал, у нас такие планы!!!
Мы понимали Юру, но Харьков громадный город по сравнению с Курском! Ну, как отказаться поехать и просто показаться в спектакле, как гастролёры! Климат в Курске мне не очень подходил. У меня участились  головные боли (там, где была во время войны «Курская дуга», шли разработки руды, которая на некоторых очень действовала).
Борис говорил: «Это идёт нам в руки, мы должны откликнуться на приглашение. Ну, не можем же мы остановиться на всю жизнь в Курске. А вдруг это судьба». Было решено, и мы поехали.
           Харьков произвёл на нас потрясающее впечатление. Широкие бульвары,  уютные улицы, красивый театр, много цветов – сплошной праздник!  Вадимочке, сыночку, всё нравилось. После одной репетиции был назначен дебют.  Спектакль прошёл отлично. Мы получили приглашение работать , оформили документы и поехали в Курск расчитываться.
Да...  Это было непросто. По существу, мы предавали друга,  и это терзало душу. Он возлагал на нас большие надежды.
          – Дорогой наш друг, дорогая родная душа, –  говорил Борис, – Я знаю, ты поймёшь нас. И я сомневаюсь, что ты поступил бы иначе.
          – Юрочка, мы не потеряемся, здесь совсем рядом, – поддерживала я.
          – Ребята, там жильё ждут годами. А я при всей любви к вам, не дам вам  обменять квартиру. Не обижайтесь. На ваше место кто-то приедет, у меня тоже нет выхода.
Мы понимали и не роптали, думая, как будет, так и будет.  Что поделаешь. Всегда Господь даёт выбор. И мы его сделали.
           В Харькове нам дали комнату в общежитии. Сыночку уже шёл пятый год. Театр помог устроить его в детский садик. А мы получили блестящие роли, о которых  можно только мечтать. Главные роли в спектакле по пьесе Уильямса «Орфей спускается в ад». Борис играл Орфея, я – Леди. Удача была громкая, и успех многое обещал. Играли "Проснись и пой", быстро стали в числе ведущих артистов театра. 
Харьков был настоящим столичным городом с активной жизнью театров. Зимой мы ходили на катки, в оперу, в филармонию. Совершенно роскошным  было Театральное Общество, куда приходили артисты всех театров, филармонии.  Прекрасное большое помещение, где был красивый общий зал, просторные комнаты библиотеки, гримёрные.  Главное, что начальство Управления культуры любило и уделяло огромное внимание актёрам. Каждый выходной  –  обязательно вечер «Зелёная лампа». Актрисы надевали лучшие свои наряды. Весёлые беседы, чаепитие, актёрские байки  делали эти вечера незабываемыми. Они сближали артистов, превращая наше общение в прекрасное времяпрепровождение и радостный отдых.
           Живя в театральном общежитии с ребёнком и играя блестящие роли, мы всё же расплачивались за то, что бросили друга. Квартирный вопрос омрачал жизнь. Мы поняли, что для получения  квартиры потребуются годы ожидания. Мы же привыкли иметь всё и сразу, поэтому честолюбие актёрское бунтовало... Я знала, я чувствовала, что обида Курска, который держал нам квартиру полгода ожидая из Германии, боль Шишкина, который строил репертуар на нас, не пройдёт даром. По нашей вине некоторые спектакли выпали из репертуара, поэтому закон бумеранга не обещал ничего хорошего.
           Харьков удивительный город! Город чудесный, климат замечательный. Но уже второй сезон подходил к концу, а мы в общежитии. Режиссёр Ненашев всё делал, чтобы ускорить процесс получения жилья, но время шло.
           Закончив сезон, мы направились в Запорожье на отдых к родителям, но решили заехать в Москву  встретиться со знакомыми, зайти к родственникам Бориса. Его двоюродная сестра, уже известная тогда Рита Гладунько, с дочерью и зятем (зять играл главную роль в фильме «Горячий снег») жили в Москве, но особенно не роднились. Мама Бориса приезжала к сестре, а мы, посетив друзей, обо всём забывали.
               В Москве мы любили заходить в ресторан Театрального общества. На этот раз мы решили пойти с друзьями, надеясь, кого-то встретить. Весело беседуя за обедом, мы увидели, как  мужчина за соседним столиком  сделал знак Борису, приглашая его подойти. Он представился, что является  директором Краснодарского драматического театра, назвав фамилию  Головнин. У них завязалась интересная беседа. Борис сказал, что он с женой, что мы очень плотно заняты в репертуаре Харьковского русского театра, и позвал меня.  Директор интересовался нашим репертуаром, задал несколько вопросов,  в том числе, где живём в Харькове. Борис сказал, что это наш больной вопрос, у нас ребёнок, что  работа устраивает, а вот с квартирой тянут. На это  директор вдруг очень решительно предложил нам работу в Краснодарском театре  и обязательством обеспечить квартирой. Мы, конечно, обалдели и не заставили себя уговаривать. А так как мы оба по астрологическому зодиаку «тигры», то тут же дали своё согласие и приготовились к «прыжку»...
                Вся молодость прошла в театре,
                Я знаю репетиций взлёт,
                Когда душа болеет ролью,
                На сцене знаю я полёт!
                Я не могу сравнить ни с чем,
                Когда со зрителем общаясь,
                Душа поёт, и это взлёт!
                Я плачу и смеюсь, и улыбаюсь.
                И хочется обнять всех зрителей своих,
                С кем вместе прожили мгновенья,
                Всё, чем жила, в глазах твоих,
                В душе моё прикосновенье.
                Я чувствую твоё дыханье, зритель!
                Слезу и радость, удивленье,
                И ты поймёшь вдруг, что Театр –
                Это не только представленье.

            Харьковское начальство было удивлено, убеждая, что надо ещё немного подождать. Для нас это уже были «байки», на которые мы не желали реагировать. Собрав вещи, мы перекочевали в Краснодар.
            Конечно, в то время  Краснодар не произвёл на нас особого впечатления, но напомнил Ашхабад, дорогой нашему сердцу. Зелёная с пушистыми ветвями деревьев  улица Красная  была очень уютная:  филармония с яркими афишами, Дом книги, здесь же во дворе Союз театральных деятелей и театральное общежитие,  где нас заселили, определив две комнаты.  После уютных театров, в которых мы работали, театр  Горького с его большими и не очень удобными для драматического артиста  размерами и акустикой поубавили наш оптимизм.
            Главный режиссёр театра народный артист Куликовский Михаил Алексеевич пригласил нас представиться, что мы незамедлительно сделали. Бывший артист и широко известный в театральных кругах режиссёр произвёл очень внушительное впечатление, что нас немало обрадовало. Представительный, высокий, седой с присущей артистам ещё «той школы» элегантностью, он доброжелательно задавал нам вопросы и внимательно выслушивал нас о калейдоскопе городов и нашего репертуара. Спросил о наших желаниях и, пожелав нам спокойно обживаться, заверил, что подумает о спектакле, который послужит для нас дебютом. Разговором нашим  мы были вполне довольны.
            Оформив сына в детский садик  с помощью администрации, мы стали изучать город. Начинался театральный сезон. Мы знакомились с труппой, обнаружив особую специфику города, взаимоотношений. Смотрели спектакли.
         – Галя, а может, вернёмся в Харьков, что-то на душе не так, как хотелось бы, – сказал, задумавшись, Борис, – Подъёмные деньги у нас ещё есть… А? Как ты думаешь?
Моё самочувствие желало лучшего, и я раздражённо ответила:
         – Я уже думала об этом, но у меня нет сил, в конце концов, не надо было уезжать из Харькова. Тебя же не убедить, если запало в голову. Надо было ждать квартиру. Такой город , климат. Роли замечательные, уже завоёванный зритель.
Конечно, сказала о своей тревоге, что надо будет, наверное, отрабатывать «бумеранг» за обиду Курска. Предчувствие меня редко подводило. Вселенная  справедливая, ей подавай равновесие. 
          Письмо от мамы, немного успокоило тем, что здесь в Краснодаре живёт моя любимая учительница Вера Михайловна с семьёй,  мужем дядей Володей, в которого я была влюблена четырнадцатилетней девочкой на Камчатке, (тогда он был похож на Лермонтовского  Печорина), и дочуркой Танечкой, которой тогда не было… Наша встреча была трогательной, теперь все мы были старше на 25 лет. Дядя Володя заверил, что сына нашего будет забирать из садика, когда мы будем заняты. Вера Михайловна была рада встрече. Она вообще была очень приветливой и всегда старалась для тех, кого любит, придумывать сюрпризы. Она была замечательная хозяйка и очень вкусно готовила. В них  мы обрели близких нам друзей. В общем,  подумали мы, подумали и решили: «А может, это судьба – обосноваться в Краснодаре».
            Месяца два мы ждали дебюта.  И, наконец, обратила внимание на толпу артистов возле доски, где размещались объявления. Смотрю, распределение ролей на новый спектакль. Я обомлела. Читаю:
«Краснодарский театр драмы имени М. Горького. Режиссёр-постановщик - Народный артист М.А. Куликовский.
Распределение ролей на спектакль по пьесе Себастиана «Безымянная звезда»
Роль Моны  – заслуженная артистка Гоманюк Г.П.
Роль Учителя  – артист Иванов Б. М.
Прочитав свои фамилии,  довольная этим распределением, я уже была готова отойти, как услышала за спиной:
        – Первый раз вижу, чтобы главные роли были без дублёров.
        – Я к этому привыкла, – ответила я и виновато улыбнулась..
Я знала, что спектакль брался для нашего с Борисом дебюта, но я не имела права так отвечать. Прошли годы, но за свой ответ я расплачивалась долго и жестоко. Это было то, чего я никогда не встречала в других театрах. Не помог даже успех, и тем больнее ощутила собственную глупость, которая помогла мне открыть в себе грех, грех гордыни. 
            Репетиции проходили в творческой атмосфере. Я попала к интересному режиссёру, которого понимала с полуслова, пытаясь выполнять малейший намёк на желаемое. И наградой  была его улыбка и доброе расположение. Ему хотелось увидеть в моей героине что-то космическое, напевающее мотив атмосфер, и я старалась угадывать его ощущения и реализовывать. Содержание пьесы было интригующее. «Случайно вышедшая на остановке моя героиня Мона не знала, что такое деньги. Совершенно не приспособленная к обычной жизни,  была на всём готовом под покровительством богатого  Грига, для которого была дорогой игрушкой. Выйдя на непонятной для неё случайной остановке поезда, рассматривая встречающих, которые громко общались, она не заметила, как поезд ушёл. Озираясь по сторонам, открывает неведомый для неё мир, который  благодаря  случайному знакомству с простым учителем по имени Марин, начинает её забавлять. Марин на этой остановке поезда ждал нужную для него книгу, которую ему передали из столицы. Заметив необычное, словно с другой планеты, растерянное нежное создание в белом, словно воздушном платье, предлагает ей свои услуги. Поезд ушёл, и учитель приглашает её подождать следующего у него, так как жил  рядом. Когда она видит, как скромно он живёт, какой у него душ (подвешенная лейка для цветов), она в восторге. Ей всё нравится: и скромный учитель, и вещи, которые окружают его.  Роль учителя для Бориса была желанной. Борис артист неординарный, и эта роль была будто для него написана  к удивлению для режиссёра. Борис предложил  очень  интересное решение своего героя, тоже не от мира сего. Стеснительный, услужливый и зачарованный Моной, он бросался угадать её желания. Они были словно созданы друг для друга, им было замечательно быть вдвоём.  Необычная, неопытная Мона попадает в мир, неведомый для неё, который забавляет её и рождает новые желания. В этот мир врывается  разыскивающий её Григ. Он видит её счастливой и по его понятиям убожество, окружающее её. На требование её возращения, она  отказывается ехать с ним, на что он приводит аргументы:
         – Ты привыкла к роскоши, твоя вода в ванной должна быть не ниже 36 градусов, – и он, громко рассмеявшись, добавил, – ты завянешь на следующий день, – и, взяв её за руку, как принадлежащую ему вещь, он вывел её из комнаты...»
          Репетировать и играть эти роли, было удовольствием. Спектакль получился и вызвал большой интерес зрителей города.  На премьеру пришло начальство из Управления культуры и других административных структур. Режиссёр доволен. Зритель в восторге. Приехал автор  и поздравил М.А. Куликовского  с лучшей постановкой спектакля его пьесы, которые он видел в других театрах. Мы были счастливы.
           Буквально в скором времени  мы получили прекрасную трёхкомнатную квартиру.  У нашего сыночка теперь была отдельная комната,  мы всем были довольны. Вопрос был решён окончательно, мы стали краснодарцами. 
           Нас стали вводить уже в некоторые идущие спектакли, занимать в новых ведущих ролях: в спектаклях «Кочубей», «Операция многоженец», «Берег», «Ураган». Борис был занят больше у режиссёра М.Нагли и, вроде, всё прекрасно. Директор театра Головнин выполнил своё обещание с квартирой, и Кубань входила в нашу душу, несмотря ни на что. Климат, конечно, для меня тяжеловат: какая-то странная сырость. Я чувствовала дискомфорт. Надорванное здоровье давало о себе знать. Уход из жизни директора театра Головнина потряс нас с Борисом. Постепенно мы привыкали к артистам, сцене. Также постепенно зрели мысли, что это другая жизнь, чем раньше, и я себя убеждала: «Зато здесь тепло!»  Но иногда у меня стали появляться неожиданные  для меня мысли, что когда-нибудь эти бега должны закончиться. Оглядываясь назад, я видела бесконечную гирлянду спектаклей, сыгранных не меньше ста ролей. Здесь на этой большущей для драматического артиста сцене что-то было непривычно, что-то не так. У артистов часто голос теряет свои обертоны, и мы слышим охрипшие голоса, да и я почувствовала дискомфорт.  В разных городах, где мы служили, благодарный зритель приглашал нас после спектаклей на дружеское застолье. Почему-то здесь Борис чаще позволял себе выпить. Это вызывало протест и осложняло нашу жизнь. Прекрасная квартира, в которую мы въехали,  была на первом этаже и находилась в зелёной зоне города. Главное, рядом была школа, где предстояло учиться сыну. До нас в ней жили три семьи. В каждой комнате по семье. Я слышала, что все три семьи распались. Это был плохой знак, но я отгоняла эти мысли.
 Я всё чаще стала думать, что закончилась какая-то очень важная часть моей жизни, какой-то очень важный и невозвратимый захватывающий душу бег, от которого летала в невероятном празднике души и вдруг подустала, причём серьёзно. Я поняла для себя, что не готова к тому, чтобы играть тётушек, возрастные роли... ждать распределения...и вообще эта зависимость...Мне просто этого и не хотелось, наверное, потому что с двадцати лет  быть на ведущих ролях,  успела насытиться..., не знаю.  Я могу позволить сказать об этом, потому что хотелось какого -то  внутреннего равновесия, какой-то стабильности. 
           После известности и удач фейерверка ролей молодой героини необходимы  перемены, которые смогут продлить радость творчества и праздник сердца. Я боялась будней,  и это повело меня к тому, что мои мысли побежали, заставляя  задуматься. Я признала для себя, что прошла в театре моя молодость, которая была яркой, громкой, счастливой. Я познала Славу и красоту молодости в театре. Я познала громкую удачу, я убеждала себя в том, что можно прожить ещё судьбу, которая своей новизной откроет новые горизонты.
            Когда человек о чём-то начинает много думать, ему начинают подсказывать Высшие Силы. Мне приснился удивительный сон, что я еду в шикарном поезде. Меня многие знают здороваются , а я ожидаю, что у меня пересадка. Наконец, поезд приходит на вокзал, и я вижу, с другой стороны медленно постукивает, подъезжая, другой поезд, в который  я должна сесть. Вдруг слышу: «Остановка сокращена. Прошу на посадку». Я, не задумываясь, ускорила шаг и, как только  вошла в него, он поехал. Поскольку я много читала книг «О сне и сновидениях»,  люблю и умею их толковать, я поняла, что меня ждёт перемена, но какая...Неужели опять переезд? Другой театр? Я устала. Не исключено, что Борис опять что-то придумал..., но ветер перемен подул с другой стороны!    
              Как ни странно, но бумеранг  Курска, боль и обида друга, методично  что-то разрушала  в нашей жизни,  и я чаще вспоминала полгода раньше увиденный мною сон.  Я поняла, что надвигается жизненная гроза.
         – Неужели, что-то с моей судьбой? – твердила душа, – а может Борис попадёт в какую либо историю? Господи я всё переживу, только бы не с сыном, всё остальное приму. 
Предчувствие событий не обмануло меня...
От крика сердца, глаза застилали слёзы... Произошло то, что парализовало моё существо.  Впереди стена, позади пропасть, мозг вопит судорогами мыслей:
         – Что делать? Как выдержать? Где черпать силы, чтобы пережить предательство близкого человека, которое было, конечно, на почве пьянства. На нервной почве пострадал голос. Природа организма привыкла только к этому ритму жизни, ритму  театра. И даже не укладывается в сознании, что жизнь может быть другой...Я уже не я, а сплошной стон. На меня это обрушилось, подобно извержению, которое засыпало кратер, будто его и не было, будто он никогда не дышал. Горит грудь, в которой моё сердце.
        Слёз уже нет, они высохли, как высохла и сжалась в комочек моя душа. Я медленно бреду по улицам... Собственная потерянность делает безучастной к окружающему миру.  Вспоминаю, что предчувствие было за несколько месяцев. Что-то пыталось меня предупредить во сне, но я не думала, что переменится моя личная жизнь... Перед глазами пробегают наши с ним роли, ... мои концерты: Львов, Киев, Харьков,...города Германии, зрители, ...бесконечное количество зрителей...Аплодисменты, аплодисменты, и вновь я пою... Как слушается меня голос, как чисто звучит его тембр,... и как широк его диапазон. Я слышала, как не раз называли меня"русская Мирей Матье, когда пела "Париж и танго".  И вдруг...куда он делся? Он и так был травмирован в Германии от переутомления. Почему я его лишилась? Стресс сделал своё дело. Как я буду жить без голоса? Без "него" может смогу, но без голоса – это значит, без театра.
    Наконец, агония позади, наступило оцепенение, сознание твердит, что надо переболеть. Я хотела перемен, и они не задержались. Испытания даются по силам.  Мозг анализирует, выстраивает логику моего положения, ищет начало закономерности того, что произошло, и выдаёт ответ:
"Возлюби ближнего, как самого себя"
Я же возлюбила ближнего, забыв о себе.
  – У меня не будет папы? – сын смотрел на  меня полными глазами слёз и ждал ответа.      
Борис просил прощения, но я слишком много прощала, поэтому попросила его после развода уехать. Будто кто-то, да нет, это "Направитель" вероятно. Он укрепил мои мысли и одобрил. Обдумала... и приняла решение:  не идти из-за голоса на больничный подлечиться, а  подать заявление об уходе из театра, что я и сделала. Моя сверхзадача была восстановить голос.
          И вот я мчусь в Москву на встречу со спасательницей многих артистов, которые поверили в её знаменитую "Гимнастику Стрельниковой". Она убедила, что дыхательная гимнастика и время вернут мне голос, устранят парез голосовых связок на нервной почве.
           Вот так закончилась моя молодость в театре! Мне сорок два года…В других театрах, это расцвет...но непредвидимости было угодно подарить мне новую судьбу.  Началась зрелость. А значит, новое видение жизни и новые поиски применения своих возможностей.  Впереди новые  испытания, не менее кропотливый труд, воспитание сына.   А значит, новые надежды и победы над собой! В городе никого. Я не хотела загружать   своими проблемами друзей. Впереди отдача всех неиспользованных сил, всех душевных взлётов, которые я накопила в ТЕАТРЕ МОЕЙ МОЛОДОСТИ.
               

                НОВОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ (ОСОЗНАННОСТЬ)
Я прозябать никогда не хотела,
Чтоб свободу души мне терять,
В суете прогибаться не смела,
Мне важнее "порывом дышать",
Жить в том мире, который мне в радость,
Удивляться и опыт хранить,
Не нужна мне от жизни малость,
Хочу полною грудью Быть!
Каждый миг я, любя, встречаю,
Благодарна за каждый день,
И от планов своих замираю,
Суету отвергая, как тень!
Я заката в года не вмещаю,
И душа, как когда-то кипит,
Благодарно я всё принимаю,
И мой Дух, обновляясь, творит!

        Впереди  было неведомое будущее, и я в расцвете сил. Предстоит другая судьба, судьба другой женщины, с другими мыслями и задачами , несущей свои душевные, духовные и, конечно, профессиональные возможности  молодому поколению. Я уже твёрдо знала, что это будет Краснодарский институт культуры и искусств.
                ***
          – Алло! Слушаю. Одесса? Андрей Гончар? Да конечно, помню, Андрюшенька. И по театру помню , где работали вместе.  Воспоминания тёплой волной пробежали в груди и обняли душу...
        –Да..., это было смешно, когда пистолет выстрелил не в том месте...
        – Спрашиваешь, как поживаю?
        –Да ничего... Ты уже знаешь? Да, мы разошлись...
        – Что ты говоришь? Не поняла... Одесса  приглашает меня на роль Макбет?
Грудь захлестнуло горячей волной, сдавив горло, но я выдавила из себя и  ответила:
       – Нет не могу... Не запланировано...Ну что поделать... Спасибо, Андрей, что вспомнили обо мне. Да, окончательно. Спасибо за звонок...До свидания.
Горечь стала разливаться по гортани, сдерживая слёзы. Сердце отстукивало...  может это знак – знак того, что я смогу вернуть голос?! Первая мысль,
 а не сменить ли мне город и начать всё сначала?.. В свой отпуск сына увезла к маме, а сама в Киев... Мне казалось, что в другом городе всё будет по- новому...
 Поскольку у меня с жильём не было беспокойства, так как после событий в Чернобыле, многие уехали из Киева, я нашла прекрасный обмен. На работу в институт культуры, тоже проблемы не было. Договорилась и могла преподавать в Киевском институте культуры. Моя двоюродная сестра, проживающая в Киеве, отговаривала меня, убеждая, что приезжие заболевают раком. Позвонила родителям, они не одобрили. Решила, что поеду  за сыном к родителям и заеду в Днепропетровск. Это тоже шикарный город, и рядом с Запорожьем. Это меня очень устраивало, и я отправилась в отдел культуры. И снова проблем не было. Мне предложили быть заместителем  директора театрального училища и на "разовых" работать в театре. Приехав в Запорожье, мои родители и сестра в один голос:
          – Не гневи Бога, в Краснодаре чистый воздух. У тебя квартира, ты уже определилась. Не создавай себе проблем на голову.
         – Мои дорогие, я же хочу к вам поближе, и Вадиму хорошо: бабушка с дедушкой рядом.
       – Не беспокойся, может мы к тебе переедем, – успокаивала мама, –Доченька, в Днепропетровске заводы, задымлено, а в Краснодаре такой хороший воздух, послушай нас.
Сестра тоже убеждала, она часто бывала на гастролях, и что там голова всё время болела.  В общем забрала сына и отправилась домой в Краснодар.
 Не скажу, что мысли были радостными, главное, принять постфактум.
Только грусть пела свою песню:
" Куда умчалась вместе с ветром,
Пора весенняя моя?
Кричи, неиствуй – без ответа...
Весна ушла..., но это я!
Сердитая морщина режет ,
Доселе гладкую щеку,
Нет, мало ей, она "мережет"
Подряд все души на веку.
Остановись, шальное время,
Хочу быть юною всегда!
А время мне в ответ хохочет:
– Так было будет, так всегда.
   
         Потрясения в личной жизни, конечно, сделали своё дело. Я металась и наверное, хорошо, что я съездила в поисках  других путей, потому что почувствовала заданность  и успокоилась. Может быть моя судьба воспринимает это как бунт?... Хотелось убежать, но... видно моё место здесь. Значит, здесь я нужнее, чем в других городах. Только сейчас, я разумно приняла обстоятельства, и на душе стало легко. Я и раньше знала, что надо полюбить то место, где живёшь, те улицы, по которым ходишь, тот город, в котором проходит твоя жизнь, тех людей, которые окружают... И снова урок, который я усвоила. Нужно было время, чтобы пережить, но в результате, как говорят, «всё что ни делается, всё к лучшему».

                ***
          Переживая безотцовщину сына, я делала всё от меня зависящее, чтобы между нами было доверие. Слишком маленький и чувствительный мальчик, которому надо было идти в первый класс. Сыночка подготовила к школе, а сама отправилась делиться своим опытом, учить тому, что дорого душе. Я устроилась в Краснодарский университет культуры и искусств  на кафедру  «Театральной режиссуры и актёрского мастерства». Имея звание "Заслуженная артистка", я была назначена на должность старшего преподавателя. Постепенно ознакомилась с обязанностями, принялась за работу. Работая старшим преподавателем и будучи руководителем курса, я погрузилась в общение с молодёжью и полюбила свой курс всей душой, а студенты мне отвечали тем же. Готовясь к занятиям, я испытывала удивительное чувство удовлетворения.  Стала больше читать специальной театроведческой литературы, чтобы быть в курсе анализа и реальности. Присматриваясь к студентам, я думала о репертуаре, о ролях, которые будут им под силу. Мне интересно было чувствовать их индивидуальности,  возможности. Открывать их способности и радоваться вместе с ними  захватывало меня. Я шла на занятия, как на праздник, подготовленной и одухотворённой, могла отвечать на их вопросы, что делало мою жизнь наполненной смыслом и удовольствием. Сорок два года...,  это же можно начать всё сначала.
                ***
          В автобусе напротив,  сидел мужчина с бородой и смотрел на меня... Народа было много, усталые глаза холодно скользили по лицам друг друга. Рабочий день закончился, и все спешили домой. На остановке, как всегда вышла и пошла домой.
       – Послушайте, – услышала я за плечом, –  мне нужно кое-что сказать Вам.
Я удивлённо посмотрела на бороду и подумала:
      –  Ну вот, ещё этого не хватало...
Он смотрел виновато, не решаясь продолжать разговор.
      – Меня зову Саша.
      – Ну и что ?
     – Ради Бога, не подумайте, что я пристаю...Вам нужны книги...Вы готовы их читать.
    – Какие? –  не понимала я.
    –  Ну, например, "Медитативные стихи" Валентина Сидорова,  "Письма" Елены Рерих, книги Анны Безант,... позже Елены Блаватской... Я живу рядом и вижу, как вы ходите в магазин.
Мою неприязнь сменило  любопытство.
      – И вы можете дать мне эти книги почитать?
      – Конечно, вот мой дом. Я вам вынесу.
Саша оказался молодым и довольно странным мужчиной. Он с большим удовольствием менял мне книги и отвечал на важные для меня вопросы, радуясь, что он угадал мой интерес. Мы общались только тогда, когда он давал мне книги, и здоровались, когда случайно встречались в магазине.
         Действительно книги, которые давал Саша, были мне необходимы. Стихи В. Сидорова завораживали и открывали понятие "медитация". От  книги "Семь дней в Гималаях" была в восторге, это же знаменитое путешествие Константина и Елены Рерих в Гималаи. Потом "Беспредельность", "Сердце", "Зелёный луч" Елены Рерих, прекрасная книга Константина Рериха "Врата", чуть позднее "Живая Этика" резко направили мою жизнь в сторону духовности. Я продолжала удивляться, что ничего в жизни не бывает просто так, "Направитель" не дремлет и приходит на помощь, направляя на предназначенный путь...  Может это закономерность – продолжить мою жизнь в другом качестве? Может Высшим Силам было угодно, чтобы я развивалась сознанием, разумом?  Главное – это Понять.
Я смотрю на лица своих студентов и пытаюсь угадать, как сложится их судьба, что внесут в жизнь они? Что станет для них главным? В их глазах я вижу мечту. Мечты? Всегда ли они остаются мечтами, я то знаю сколько устремления и надежд они дают! Да,... мы приходим на нашу дорогую сердцу Землю для того, чтобы реализовывать наши мечты, чтобы надеяться и стремиться преодолевать себя. Мы часто оставались после занятий и говорили на духовные темы. Они интересовались и семьёй Николая и Елены Рерих, и Еленой Блаватской, Учителями, которые были Великими –  это Эль Мория, Сен Жермен, Кут Хуми. Я им рассказывала и об Алисе Бейли, которая будучи дочерью военного, поднялась сознанием, изменив вибрации и смогла получать сообщения из тонкого мира через Тебетца.  Мы говорили об Индийской философии, которую я начала изучать (это  Великие философы и Учителя Индиии: Вивакананда,  Шри Аурубиндо, Кришнамурти, Рамакришна). Эти беседы нас очень сближали. Я пошла в Дом учителя в кружок Е.Рерих и кружок уфологии. Интересовалась работами Кирлиана, астрологией.
           Я чувствовала, что сделала верный шаг, который потребовал от меня немалого мужества.  Я начала готовить лекции о театре, о семье. Мне были интересны эти темы. Я продолжала быть «на волне» своей души. Студенты с отдачей работали над ролями, которые готовились к экзамену в спектаклях.  Я открывала для них секреты «системы» Станиславского, открывала тайну магического слова «а если бы», и они постепенно осваивали свободу общения и естественного пребывания на сценической площадке. Всё это рождало взаимовыручку и дисциплину. Я уходила с работы одухотворенная, с чувством выполнения долга перед жизнью. Потом со всех ног бежала домой, чтобы уделить сыну время, когда он приходил из школы. Часто брала его с собой, когда совпадало время. За ним присматривал наш общий друг с Борисом из театра, и это была огромная для меня помощь.
           Становлюсь лектором Краевой организации общества «Знание» с правом на публичные лекции и выезжаю на заводы, фабрики, в школы, училища. Провожу лекции на тему "Театр и время", "Роль театра в эстетическом воспитании молодёжи", "Семья Рерих– гордость России" "Здоровье, конфликты и антитактика".
Жажда к знаниям была неукротимой.  Я прочитала много важной литературы. Раньше у меня не было времени, и заботы были другие. В своих заметках писала: "Огонь в груди от жажды мыслить". Я говорила со студентами на очень многие темы и была счастлива быть им полезной. Студенты делились со мной сокровенным, очень личным,  и я была благодарна им за доверие. Моя жизнь оказалась очень наполненной, и это радовало меня. Играли отрывки из пьес разных авторов. Анализировали и выстраивали характеры действующих лиц. 
          
 Время шло, сын рос.  Через три года  меня  назначили заведовать кафедрой "Театральной режиссуры". Ответственность увеличилась. Я приложила все усилия, чтобы аудитории стали не казёнными, а уютными. Мы ставили интересные спектакли, спорили в поиске истины и на экзаменах радовались победам. 
             Летом вместе с сыном мы ездили со студенческими отрядами, а в довольно продолжительный отпуск  я  с удовольствием подрабатывала в бюро путешествий экскурсоводом. Мы вместе с сыном ездили в Домбай, Псебай, в Приэльбрусье, посещали интересные парки, заповедники. Я учила сына кататься верхом на коне, чему когда-то научилась, снимаясь в фильме «Дорога горящего фургона»  на Туркменской киностудии.  Я с удовольствием  работала со студентами и отдавала им всё своё время. Тогда на защиту диплома педагоги выезжали на места, студенты самостоятельно разрабатывали режиссёрский план и воплощали его в жизнь в своих Домах Культуры.  Я всё больше узнавала Краснодарский край, привыкала и влюблялась в чудесные станицы края.
Кубань моя, просторы не обнять,
Леса твои кудрявые и горы,
Поля, широкие, раздольные, как море,
Тебя я буду вечно прославлять!!!

           Занятость в университете постепенно начинала меня беспокоить. Через несколько лет я встревожилась. Сын становился подростком и был предоставлен себе и друзьям. Я целыми днями пропадала в университете и была вынуждена  обратиться в ректорат, чтобы меня освободили от заведования кафедрой, так как беспокоилась за сына. Я рекомендовала и на моё место пришёл режиссёр М. Нагли, с которым мы работали в театре и тепло относились друг к другу. Сыну необходимо было внимание. На каникулах обязательно успевали побывать в Запорожье у родителей, в горах.  Дорогие мои родители всегда  ждали и делали всё, чтобы нас радовать. Сестричка после окончания музыкального училища, много ездила на гастролях с концертами, пела в программах с Мулерманом, Кобзоном и многими известными вокалистами. Работала в оперетте и опере.  А в данный момент, жила с родителями, работала в Запорожье в филармонии. Дочь её Леночка  вышла замуж. 
            Сын превращался в юношу и строил свои планы. В 1989 году от 22 июня Решением Государственного комитета СССР г. Москвы по народному образованию  мне было присвоено Учёное звание Доцента по кафедре
"Театральной режиссуры". Всегда радуешься, когда твой труд замечен, и ещё приятнее, когда он отмечен.
           В 1990 году сын уходит в армию,  появляется больше свободного времени. Летом узнаю, что под Челябинском в местечке  Миас , на прекрасном озере Тургояк, в лесу на турбазе, состоится астроэзотерическая конференция. Без колебаний решила ехать. В это время была свободна от занятий, и душа шептала:" Вперёд!" Вооружившись спальными мешками, мы с приятельницей помчались на поезде. Разыскав туристическую базу, мы были счастливы.
Место замечательное, озеро Тургояк прозрачное, как слеза.  Со всех концов страны съехались те, чья душа жаждала открытий. Две недели вегетарианского питания, плотного графика лекций, бесед, костров и медитаций. В моей жизни раньше этого не было. Темы лекций "Семь лучей, управляющих эволюций человечества", "Эволюция сознания планетарного человечества", "Планетарные школы иерархической стимуляции сознания" и другие темы не менее интересные. Педагоги из Москвы, Киева, Минска, Магнитогорска, Челябинска и многих других городов . Это не забываемо! Работа по четвёртому космическому лучу собирала в основном педагогов, многие делились своим опытом.  Сколько  интересных людей! Открылись новые ощущения радости души! Знакомство с новыми пытливыми людьми расширяло кругозор. Настоящим открытием были общие медитации, которые проводились в огромном спортивном зале, что объединял пятьдесят городов страны... Проводил их руководитель Виталий Поляков. Прощались мы на берегу озера, и как дети бегали босиком по воде, потом обменивались адресами, сувенирами, объятиями.
       Эта поездка дала мне неоценимый заряд. Глядя в окно мчавшего обратно домой поезда, я думала о том, какое счастье жить!
По приезде подруга пригласила меня в общество "Бахаи", это тоже для меня было удивительно.
   Хорошо отдохнув, появились мысли о сцене, и новое устремление повело к цели.  Мои поездки в Москву к прекрасному человеку и педагогу Стрельниковой, которая своей дыхательной гимнастикой, была спасительницей для артистов, спасла и меня. Мой голос постепенно восстанавливался. Два года моего труда ( каждый день  утром и вечером 1200 вдохов и выдохов) восстановили меня.  Работая в институте, подготовила  программу «Театр одного актера», иду работать в филармонию на разовые программы с концертами  «Любите ли вы театр?», «Актёр и роли». Здесь  я играла отрывки из спектаклей, читала монологи из спектаклей,  которые не успела сыграть в театре  («Медея», «Актриса», «Американка» и т. д.), пела романсы, читала свои стихи и получала от этого ни с чем не сравнимую  радость души и удовольствие своим студентам
              Моё шестидесятилетие, мой юбилей, прошёл при полном зрительном зале, где я давала концерт. Вёл этот концерт, влюблённый в артистов и трепетно относившийся к моему творчеству Григорий Гиберт. Помогал мне  и мой любимый сын и племянница Леночка, которая приехала на мой праздник из Запорожья. Руководство филармонии сделало мне и моим друзьям прекрасный подарок. О том, чтобы идти на пенсию, даже не было мысли. Когда возникала потребность увидеться с теми, с кем работала в театре, я с радостью шла туда, где объединены артисты всех театров, это наше СТД (Союз Театральных Деятелей). Именно в СТД  мы встречаемся, обмениваемся впечатлениями, нередко проводим презентации, где  отмечаем праздники и радуемся встречам. 
           Сын отслужил в армии, поступил в институт. У него возраст любви и поисков своего места в жизни. Между нами ВСЕГДА очень добрые тёплые отношения. Я получаю приглашение в общественную организацию «Таланты России» на должность Вице-президента (Фирма Е.Дудкиной). Я уже ушла  из института и филармонии. Начинается моя удивительная работа с детьми.  Я пишу сценарии для детей, езжу по краю  по детским домам и интернатам, оказываю им методическую помощь на местах и отбираю талантливых детей для фестивалей. Пишу и режиссирую краевые детские фестивали, гала-концерты, которые проходили на сцене Музыкального театра и по краю… В них нередко участвовало  более пятисот детей. Пишу сценарии и осуществляю постановки для  «Мода-Арт», представляя молодых дизайнеров.   При  благотворительной организации  преподавала для желающих и школы манекенщиц,  актёрское мастерство. Эта общественная организация Е. Дудкиной вела огромную работу нравственную и эстетическую, в которой  через творчество открывалась радость общения, охватывая единой темой любви и дружбы,  поднималась самооценка.  Благодарственные грамоты получала от Главы администрации города Краснодара  Н. Б. Приза, Главы муниципального образования города Краснодара В. П. Евланова. Была награждена ценными подарками. ..
           В 2006 году меня пригласили  работать ведущей  концертной программы в Муниципальном театре «Ветеранов сцены». Также принимала участие  как  актриса драматического и музыкального жанра. В театре работали в основном артисты старшего и среднего поколения: народный артист Генин, Белоусов  и другие мастера сцены. Мы давали концерты на многих площадках города и получали прекрасные отзывы от зрителей. Теперь я не была слишком загружена и, наконец, могла осуществить задуманное. Именно в этом году опубликовывается моя первая книга «МГНОВЕНИЯ ПРОЗРЕНИЯ». Эта книга о том, что каждый человек, познавая мир, делает для себя открытия, которые становятся опытом его души. Эта книга раскрывает развитие души и рост моего сознания, меняющие взгляд на мир и дальнейшую жизнь через отношения с окружающим миром, через любовь. Страстное стремление осознать своё бытие становится целью жизни, которая приводит к трудному, но радостному восхождению духа. Моей тайной мечтой было повидать Индию и чаще получать радость медитации, в которых видела много такого, о чём надо писать отдельно. Чтобы поехать, надо заработать денег, и я без устали читала лекции, вела кружки художественной самодеятельности  дополнительно.
                ***
 Мой круг интересов ещё больше расширяется, когда я вместе с духовным обществом отправилась в паломничество по Индии.
О, Индия! Я жду свидания с тобой!
Как ноет сердце, что желает вновь обняться!
О, Индия, робею пред тобой,
И встречи не могу дождаться.
Ну, что поделаю с собой?
Как справиться с неукротимым зовом?
Владеет Индия, моей душой,
И наполняет чувством новым!
Дождаться бы до осени и ЗДРАВСТВУЙ!
Я с радостью вдохну тот воздух вновь,
 Такой густой и ароматами прекрасный,
Что обнимает и дарит ЛЮБОВЬ!

      Я вижу Индию, родину Рамакришны, Рамачараки, Шри Ауробиндо, открываю новый для меня мир индийского народа, их обычаи и преданность любовью к Богу. Я проходила пешком многие дороги и поля, деревни, обошла восемь святых островов и не переставала восхищаться храмами, которые стоят  тысячелетиями. Впечатлений море. Я самозабвенно влюбляюсь в Индию и, закончив это путешествие, написала книгу «ИНДИЯ: НАВСТРЕЧУ ТАЙНЕ». Книга о трансцендентности и очищении души, о настоящих Воинах Света, образованных и преданных своему Учению, о великом Учителе кришнаидов, Свами Прабхупада, о прекрасных людях с которыми связала судьба. Я познакомилась с  потрясающими душевными переживаниями, которые послужили новыми уроками жизни. Каждый год, я ждала программу дешёвых билетов на самолёт и мчалась в путешествие. Моя душа в боевой готовности. Как же хочется испытать свой дух и степень закалки в этом новом образе жизни.  Индийские храмы, знаменитый дворец- чудо любви Тадж-Махал. Я увидела место сожжения Учителя Ганди, место покушения на Индиру Ганди и музей, посвящённый ей. Запах сандала сопровождал повсюду. За многие поездки, я увидела центр Индии, восток и запад. Города  Дели, Бомбей, Агру, городок паломников "Маяпур", в котором мы жили, и многие другие города, которые производили на меня новые впечатления и удивление. А какие у них праздники! Праздник слонов, это восторг. Слонов красочно украшают и устраивают игры. Перетягивают канат люди и слоны. Сколько смеха и удовольствия от увиденного. А гонки "змеиных лодок", а город обезьян. Я побывала там, где верят в перевоплощение, и где скрытые силы человека наглядно выражены через йогов.  А какие чудесные беседы в храмах "Духовная жизнь в материальном мире","Философские уроки через веды", "Наставления уму" и многие другие. Вечерами в летнем кинотеатре проходили зрелища по мотивам "Бхагават- Гиты", индийские песни и танцы, которые прекрасно уживались с бардовскими и эстрадными концертами.
                ***
Как быстро ушло моё время,
И кажется, Я иль не Я?
Не дотянуться мне до стремя,
 Не сесть на лихого коня!
Смотрю я на фото, на роли,
И странно и радостно мне,
И грустно бывает до боли,
Теперь не гореть мне в огне.
В огне, когда сердце ликует,
И хлопает зритель лишь мне,
Теперь моё сердце тоскует,
И нет, не гореть мне в огне.
Умерен огонь мой годами,
Смотрю с интересом в окно,
Как солнце над нами веками,
Горит, вечно светит оно!
Удел человека кометой промчаться,
Чтоб вспыхнуть секунду и тихо уйти,
С Землёю родною на время расстаться,
Чтобы снова блеснуть, чтобы снова прийти!!!
             И всё же, несмотря на то, что театр «Ветеранов сцены» объединял в основном старшее поколение, я поняла, что подошло время, когда  знаю, куда теперь зовёт устремление, когда я как никогда чувствую «НАПРАВИТЕЛЯ». Мечта, как заряженная энергия выкристализовывает  мой дальнейший путь. Меня всегда интересовали скрытые силы природы и человека. Приходят в мою голову удивительные сны или видения,  у меня создаётся убеждение, что мне подсказывается тема следующей книги. Я вижу сверхспособных людей, и я понимаю, что это новое поколение.
        В 2007 году публикую первую изотерическую книгу "Они среди нас". В книге рассказывается о "Лучистых людях", которые уверены в существовании Высших Сил и за счёт этого,  наделены мощным чувство-знанием, которое диктует преображения мира. Среди них люди всех профессий, жизнь их сложнее, чем наша, потому что они глубже мыслят и дальше видят.  В 2008 году публикую вторую книгу "Они среди нас" о новых не известных цивилизациях "Земнопланетянах". О людях будущего (Кристальных Сущностях ) и о великой жертвенности во имя планеты ЗЕМЛЯ...
Ещё в 2000 году я встретила удивительного человека художника, по своей образованности и внутренней чистоте он был глубоко верующим. Господь подготовил мне сюрприз. Его интересовали мои мысли и увлечения. Поскольку он высоко духовный человек, я почувствовала, как он магнитом притянул моё внимание. Он занимался духовным Учением «Наука изречённого слова», о котором я знала и мечтала встретиться с теми, кто им занимается. Но это отдельная тема. Главное, он мне дал так много знаний и любви, с таким человеком не хотелось расставаться. Он становится моим мужем. Мы с ним посетили много святых мест нашей страны. Совершили путешествие на автобусе по "Золотому кольцу". Посетили Дивеево, прошли по "канавке Богородицы", были под Москвой у Сергия Радонежского. Ему нравились мои записи об «Индиго», и он убеждал меня, чтобы проснувшись ночью, я думала бы об этом, что пойдут подсказки. Книга быстро продвигалась, я строчила, будто под  диктовку.  Мы мечтали с друзьями открыть бесплатную "Школу искусств", где Владимир учил бы детей рисовать, я бы занималась театром, друзья планировали вести "Литературный кружок", организовать хор.
       Через три года Владимир ушёл из жизни  (мерцательная аритмия). Этого я не ожидала, он был моложе меня, был светлым, тактичным и просто удивительным, не на кого не похожим. Он был из другого мира, я это ещё больше поняла после его ухода.  Он вдохновлял меня на написание книг. В видения он мне сказал, что в другом мире его имя СВЯТОСЛАВ. Он приходил в видении через девять дней и через сорок. Пережив эту потерю, надо было продолжать жить.  Я делала заметки для будущей книги. Ко мне приходили наши общие друзья, и все вспоминали о нём, как о явлении нового человека будущего. 
 Как дорого, когда в СТД можно поделиться своими мыслями через написанные тобою книги. Иногда проходят презентации, где можно поговорить об этом, обсудить идущие спектакли. Именно через СТД  мы узнаём о сдачах новых спектаклей, о премьерах, обо всех культурных мероприятиях города. Стоит только позвонить  Леночке-секретарю, как она сообщит все новости, которые заготовил ей  председатель  СТД   Анатолий Дробязко.
      Мне всегда хотелось превзойти себя, я сама создавала себе перемены, которые подпитывали меня радостью, и когда настал преклонный возраст, я была готова к нему, потому что живу по возможности тем же ритмом, и жизнь ко мне благосклонна. Я в уединении нахожу большое благо, потому что решаются намеченные желания, силы убывают, а дух помогает. Я точно знаю, чем буду заниматься.  И я к удивлению коллег ухожу из  театра Ветеранов и еду  в Египет. Я  в семьдесят лет поднимаюсь на гору Синай в Шарман-Шейх, где МОИСЕЙ получил от БОГА скрижали, на которых огненными буквами были написаны заповеди: " Не убий, не укради, не пожелай жены ближнего" и т. д. Я  должна была успеть испытать радость путешествий и не теряла драгоценного времени. На юге Египта я посетила древний памятник  Луксор, где бывал Великий Учитель Египта Серапис Бей, чью книгу "Досье на вознесение" я прочла перед путешествием.
     Неизвестно, сколько мне отпущено. Главное, пребывать в желаемом с молодости хорошем настроении, поддерживать в себе жажду Жизни, реализацию затаённых надежд, хотя бы на ближайшее будущее. 
 Наконец, я принадлежу себе! Воспоминания и путешествия!!! Публикую  небольшой сборник стихов «Дотронуться до небес».
Я стихоплёт и понимаю:
Мне до поэта далеко,
Зато я чувством обнимаю,
Я, как АКЫН, пою легко.
Когда душа моя пылает,
Я не терплю, а вслух пою,
И моё сердце принимает
Всё, чем живу и что люблю.
Пришла я в жизнь, чтоб песню спеть,
О том, что вижу, как живу,
Чтобы плохое всё стереть,
Забыть про то и песню петь!
Мгновенье.... Жизнь вмиг пронесётся!
И я пройду по ней не зря,
Пусть ручейком мой смех прольётся,
Зато открыто и любя!!!

Прошла молодость, зрелость и началась Осознанность, когда осознаёшь пройденный путь. Когда бесстрашно, но точно осознаёшь конечность Времени. Время бежит, а я всё строчу стишки и рассматриваю себя в зеркало, а в мыслях: «Что бы такое надеть?»
"Жить полной жизнью, какой можете, найти силы, превзойти себя, то Велика возможность, что смерть ваша, будет мгновенной и даже приятной",– сказал один из Учителей. «Одного Дух несёт на крыльях устремления, а другого не слышит» (Борд Сполдинг). Я успела побывать в Турции, во Вьетнаме.
                В 2017г году сдаю квартиру и еду на год в Индию, а на пенсию там можно прожить, ещё и бусы купить. Штат Керала, это юг Индии, где удивительный климат, где нет удушливой жары, куда поехала моя приятельница защищать докторскую. Она сообщила мне и встретила. Город Тривандрум – столица штата, а я мечтала о святом городке  Варкала в 100 километрах от столицы. Через две недели я была в Варкале. Чудесный городок, о котором ходили веками легенды,  располагался на берегу океана.     Какое это чудо – находиться с прекрасным русским духовным обществом, где отводили душу, жаждущие встреч с себе подобными. Это незабываемое время жизни, полное событий и впечатлений. Я  обрела много друзей, которые устраивали  дни поэзии, где  читала свои стихи, где рано утром бежали на берег, наблюдая восход солнца и где говорили о сокровенном.

Кто я? Пора бы мне понять,
Земная жизнь идёт к закату,
Я знаю, всё должна принять,
Она и дальше потечёт, всё по накату.
Но как соизмеримость мне принять?
Лет много, в сердце юность бьётся,
И надо осознать, понять,
Что жизней череда не рвётся.
Ведь скоро мне не мало "стукнет",
А мне всё хочется и танцевать, смеяться,
 Мой поезд может и "аукнуть!"
Я ж продолжаю в жизнь влюбляться.
НЕТ возраста, есть лишь полёт!
Нет старости, когда наполнено живёшь,
Не важно, сколько лет, иди на взлёт,
Ведь что посеешь, то пожнёшь!

Я говорила, и это моё личное убеждение, я никому его не навязываю, что если человек живёт в мире с собой, если держит связь с «Направителем» (совестью), то слышит подсказки Свыше. Твои мысли знают и готовят обстоятельства, которые необходимы для задуманного. У меня финансовых накоплений никогда не было. Просто создались обстоятельства, которые дали мне возможность исполнить мечту. Скромно и, экономя, я несколько лет путешествовала, получая пищу для души и книг.
В путешествиях, я обрела немало друзей, где счастливо проходило время на океане, в святых монастырях, в духовных обществах, где работала душа, и наслаждалось сердце, где пройдено много дорог.
                Чтоб что-то написала я,
                Физических необходимо сил лишится,
                Тогда светлеет голова,
                И в рифму мысль моя ложится.
                Иду себе, а тела нет,
                Оно моё и не моё,
                Не слушаю его совет,
                Душа поёт своё.
                Бразды правленья мозг берёт,
                Он считывает всё, что «льётся»,
                А я записываю всё,
                Всё то, что мне даётся.
                О, Господи, скажи кто я?
                Я дерево или травинка?
                А может быть весна...?
                Нет! Я река, гора, песчинка.
                Поёт лазурный небосвод ,
                А я всю песню его слышу,
                Во мне гудит водоворот
                Ямуны, Ганги... Я всё вижу.
                Ну, Господи, так где же я?
                В рассвете может быть янтарном?
                А может быть, лежу цветком,
                На паперти Алтарной?
                Я знаю, я – земля и воздух,
                Я – ветер, дождь, огонь и гром.
                Служу Тебе, Господь, душою,
                Несу Тебе Любви поклон.
                Я – Твоё слово, Твоя песня,
                Моя молитва, моя слеза,
                Твоя я, Господи невеста,
                Я знаю, верю – вот кто я.
   
            Я посетила  северную, центральную и южную части Индии, видела несколько ашрамов, где побывала и жила (в  г. Путтапарти у Саи Баба - святого человека, которого застала живым ,который много сделал для Индии). Под его руководством был построен канал по снабжению чистой питьевой водой в самых засушливых районах, где люди страдали болезнями костей из-за воды. Эта программа охватила бесплатной питьевой водой миллионный мегаполис, охватив семьдесят миллионов индийских граждан. Его усилиями были открыты три корпуса Университета, в том числе и женский  корпус. Открыт музыкальный колледж, множество школ, которые он обеспечил бесплатным питанием, бесплатная поликлиника с бесплатными лекарствами, два специализированных госпиталя, открыл много детских домов, всего трудно перечислить. Это особое поселение верующих всех национальностей, со своими столовыми, магазинами, поликлиниками и невообразимо красивым Алтарём в открытом храме с колоннами на десять тысяч человек.  Поразила  красивая территория со статуями  Богов и прекрасным парком. Я пишу об этом в своих рассказах в шестой книге «Полёт моего сердца».  А город  Пондичерри , где расположен ашрам Великого индийского духовного Учителя  Шри Ауробиндо, – это не забываемо!!!. В 15 километрах от него находится Ауровиль, люди назвали его «Город будущего». На его территории несколько ашрамов из разных стран, где верующие живут по особым законам будущего.
            От Египта не очень далеко Иерусалим!  Я побывала у «Стены плача», увидела своими глазами, где лежал в колыбели Иисус Христос (на этом месте большая серебряная звезда). А на юге Египта  остатки знаменитого древнего дворца Луксора. Это передать словами невозможно. Громадные статуи фараонов, целые аллеи из увековеченных львов с головами баранов, статуи военачальников. А гробницы!!!  Долина царей... Это надо видеть. Я описываю это в рассказе «Путешествие увядающей розы» в моей книге "Полёт моего сердца." Неоднократные поездки в Турцию тоже дали мне большой заряд впечатлений и знакомств с прекрасными людьми, о которых тоже пишу. В Турции, побывав в городе МИРА и посетив церковь – храм Николая Чудотворца, открыла для себя, что его национальность – турок . Перед входом стояла его скульптура с детьми. Факт, что Ему молится  народ всей Земли, так меня потряс, что приехав домой, я пошла в магазин художника, купила масляные краски и холст на картоне и первый раз красками нарисовала Николая Угодника, не как икону, а как человека. С тех пор я стала рисовать картины маслом. Особенно люблю рисовать лица. Рисую индийских Богов, Господа срисовала, индийские мотивы. Причем рисовать стала после семидесяти лет. Друзьям нравится.  Немалое впечатление на меня произвели Вьетнам и Таиланд.
Мне кажется, я Землю облетела,
Проделала назначенный мне путь,
По жизни, как могла летела,
И этого мне больше не вернуть.
Хочу, чтоб память удержала,
Земную жизнь –  любовь и боль,
Чтоб бесконечно открывала,
Порывы вдохновенья вновь и вновь!
Всю необычность бытия земного,
Весь взлёт, что Богом дан,
Земного счастья трудного такого,
Я вечности, Вселенной всё отдам!
Я накоплю земную мудрость,
Я в ветер космоса вольюсь,
Душа останется нетленной,
И я на Землю вновь вернусь! 
 
       2017 год был для меня апогеем радости. Целый год жила в святом городе Варкала, где обрела много друзей и впечатлений, интересное духовное общество. Сколько же там было чудес!!! В Варкале много удивительных мест  о которых люди слагали легенды. А какие храмы!!! Потрясающая песочная набережная, где плещется океан, маленькие палатки  с продающим обилием индийских вещей. А какие  чудесные ресторанчики с качающимися досками пола и брезентовым потолком. Это надо видеть! Это какой-то особый восторг!

О, Индия!
Я чувствую себя пылинкой,
Что в яркий солнца луч попала,
И кружит с лёгкостью былинки,
 – Я ВО ВСЕЛЕННОЙ НЕ ПРОПАЛА!!!
Лечу себе без мысли, без печали,
И в вечности кричу сама себе:
« Меня бессмертием венчали,
И всё вокруг моё, во мне!»
Я часть Его, и мне легко
Сливаться с небом и землёй,
И ветром мчаться далеко,
И чувствовать себя звездой!
 О, ИНДИЯ! Ты дух мой озаряешь,
Наполнив светом бытия,
И боль земную растворяешь,
Всё ярче ощущаю своё Я!
В нём нет тоски, гнетущей боли,
Есть только лёгкость и покой,
Всё подчиняется Могучей Воле,
И дух мой снова молодой!

Из Варкалы несколько единомышленников, в числе которых была и я, отправились через всю Индию в Гималаи. Нашей целью было медитировать на световой и звуковой поток (Шабд Йога). Когда я увидела Долину Кулу, моё сердце дрогнуло. Городок Наггар (Нагорный) находился, конечно же, в горах, именно по этим местам ходили и творили  Великая семья Рерих. Николай Константинович и Елена Ивановна и их сыновья Юрий и Святослав, поистине гордость России, которые внесли неоценимую лепту в культуру нашей Родины. Главная достопримечательность Наггара – это усадьба-музей Рерихов.  Мы сняли дом и расселились рядом с усадьбой, где была возможность посещать прекрасные выставки индийских художников.  Вернувшись из путешествий, я продолжила писать о невероятной милости Господа, который  в пору осознанности и заката жизни наградил меня  счастьем вбирать в себя Свет и Дух Жизни. Великий Духовный Учитель Индии Шри Аурубиндо говорил: «Научитесь нанизать события вашей жизни на единую нить, это вам очень пригодится для перехода в другую реальность». Мы пробыли там больше двух месяцев. 2800 метров над уровнем моря, давали о себе знать. Прыгало давление и  в моих, сердцу дорогих Гималаях, мне было не легко, но счастье исполненной мечты помогало перенести не простое время пребывания

Я Комета, а имя –  Галлея
Я лечу по судьбе, по Пути,
Чтоб стать в воплощеньи сильнее,
Стать сильнее и снова прийти!
Неизвестность предчувствием дышит,
Знанья в нас, мы надеждой живём,
Космос эти волнения слышит,
По законам Творца мы идём!
Чтоб идти и менять свою форму,
Если вдруг на планете другой,
Надо тоже прожить – это норма,
Нам лишь снится душевный покой.
Всё в движеньи и нет остановки,
И понять до конца не смогу,
Потому –  это Жизни уловки,
В новой форме опять проживу.
И рожденье бежит за рожденьем,
Смерть лишь Космоса тайный КОД,
Вечно трудимся с новым стремленьем,
Чтобы в Вечность продолжить поход!

     В 2020 году и мне уже за восемьдесят и я становлюсь членом Международной общественной организации Союза писателей и мастеров искусства.
  И всё же, для чего мы приходим на Землю?  Мы приходим на Землю, для того, чтобы продолжить бесконечный путь эволюции!!! Как же неутомимо трудится Творец, бесконечно создавая наши прекрасные тела, чтобы за жизнь они расцветали и увядали, открывая путь новой жизни по «Закону Чередования».  Всё подчиняется  Единому Закону Вселенной. В «Новом Завете» этот закон передаётся словами Апостола Павла: «Все мы не умрём, но изменимся». А может, мы приходим на нашу прекрасную Землю учиться быть вечными?
Когда я вновь на Землю воплощусь,
И прошлой жизни память сохраню,
Я снова за мечтой своей помчусь,
 Что не успела, раньше? –  ДОГОНЮ!
Я сяду в поезд, а потом на пароход,
И не увижу, где граница...
Земля одна, один народ,
А я красавица-девица!
Смотрю, душа всё не вмещает,
Смеюсь иль плачу? Сон иль наяву?
Моё понятие душе вещает,
Что в Новом мире я живу!
Так можно жить? Иль это сон?
Бывает так? Иль ошибаюсь?
И я танцую вдруг «Бостон»,
В любви вся растворяюсь!!!
Как здорово и ново всё вокруг,
Ну, ЗОЛОТОЙ ВЕК! И поёт Земля!
И каждый, вижу, что мне друг,
И в жизнь влюбляюсь снова Я!


Я выражаю  большую благодарность и любовь дорогим моему сердцу  друзьям, без которых эта книга не смогла бы обрести жизнь:
Ольге ...  за трепетное и неутомимое отношение,
Анне ...    за бескорыстность и отзывчивость,
Татьяне Шевченко за терпение и многолетнюю дружбу.