Степаныч долго не мог уснуть. Новое место. Неудобная подушка. Тропическая жара в комнате. Остановился у гостеприимного друга по охоте и рыбалке.
Андрей встретил на вокзале. Привёз к себе. Сытно накормил. Выделил отдельную комнату, потеснив семнадцатилетнего сына. Степаныч крутился на белоснежной простыне, как земляной червь угодивший под ржавое острие штыковой лопаты. Уставшее тело увенчанное дурной головой, настырно не хотело засыпать. Дорожная бессонница, покинув неудобный плацкарт, настойчиво проследовала в панельную пятиэтажку и уселась прямо на подушке. За стеклянными дверями тускло горел свет и ходили тени. Через стену слышался отдаленный Серёгин бубнеж. Щёлкнул выключатель и квартира провалилась в неполноценную темноту. Уличные фонари заглядывали в окна и холодный свет крался по стенам.
Степанычу на днях стукнуло пятьдесят. Он был в той поре, когда силы ещё есть, а фасад уже потерт: седина на висках, разрастающийся в сторону темечка лоб. Но ощущение молодости не покидало Степаныча. Отъехав от станции и переехав мост. Из-за оконной темноты со стороны леса на Степаныча навалилась маята, а вместе с ней неотвязное сомнение, зачем я еду в город? Ведь патроны я мог бы купить в райцентре. А если нет в наличии, то заказать. Степаныч от усталости закрыл глаза и внутренним оком увидел гараж. Мужики в черных спецовках сомкнулись в тесный круг и на перебой заговорили об отдыхе. Мордатая, небритая, щербатая карусель мельтешила перед глазами. Потом вдруг спецовочное кольцо лопнуло и откуда-то из пустоты появилась стройная, толстогубая Эльвира Ивановна из бухгалтерии. Она робко прижимая дорогой перламутровый маникюр к груди, защебетала о спящей в сердечных глубинах нерастраченной любви.
Тягучая слюна предательски поползла по подбородку. Степаныч вскинул голову. И испугано завертел головой.
Вагон покачивался. Вагон жил своей жизнью.
Степанычу досталось место у туалета. Из тамбура несло женскими терпкими духами и окунувшимися в детскую неожиданность памперсами. Дверь без остановки лязгала. Крепкозадая проводница летала между уставших путешествующих тел. Степаныча мучали лотореей, газетами, горячими пирожками с капустой.
Пришла ночь, а с ней вонючая духота. Где-то рядом плакал ребёнок. Степаныч посмотрел на часы. Циферблат сообщал о раннем утре и новом дне. Проводница как одинокая баржа плыла по проходу и пугала санитарной зоной. За окном появились огни пригорода. Степаныч ещё не куда не приехал, а уже скучал по дому...