Глава 6.
А наступившая весна разделила нашу жизнь на "до" и "после".
В тот день я вернулась с работы на час раньше и обнаружила мою дочь на полу в прихожей. Она сидела в углу, между ванной комнатой и туалетом, обхватив колени руками и плакала.
- Катя, доченька, что случилось, - подбежала я к ней.
Она смотрела на меня испуганными и умоляющими глазами. Сквозь рыдания она прошептала:
- Мама, мамочка, прости меня.
Я не понимала за что должна простить мою Катюшу. Опустившись рядом с ней на колени я попыталась её обнять и прижать к себе. Но она отстранилась и, вскочив на ноги закричала:
- Ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь.
Только тут, когда её куртка распахнулась, я заметила, что кофточка на ней разорвана, а на груди красный кровоподтек. Страшная догадка парализовала меня и я не могла сдвинуться с места.
Катюша, не снимая куртки, бросилась в свою комнату. Как хорошо, что её дверь не запиралась изнутри. Я зашла. Она, свернувшись калачиком, лежала на кровати и беззвучно рыдала. Присев рядом с ней я начала гладить её по спине. Вздрагивания начали затихать.
- Кто это сделал? - спросила я её тихо.
- Борис Ефимович, - ответила дочь и опять начала плакать.
Мерзавец. Подлый, страшный мерзавец. Волна гнева захлестнула меня. Было желание сорваться с места и, прибежав к нему, вонзить нож в его мерзкое, развратное сердце. Но я понимала, что сейчас ни на минуту нельзя оставлять мою девочку одну.
Вдруг Катя повернулась ко мне и бросилась мне на шею, как бывало в детстве. Она крепко обнимала меня, зарывалась в мои волосы и рассказывала обо всём, что её пугает.
Вот и сейчас она прижалась ко мне мокрыми от слёз щеками и зашептала на ухо:
- Я верила ему. Он говорил, что любит меня и никогда не сделает больно. Мне нравилось как он целовал меня. Мамочка, он только целовал меня, посадив к себе на колени. И рисовал. Он просил меня раздеться. Сначала я стеснялась, но он заверил, что в этом нет ничего стыдного. Обнаженное женское тело, это прекрасно, говорил он мне, прикасаясь губами к плечу. У него было много рисунков с обнажёнными девочками. Борис Ефимович говорил, что они не стеснялись и я не должна стесняться, потому что он меня любит. Мамочка, он говорил, что любит меня и, когда я буду совершеннолетней, то мы с ним поженимся. Но я ничего не должна говорить тебе, потому что ты его не любишь и запретишь нам видеться. Мамочка, я ему верила.
А сегодня он набросился на меня, как дикий зверь. Он рычал и рвал зубами мою одежду. Больно, мне было очень больно. Я плакала, а он рычал.
Когда Катенька это рассказывала у меня сердце застыло от ужаса. Я винила во всем произошедшем себя. Винила за то, что видя, что с моей дочерью что-то происходит, не попыталась выяснить причину. Как же я была глупа и наивна, думая, что она влюбилась в своего сверстника. Но я даже предположить не могла, что такое может произойти с моей дочерью. У меня в голове не укладывалось, что такое вообще может быть на самом деле. Ведь Борис Ефимович уважаемый человек. Павлик хорошо его знал и много лет с ним общался.
Как же было больно слушать Катюшу. Она рассказывала о боли и я чувствовала её. Моей девочке сделали больно и это разорвало мне сердце.
- Мама, мамочка, ты же ничего не расскажешь папе, правда? Ну пожалуйста, мамочка! И никому не расскажешь, это же так стыдно,- взмолилась Катенька.
Я была вынуждена ей пообещать это. Тем более У Павлика три года назад был инсульт и ему категорически противопоказано нервничать.
Я отпросила Катю на несколько дней в школе, сославшись на её слабое недомогание. На работе тоже взяла отгулы, чтобы всё это время быть рядом с ней.
Катенька была молчалива эти дни. Она не выходила из своей комнаты и всё время лежала, отвернувшись к стене. Я не могла смотреть на её страдания. Поэтому, когда она выпила успокоительного чая и уснула, я решила пойти к этому страшному человеку. Первым моим желанием было взять нож. И я даже пошла на кухню, открыла ящик, протянула руку, но тут же её отдернула. Борис Ефимович был чудовищем, но я стану ещё большим чудовищем лишив его жизни. Да и смогу ли я это сделать, всю жизнь боясь причинить кому-либо боль. Я даже на червяка не могла наступить, так мне была невыносима мысль о нанесении кому-нибудь вреда.
Я пошла к нему, чтобы посмотреть в его лживые глаза.
Продолжение следует...