Существует мнение, что любая революция сопровождается тем, что на поверхность выходит много всяких темных личностей, которые хотят поживиться на хаосе. При эволюционной смене власти им бы никогда не стать теми, кем они становились после революции. Достаточно вспомнить Наполеона Бонапарта, сына небогатых дворян с Корсики, который после Великой Французской революции быстро стал и генералом, и императором Франции. Примерно тоже самое происходило после революции и в России.
Вообще-то в те годы было очень много таких непохожих друг на друга, и в то же время абсолютно типичных революционеров, как Николай Крыленко и Павел Дыбенко. Они не слишком подходят для парного портрета в стиле Плутарха. Но они многие годы шли параллельными курсами, нередко пересекаясь. В октябрьские дни вместе шли против Временного правительства. И даже погибли они в один и тот же день – 29 июля 1938 года на полигоне в Коммунарке.
Впрочем, происхождение у них, можно считать, одинаковое, оба – выходцы из крестьян. Но если Павло Дибенко-Дыбенко смог закончить всего три класса в родном Новозыбкове, то у Коли Крыленко с образованием всё было намного лучше.
Ещё его отца-студента исключили из университета за агитацию, он работал в музее, был служащим и даже оппозиционным журналистом, да и сам Николай окончил гимназию и Петербургский университет, пусть и вперемежку с Харьковским.
Социал-демократия приняла и того и другого совсем юными -– в 1904 и 1912 году Крыленко и Дыбенко стали членами РСДРП, причём едва ли не сразу – большевиками. Обоих в итоге партия по разу теряла, причём из-за их склонности к анархии.
Только у Крыленко всё было связано с теорией, когда он стал писать работы с явным уклоном в синдикализм, который выявили почему-то только в 1937 году, а у Дыбенко – с практикой. Его исключали в 1918 году после падения Нарвы, в тех самых боях, когда рождалась Красная армия.
Но Дыбенко вместе со своими матросами не устоял под Нарвой во многом потому, что те не слишком понимали, война у нас с немцами или всё-таки мир, и, не переставая, митинговали. В те дни шли полным ходом переговоры в Брест-Литовске, да и напортачил там больше командующий генерал Парский.
У русской революции, как известно, была бабушка – небезызвестная Брешко-Брешковская, дедом можно назвать Плеханова, отцами стали Ленин с Троцким, а детей и сосчитать трудно. Но такие, как два наших героя, скорее считали революцию невестой.
В 1917 году они были совсем молоды – одному 32, другому – всего 29. Но революционного опыта хватало и Крыленко, и Дыбенко, а путь в революцию у них был разный, но всё-таки схожий.
Дыбенко служил на флоте, выучился на минёра и электрика, вовсю агитировал на линкорах – и на «Императоре Павле I», и на «Гангуте», и на «Петропавловске», за что уже в мировую войну был отправлен на фронт. Крыленко успел отслужить ещё до войны, с производством по увольнении в прапорщики запаса, а летом 1914 года эмигрировал.
Когда же он вернулся в Россию на нелегальную работу, был тут же мобилизован, как уклоняющийся офицер. С «жёлтым билетом», разумеется, где было указано «принять меры против пропаганды с его стороны». Дыбенко по части пропаганды тоже преуспевал, и в 1917 году они прошли через все комитеты и Советы на пути к руководящим постам в большевистском правительстве.
Октябрь 17-го сделал так, что прапорщик Крыленко и матрос Дыбенко оказались во главе военного министерства, преобразованного в наркомат по военным и морским делам. Оказались вместе с Владимиром Антоновым-Овсеенко ( у меня есть заметка о нем ), когда первый отвечал за фронт и даже стал Главковерхом, а второй, как председатель Центробалта, вполне логично был поставлен на флот.
Прапорщик Николай Крыленко в Ставке не задержался, реально он успел только одно – вместо того чтобы просто сместить Верховного главнокомандующего генерала Духонина, он фактически позволил солдатне убить его.
Помешать, впрочем, вряд ли было в его силах – интеллигентного прапора Крыленко просто не пустили в вагон, где расправлялись с генералом, но страшные слова – «отправить в штаб к Духонину» в дни Гражданской войны обрели совершенно особый смысл.
А вот матрос Павел Дыбенко порулил Красным флотом вплоть до начала 1918 года, до Нарвы. Это по приказу Дыбенко крейсер «Аврора» так и не ушёл из Петрограда накануне штурма Зимнего дворца. Но о том, отдавал ли Дыбенко приказ сделать знаменитый выстрел, историки спорят до сих пор. Во всяком случае, на «Авроре» его тогда не было.
Сразу после взятия власти большевики создали вместо военного министерства так называемый Совет народных комиссаров по военным и морским делам, который из-за полного повторения названия революционного правительства сразу переименовали в Комитет. Его и было поручено возглавить тройке – Антонову-Овсеенко, Крыленко и Дыбенко.
Фактически поработать наркомами не удалось ни тому, ни другому, но Крыленко хотя бы сделал кое-что в Могилёве, помимо устранения Духонина. Дыбенко же сразу во главе нескольких тысяч матросов отправился на борьбу с мятежниками Краснова и Керенского под Гатчиной, где беспрекословно подчинился Троцкому.
Военный авторитет Троцкого не вызывал никаких сомнений ни у кого в РСДРП(б), да и у бывших с ними заодно левых эсеров и анархистов – тоже. Если бы не необходимость срочно добиваться мира с немцами, Троцкий сразу возглавил бы военное ведомство, а не наркомат по иностранным делам.
22 ноября 1917 г. П.Е. Дыбенко выступил на I Всероссийском съезде моряков в Петрограде с докладом «О реорганизации управления морским ведомством». И тут же получил это морское ведомство под своё начало. Сам же комитет, как и триумвират, как оказалось – абсолютно недееспособный из-за необходимости согласовывать всё и вся, было решено заменить на два наркомата.
Военный наркомат, однако, уже 23 ноября возглавил не один из триумвирата, а Николай Подвойский – реальный руководитель октябрьского переворота. Антонов-Овсеенко отправился на украинский фронт, а Крыленко вернулся в Петроград в комитет по обороне города.
Только в марте 1918 года он обратился с просьбой непосредственно к Ленину, как председателю СНК, освободить его от должности верховного главнокомандующего, забытой, кажется, всеми, и комиссара по венным делам. Отказа не последовало, а саму должность упразднили, хотя в Гражданскую войну её пришлось восстановить.
Крыленко несколько неожиданно покинул военную стезю, оказавшись в числе членов коллегии Наркомата юстиции. Назначение Крыленко председателем революционного трибунала заставило многих вспомнить Духонина, да и к организации репрессивного аппарата он имел самое прямое отношение.
Когда председатель Совета народных комиссаров Ленин уже утратил способность чем-то управлять, Николай Крыленко стал заместителем наркома юстиции и старшим помощником прокурора РСФСР. Он активно занялся написанием программных юридических работ, опираясь на собственный дореволюционный опыт.
А у Павла Дыбенко, который успел близко сойтись с Александрой Коллонтай, повороты судьбы всё больше напоминали авантюрный роман. Ещё за Нарву его исключили из партии, лишили всех постов, а потом и арестовали, хотя и выпустили на поруки. Но главное – разоружили его верных матросов, без которых он был вынужден бежать в Самару.
Уже в мае 1918-го его схватили, судили и приговорили к расстрелу, но Коллонтай, соратница Ленина ещё с 1905 года, сумела как-то отбить мужа. Дыбенко командировали в Крым для подпольной работы, и уже в августе он попал в плен к немцам, но его обменяли на целую группу кайзеровских офицеров.
Революционного матроса Павла Дыбенко перебросили на Украину, дали полк, бригаду, а потом – 1-ю Заднепровскую дивизию. Председатель Центробалта был знаком с российской анархией не понаслышке, и именно в его дивизию влились отряды Нестора Махно и менее известного анархиста Никифора Григорьева.
А в 1919 году Дыбенко уже снова в партии, с возвращением стажа с 1912 года, и снова наркомвоенмор – теперь в Крыму. Уже оттуда бесшабашного матроса, ставшего одним из полководцев революции с явными пробелами в образовании, отправили в военную Академию, которой вскоре вернули название Генштаба, только уже РККА.
Впрочем, учиться пришлось с перерывами – Дыбенко сражался под Царицыном, участвовал в штурме Крыма, громил восстания в Кронштадте и на Тамбовщине. Но академию Павел Фёдорович закончил в 1922 году вполне успешно, впоследствии написал несколько сумбурных, но ярких книг, одна из которых – о военной доктрине.
К этому времени новоявленный юрист Николай Крыленко впервые выступает с весьма оригинальной идеей, что «советское право, как и буржуазное, является эксплуататорским.» Впоследствии он разовьёт свою мысль, так как отсюда следует «одна из задач социалистического строительства — свёртывание правовой формы Советского государства.»
Уже в 1922 году Николая Васильевича Крыленко, 37-летнего «старого» большевика, изберут профессором правового отделения факультета общественных наук МГУ. А в 1929 году он уже прокурор республики, в 1936-м – нарком юстиции СССР. Ничего из этого Крыленко не помогло, когда едва ли не каждому припоминали знакомство, а ещё хуже – дружбу с Троцким.
В первые годы после Гражданской войны краском Павел Дыбенко продвигался по службе не менее уверенно, чем его коллега-юрист и чем жена-дипломат, которая стала многолетним послом в нейтральной Швеции. Он командовал дивизиями, корпусами, округами, получал ордена, как и в Гражданскую. Но близость с Троцким и Тухачевским ему тоже не простили.
Под арест и расстрел на полигоне в коммунарке Н.В. Крыленко и П.Е. Дыбенко попали отнюдь не первыми – в 1938-м, когда Тухачевского уже не было, а Троцкий прятался от агентов НКВД в Мексике.