«Коленкур»
Улица, на которой я жил до 10 лет, когда-то называлась Пожарной.
Потом её переименовали в честь некоего Андреева, вероятно большевика.
Ходили слухи, что название сменили из-за того, что буквально в двух шагах, а вернее, в десятках метров от пожарной части, едва не наполовину сгорел деревянный двухэтажный дом.
Всего же на нашей бывшей улочке их было пять. Проезжая часть, на одной стороне которой стоял краснокирпичный забор завода, упиралась в старое здание пожарной части. Вдоль заводской стены стояли толстые стриженые тополя.
Итак, улица Пожарная стала улицей Андреева, а в 1980-м году на месте снесенных домов был построен огромный производственный корпус «ЗиДа».
В «пожарке» у меня были друзья. Не знаю, каким образом отыскал я Сашу Коллерова, который был сыном тренера по плаванию и одновременно внуком офицера пожарной охраны. Во всяком случае, квартира, в которой проживала семья Коллеровых, располагалась в здании пожарной части.
До чего же нравилось мне бывать у Саши в гостях.
Самое главное – в доме у Александра были книги. Прежде всего на полках и в шкафах стояли тома по истории, в том числе труды академика Е.Тарле.
Мы с товарищем разглядывали цветные рисунки, на которых были изображены солдаты и офицеры, одетые по полной форме начала ;І;-го века.
Наверное, никогда ни до, ни после этого времени экипировка военнослужащих не была столь блестящей и даже пышной.
Султаны на киверах и сами кивера, золотое шитьё мундиров и бахрома эполет, белые перевязи, яркие цвета самой ткани, аксельбанты, - все эти детали обмундирования будоражили воображение и прельщали взор.
Мы рисовали солдат и лепили их маленькие подобия из пластилина.
Так создавались целые армии, состоящие из сотен маленьких фигурок.
На какие только ухищрения ни приходилось пускаться, чтобы сотворить, например, полную панораму наполеоновской армии.
Здесь маршировали «старые» и «молодые» гвардейцы в их медвежьих шапках и тёмно-синих мундирах, окрашенных «индиго».
По фанерке, служащей полем боя, гарцевали кирасиры, облачённые в блестящую фольгу. Цокали копытами кони, несущие в сёдлах гусар в роскошных ментиках и доломанах, с ташками, перекинутыми через плечо. Дальше всё было почти как в стихах великого Лермонтова:
«Драгуны с конскими хвостами,
Уланы с пёстрыми значками –
Все побывали тут…»
Саша часто соотносил себя с французским генералом Коленкуром, который упорно отговаривал императора от похода на Москву. Меня же он почему-то прозвал Мюратом – начальником наполеоновской конницы и, по совместительству, неаполитанским королём.
Странное дело – в детстве образ Наполеона – этого жуткого, едва ли не демонического создания, приобретал романтические и чем-то привлекательные черты.
Потом уже мы узнали строку А.С.Пушкина «Мы всё глядим в Наполеоны…»
Затем прочли мы у Ф.М.Достоевского о Родионе Раскольникове, возомнившим себя неким криминальным Бонапартом.
Очаровал коварный корсиканец и юную Марину Цветаеву. Гегель счёл Наполеона «воплощённым мировым духом».
Конечно, все мы с детства ведали о великом подвиге П.Багратиона, мудрости М.И.Кутузова, храбрости Платова, отваге Дениса Давыдова, но вот беда – Колеров стал Коленкуром, а я – Мюратом, Иеронимом Мюратом.
Конечно, Сашу можно оправдать, поскольку фамилия у него была слегка созвучна генеральской.
Однако в чём же я напоминал начальника вражеской кавалерии, не знаю…
После переезда на новое место жительства я ещё пытался поддерживать связь со старыми дружками, но они всё больше тянулись к приставным лестницам, брезентовым робам, тускло блистающим каскам и красным спецмашинам.
Я же возлюбил уединение и книги. Читал запоем, впрочем, как и сейчас.
Книгу же академика Тарле «1812 год» прочитал я по-настоящему только в 26 лет.
Александр Колеров, полковник и начальник одной из городских пожарных частей, ныне пребывающий в отставке, до сих пор помнит меня и приветствует при встрече.
Жуткое течение земного времени замечаешь, когда видишь друзей детства, ставших начальниками или крупными офицерами.
Однако мы все уважаем друг друга. Да и как же иначе.
Память детства – память сердца…
28/1/ 2008