Сытно отобедав и осушив рюмку спирта Сергей чувствовал как по нутру разливается приятное тепло. Ему хотелось выйти покурить, но все ещё сидели на своих местах, наполняли рюмки и быстро опрокидывали их под короткие тосты Папаева. Сперва Шеф испытывал неловкость от того, что находится среди малознакомых ему офицеров; субординация, накрепко привитая на срочной службе, заставляла чувствовать себя скованно, словно его опутали ледяные оковы, но тёплая волна ядрёного спирта растопила цепи смущения и Шеф принялся разглядывать присутствующих.
На противоположном краю стола сидел комбат. Он пребывал в хорошем расположении духа; произнося несколько коротких тостов, вроде "свят прилипни, грех отлипни", Папаев позволил себе пару раз улыбнуться. Ещё бы. Сегодня удача сопутствовала батальону: отбитое нападение, тело боевика, куча трофейных монет - делали этот день необычным, особенным, а самого комбата - заметной фигурой в полку.
Но не только чувство удачи, разогретое спиртом, рисовало улыбку на лице комбата, в не меньшей степени, этому способствовала сидящая рядом с ним девушка, та самая, санинструктор Маша, что приезжала утром в расположение роты.
Папаев был галантен и обходителен с ней и что-то подсказывало Шефу, что комбат вполне искренне ухаживает за Машей, но она ела молча, и, казалось, избегала общения с ним. "Хороша собой и не желает давать ни малейшего повода его надеждам на что-то большее, а по возрасту, скорее годится комбату в дочери, нежели в любовницы. Хотя, возможно, мне это кажется. Зачем она сюда приехала?" - размышлял Шеф.
По другую руку от комбата сидел замполит Бубнов. Он был единственным, из всех присутствующих, одетым по уставу и ко всему прочему, воротник его кителя красовался широкой белоснежной подшивой. Толстое, гладко выбритое лицо с крючковатым носом, выглядело озабоченно. Комбат то и дело похлопывал замполита по плечу и говорил, что бы тот обязательно отметил в рапорте чьи то «умелые действия» и «решающую роль». При этом Бубнов кивал головой в ответ, смешно моргал и вытирал платком своё раскрасневшееся лицо.
Напротив Шефа сидели молоденькие офицеры, одетые в танковые бушлаты, с еле различимыми лейтенантскими звёздочками на погонах. Они с интересом поглядывали на следопытов, будто желая спросить о чём-то. Рядом с ними сидел Мишин. Он выглядел важно, ел медленно и аккуратно, к спирту не прикасался.
Послышался скрип дубовой двери и из офицерского жилища появился зампотыл. Он тихо притворил за собой дверь и направился к Папаеву. Подойдя к комбату он нагнулся и что-то тихо докладывал ему. Выслушав его, комбат кивнул, а зампотыл оживлённо суетясь, подсел к Мишину на свободное место и сразу налил себе полную стопку спирта. Быстро выпил, и только после этого снял очки и потянулся за половником.
За столом становилось шумливо; вдруг заговорили все, невнимательно слушая и перебивая друг друга, гремел посудой наряд по кухне, убирая со стола бачки и тарелки. Первым встал Бубнов и пошёл на выход, за ним потянулись младшие офицеры.
Следопыты взяли свои автоматы и пошли вслед за всеми.
Свежий воздух ударил в ноздри, вызывая знакомое ощущение последнего тепла уходящей осени. Это ощущение бодрило Шефа, так как напомнило о медленно приближающемся окончании срока контракта; "дембель неизбежен!" - крутилась у него в голове заветная фраза, ставшая настоящей мантрой ещё во времена срочной службы. Но одно дело бодрить себя напоминанием о дембеле в наряде на срочной службе, и совсем другое – думать или говорить об этом здесь, на войне. Шеф помнил, как однажды услышав их разговор со срочником о скорой демобилизации, сапожник и по совместительству военный психолог Сурен сказал, что это плохая примета и что бы не сглазить, лучше об этом не говорить. Затем он привёл в пример парочку трагичных случаев.
На выходе, щурясь на свет, появился очкарик-зампотыл. Он постоял немного глядя вверх по сторонам, как бы оценивая погоду, прикурил сигарету и подошёл к следопытам. Не много помолчал, затем интригующим тоном, стараясь, чтоб не услышали остальные, тихо спросил:
- Знаете сколько я насчитал монет?
- Сколько? - вяло отозвался Гриша.
- Почти полторы тысячи! – произнёс он со значением в голосе.
- Нам то что с этого? - ответил Молдаван.
- Как что? Вы разве не преисполнены чувством выполненного долга? - последняя фраза прозвучала небрежно и иронично.
- Преисполнены... - выдыхая затяжку сказал Гриша.
- А почему вы решили, что монеты доисламские? - вклинился в разговор Шеф.
- Всё просто: на них нет мусульманских символов, к тому же на всех монетах присутствует символ зороастризма - огненный алтарь.
- Зороастризма?
- Да. Это одна из самых древних религий, её ещё называют матерью всех основных религий, но то, что монеты эпохи Сасанидов, это только мои догадки, я же не специалист.
Зампотыла начинала забавлять роль профессора истории. Его глаза расплылись узкими щёлочками за линзами очков и следопытам казалось, что капитан лукавит и всё им рассказанное придумано только что, для собственной забавы. Молдавану надоел этот малопонятный разговор и он спросил то, чего ждали все:
- А сколько может стоить эта кучка монет, ну так, примерно?
- Ну вот. Я же говорю - я не специалист и деньги тут не главное. Важен факт: такое количество монет характерно для большого войска. Далее дело историков. А вам по крайней мере останется память. Будете жить с мыслью о сокровищах. Вас будет тянуть посмотреть на них, и когда-нибудь, посещая Национальный музей Чечни в Грозном, вы воскликните, увидев в качестве экспоната эту кучу монет; "Ведь это они! Ведь это я их нашёл!" - заключительные фразы зампотыл сказал слишком громко, так, что все обернулись на него.
Молдаван закашлялся от удивления и тут же возразил:
- А вы идеалист, товарищ капитан. Война неизвестно когда закончится, а руины Грозного ещё сто лет разбирать, так что - не до музеев.
Замполит, услышав обрывок разговора, подошёл к ним поближе, приосанился и обращаясь к Грише сказал:
- Вот тут я с тобой не согласен. Война, можно сказать, окончена. Скоро здесь наступит мирная жизнь. В сёлах включат электричество...
- Да эта мирная жизнь сегодня ночью стреляла по нам! - перебил Бубнова Гриша.
- А этот факт лишь подтверждает то, что боевикам некуда деваться, они загнаны в угол - это первое. Второе: партизанская война базируется не на «зеленке», а на поддержке населения, которой они уже лишились. И третье: ведение упреждающих огневых комплексных ударов нашей артиллерией, по выявленным группам, ведётся непрерывно и эффективно - для чего, собственно, мы здесь и находимся, - говоря это, он смотрел вниз, под ноги, будто читая наставление для солдат, лежавшее где-то тут, в грязи, и только закончив говорить поднял глаза на Гришу.
- Да мне всё равно товарищ майор, я дембель.
После этого воцарилась тишина, которую нарушал лишь работающий двигатель БМП Рудика. Его голова в шлемофоне выглядывала из люка, а сам он смотрел куда то в сторону села. При этом, Рудик очень сильно рисковал получить нагоняй от ротного за бесполезно сжигаемую солярку, которая сизой дымкой расползалась по округе.
Приятная послеобеденная истома понемногу сменялась усталостью и Шефу никак не удавалось упорядочить мысли и важные детали сегодняшнего суматошного дня; то он думал о монетах, то перед ним вставал по пояс голый Баранцевич, остервенело палящий по «зелёнке», то вспоминался профиль правителя Сасанидов, но больше думалось о том, как бы побыстрей оказаться в отделении роты. Сергей уже представил, как устраивается на броне БМП и они медленно ползут по пологим серпантинам к себе на сопку, домой. Только Шеф не учёл, что новая должность старшины роты на ходу вносит в его планы свои коррективы.
Рудик плавно тронул с места свою железную махину. Она послушно развернулась, выпуская густые клубы сизого дыма и подъехала к штабу. Ротный не заставил себя долго ждать и выходя скомандовал: "Поехали", но обернувшись на пол пути в сторону Шефа велел ему остаться и ждать старшину. В этот момент Молдаван с деланным сожалением посмотрел на Шефа, словно говоря: "Вот так вот брат, извини."
*** *** ***
Не зная куда приткнуться, Шеф решил ожидать старшину в третьем взводе, но Женька скоро и неожиданно появился на дороге, широко шагая, спокойный и совсем не запыхавшийся. Как выяснилось, им с Шефом предстояло посетить секретную часть, для того, что бы зарегистрировать рапорт с боевыми потерями имущества роты и внести его в боевой журнал полка.
В штаб полка вела узкая, растоптанная тропинка. Она пряталась за батальонной кухней и поднималась по невысокому склону, петляя через густые заросли кустарника. Справа и слева от тропинки, через равные промежутки стояли низкие фанерные щиты с надписями: "Осторожно, мины!"
- Тут что, заминировано? - спросил Шеф.
- Не знаю. Может заминировано, а может нет. Но скорее всего эти надписи для антуража, чтоб жути нагнать на всякие проверяющие комиссии по правам человека, что бы они не шарахались по полку и под ноги смотрели. Вспомни, их в сентябре только две прилетало,- Женька закурил и продолжил, - А может потому что, так тропинку в темноте лучше видно.
- А у нас там как дела? - Шеф мотнул головой в сторону сопки.
- У нас суматоха целый день. Разведчики после вас вернулись с новостями. Сказали, что на наши позиции три прохода проделано, все растяжки сняты и две лёжки обнаружили с окурками за корой деревьев. Теперь сапёры работают, по новой всё минируют. Даже одну МОНку* пятидесятую обещали поставить.
Шеф знал, что такое «монка», однако в деле никогда не сталкивался с ней, но этот факт не смущал его. Его больше удручала мысль о скорой большой замене и кто придёт на смену Молдавану, Женьке, Рудику - если такие как Жалилов, то придётся туго, учитывая как боевики легко делают проходы у них под носом. Пауза затянулась. Не зная, что ещё спросить, Шеф решил узнать, что Женька думает о найденных монетах.
- Дивертисмент, - быстро ответил старшина и поняв по выражению лица Шефа, что такого слова нет в его лексиконе, продолжил, - это такой театральный номер, не связанный с основным сюжетом. Понял?
- Понял.
- И не нужно выискивать в этом каких то знаков судьбы, эзотерики и прочей мистики. Вы сдали их? Всё нормально?
- Да, - кивал в ответ Шеф.
- Ну и хорошо. Как пришли, так и ушли.
- А ты сам то видел монеты? - спросил Шеф.
- Конечно. Молдаван нам с ротным оставил несколько штук на память, когда вы к особистам поехали. - Он вынул из штанов одну монету и показал Шефу.
Безответно стуча в дверь кунга, приспособленного под «секретку», стало понятно, что «его превосходительства», как потом в шутку стал называть прапорщика-секретчика Шеф, нет на месте и придётся ждать.
Октябрьское солнце катилось на закат, но ещё не коснулось верхушек гор, поэтому Шеф резонно предложил Женьке идти в роту, как только солнце тронет одну из верхушек.
Коротая время за разговорами, от старшины Шеф узнал, что у секретчика имеется мобильный телефон - труба, и за определённую плату можно позвонить куда угодно. Однако такса за звонок сильно кусалась и предполагала, что денег у людей в полку предостаточно. Но Шеф не держал денег в руках с тех пор, как на сборном пункте в Мулино они последний раз сбрасывались на водку. С той поры шёл только натуральный обмен, нужное, в основном это было курево, выменивалось на говяжьи и рыбные консервы.
- Ну наконец-то! А мы уже собирались уходить, - весело произнёс Синицын, увидев, как важно и не спеша к ним направляется секретчик, прапорщик Комарский. Он тёмным пятном появился на фоне маскировочной сети, частично прикрывающей такой же кунг, на базе сто тридцать первого ЗиЛка, в котором располагалась строевая часть.
Комарский шёл аккуратно, по втоптанным в грязь доскам, высматривая где посуше, стараясь не запачкать свои начищенные берцы. Удачно дойдя до ступеней кунга он сказал:
- А, счастливая семёрка! Без «двухсотых» и полмешка монет.
- Ну как-то так, - Синицын улыбнулся, - А ты уже всё знаешь?
- И даже больше, чем ты думаешь! - Комарский ухмыльнулся и с достоинством поднял подбородок. Отпер дверь кунга и пригласил их к себе. Внутри было чистенько и тепло. У кровати висел плакат какой-то рок-группы, напротив стоял раскладной стол, в углу железный несгораемый шкаф. На столе лежала аккуратная кипа бумаг и создавалось впечатление, что находишься в гостях у прилежного студента.
- Давайте, чего у вас?
Женька отдал ему рапорт, который всё время держал наготове.
- Я думал ты мне монеты протягиваешь посмотреть, - шутливо сказал Комарский и быстро пробежался по строчкам. Убедившись в правильности документа и соответствующих подписей подал ему боевой журнал. - Пиши, там места много.
Старшина сел заполнять журнал. Шеф стоял рядом и смотрел как Женька укладывает красивые буковки в слова, которые в свою очередь превращаются в строчки. В конце каждой строчки стояла двух или трёхзначная цифра.
Женька закрыл журнал и тихонько хлопнул им по столу.
Затем он порылся в кармане и закрутил на столе белый кругляшок. Монетка пошла волчком в сторону Комарского делая полукруг.
- Держи, это тебе. Завтра зайду позвонить ближе к обеду. Ты тут будешь?
- Да. Конечно заходи, - у Комарского заблестели глаза, он ловко перехватил со стола монетку в свою ладонь и принялся её рассматривать.
- Серёга, позвонить не желаешь? - спросил Синицын.
- Да-а.. у меня денег нет, - замялся Шеф от неожиданного предложения, а ту самую, из пачки араба, менять на звонок не хотелось.
- Давай номер, за всё уплачено, - Комарский достал трубу и приготовился жать кнопки, - код города помнишь?
Шеф помнил код города, но что бы он сейчас сказал матери или отцу, возьми кто-то из них трубку? Банальное - «у меня всё хорошо», «как у вас погода»? Такой шанс нельзя было использовать впустую, поэтому Шеф решил отказаться от звонка и спросил:
- Я тоже отложу, хорошо?
- Как знаешь, - не отрывая глаз от монеты буркнул секретчик.
*** *** ***
Вечером, сидя у костра, Шеф выплёскивал свои эмоции рассказывая Кольке о приключениях в «зелёнке»: делился своими страхами, восхищался Молдаваном и Батей. Кому, как не Рыжему, Шеф мог рассказать всё как на духу? Умолчал он только об одном - о своих новых ощущениях, в которых ещё предстояло разобраться.
Колька с интересом рассматривал серебряную монету при свете костра. Иногда он снисходительно улыбался, когда Шеф явно перегибал с количеством монет под дубом и когда предложил Рыжему позвонить домой, справиться о здоровье матери, воспользовавшись новым знакомством.
- Я слышал тот взрыв, - задумчиво сказал Колька.
С интересом слушая рассказ Шефа, в его памяти обострились недавние переживания и Рыжий чувствовал желание поскорее избавиться от томившего его чувства невысказанности о видении в подвале, что произошло с ним на «зачистке». Ещё Рыжего сильно удивила неожиданная схожесть обстоятельств: в обоих случаях присутствовали взрыв и невероятная развязка, хотя в его случае нельзя было предъявить таких же убедительных фактов, какие он сейчас держал в руке.
Он оторвал взгляд от монеты, пододвинул свой чурбак на котором сидел ближе к другу, быстро оглянулся по сторонам и
поведал Шефу всё что помнил. После этого он приложил указательный палец к губам и пристально посмотрел на Шефа.
- Только об этом никому!
Они какое-то время сидели в тишине. Теперь Шеф переваривал услышанное. Затем он достал из костра веточку с красным угольком для припасённой сигареты и заинтересованно спросил:
- Как ты сказал называется село?
- Гаврилов Яр. Когда то это было село, а сейчас от него осталась лишь церковь посреди леса на высоком берегу.
- Это в какой стороне?
- На северо-восток от Погодина, по загородной трассе, километров тридцать.
- Нет, не знаю, - рассеянно сказал Шеф.
Шеф хорошо знал окрестности родного города, но это название слышал впервые. Он задумался. На фоне всех невероятных событий сегодняшнего дня, ещё одна такая же невероятная история, которую Шеф в другой раз списал бы на помутнение рассудка, не вызывает в нём внутренних противоречий и не кажется чем то неправдоподобным. Колькино откровение плавно соединилось с обновлённой картиной Мира Шефа. Во всём этом чувствовался общий для них замысел, в скрытом виде хранящий нечто важное, нужно было только правильно всё осмыслить и собрать кусочки этого пазла в единую картину.
На лице Шефа проступила улыбка.
- Тебе не кажется, что некий ретранслятор настойчиво посылает нам импульсы в виде..., - Шеф замешкался, подбирая слова, - в виде стрел времени?
- Вот даже как! Но для чего?
Шеф бросил окурок в угли и продолжил:
- Не знаю, но я думаю, что эти события не могут ограничиться только рассказами о них, превратившись в последствии в небылицы и байки. Они потянут за собой что-то новое в нашей жизни, я уверен, - он помолчал не много и добавил, - надеюсь хорошее.
- Думаешь в этом что-то есть?
- Определённо. Может это и есть Закон равновесия вселенной: где-то убыло, значит где-то обязательно прибыло, тут открылось, там закрыться должно. А ты как думаешь?
- Приедем, проверим, - лаконично ответил Колька.
- Товарищ старшина, картошка кончилась. Не знаю из чего завтра суп варить? - послышался голос Жалилова.
Шеф с Колькой весело переглянулись, сумев быстро провести безмолвный совет над такой сложной задачей.
- Вари из топора, Рыжов тебе утром даст рецепт.
- Товарищ старшина, из топора кашу варят! - не унимался Жалилов.
- Что ты заладил "товарищ старшина","товарищ старшина". Все зовут меня Шеф или Серёга, и ты так зови. Понятно?
- Понятно... Шеф.
- Ну вот, а Рыжов тебе завтра поможет.
*** *** ***
Утром, в управлении роты, наблюдалась особенная картина: десятки дембелей приходили сдавать оружие, после чего получали документы и новенькую форму.
Всё происходило чётко и быстро; Женька выдавал форму, а Шеф убирал в Мормон автоматы и закрывал их в ящики.
Дембеля тут же влазили в обнову для примерки и не придирчиво и весело разглядывали себя. Непривычная безоружность, новая форма и мысли о скором возвращении домой наполняли души солдат экзальтированным восторгом. В управлении стоял несмолкаемый смех и весёлый шум.
Параллельно с этим сапёры инженерной роты продолжали усиливать периметр: широкой полосой раскинули путанку МЗП**, установили МОН-50 с выводом пульта управления на пулемётное гнездо, ставили на растяжки гранаты и сигналки в «зелёнке».
Ачхой, хоть и привыкший к массам людей, не понимал что происходит. Он как очумелый бегал между дембелями; откуда вдруг столько одинаково пахнущих людей на его территории? На шее пса красовался ошейник, сделанный Суреном из того самого трофейного ремня. Ачхой метался от одной компании к другой, привздёргивая дрожащие губы и по собачьи прося людей разойтись. Но вместо этого, он всюду получал свою долю внимания. Ни кто не мог устоять, что бы не потрепать пса за ухом или по холеному загривку. В ответ Ачхой игриво кусался и не злобно рычал, видимо принимая исключительность ситуации.
Между тем, осень напустила на сопки густого тумана, который осаждался на ветвях деревьев и, постепенно, стал капать крупными каплями, стараясь быть похожим на дождь и предвещая непогоду. Но впереди был длинный день и люди, зная капризы местной погоды, не теряли воодушевления.
Ближе к обеду вся дембельская ватага, бодро, вместе с провожающими, спустилась вниз, в полк, ближе к вертолётному пятачку, где они смешались с такими же счастливыми вояками из других батальонов, что бы ждать лётной погоды.
Если бы им в эту минуту предложили выбор между опасным пешим переходом без оружия до Ханкалы или весь день напрасно ждать вертолёт, то они единодушно выбрали бы первое и умчались бы вприпрыжку хоть до Моздока. Настолько была сильна их жажда возвращения.
К вечеру стало понятно, что их ожидания напрасны. Моросящий дождь так и не открыл в небе ни одного просвета за целый день, а нулевая видимость прибавила солдатам ещё одну ночь войны. Дембеля сокрушались и к сумеркам, нехотя, разбрелись по своим землянкам и укрытиям.
Молдаван пришёл вместе с Ачхоем затемно, спросил поесть и полез в землянку спать. У него было отвратительное настроение. Все понимали это и не лезли к нему с расспросами. Остальные дембеля не пришли, они отправились ночевать в третий взвод.
На второй день после обеда случилось чудо: туман неожиданно рассеялся и вертушки пошли одна за одной, когда никто не ждал.
Несколько часов над округой стоял характерный посвист винтов - тю-тю-тю. Машины непрерывно сменяли друг друга, будто боясь, что благоприятные метеоусловия вот-вот закончатся и они не успеют унести на своих бортах всех до последнего дембеля.
Вечером в управление роты прибежал Ачхой. Бедолага никуда не улетел. Он радостно вилял хвостом при виде солдат родного отделения и бегал от одного к другому, по собачьи рассказывая, как был напуган звуком огромной машины. Начальник штаба полка, лично руководивший посадкой в вертолёт, не пустил его на борт.
С роты на дембель ушло почти сорок процентов состава, а замена застряла где-то в пути. Отделения были укомплектованы едва ли на половину.
__________________
* - МОН-50 — противопехотная осколочная мина направленного поражения
** - МЗП - Малозаметное препятствие из колец проволоки.
Продолжение http://proza.ru/2022/02/09/254