Низкие ноябрьские тучи разорвал яркий луч солнца, и в горнице сразу стало светло. Солнечные блики заиграли в чисто вымытых окнах. Тяжелое темно-синее небо вспыхнуло какими-то багрово-синими всполохами. Вслед за лучом показалось и само солнце – тяжелое, багровое, ярко- горячее…Но сил воевать с тучами у него не было, оно вновь скрылось за темной завесой облаков. Заканчивался ноябрь – последний месяц осени. А вместе с ним угасал и короткий осенний день . И так же тихо угасала и жизнь Марфы, которая уже много дней не могла встать с постели, расположенной у теплой, всегда натопленной печи.
Яркий луч, прорвавшийся в окно Марфиной избы с нахлобученной соломенной шапкой, осветил не только чистую комнату с нарядными подзорами и подушками на парадной кровати, но и Марфины воспоминания. Перед ее мысленным взором, не торопясь, прошла вся ее жизнь. Вот она – молодая, красивая, статная, с тяжелой русой косой, возвращается в родную деревню из далекого севера с маленькой дочкой на руках. Галочка совсем маленькая. Но жизнь с ее отцом не удалась…
В селе кумушки засудачили:
- Марфа Штода вернулась…
Терпеть не могла Марфа, когда ее Штодой называли. Это была ее девичья фамилия. А в селе она была как будто уличная. Там у всех есть уличные прозвища. Как припечатают одного, так потом и все потомки под этим прозвищем живут. Марфу звали чисто по фамилии. Не было больше таких фамилий в их Большой Казинке. Что уж тут придумывать?
Все пересуды Марфа пресекла быстро. Строгая была. Сама языком не болтала пустое и другим не позволяла…
За окном смеркалось…И без того темное небо начало сгущаться красками ночи. Ветки черемухи колышет ветром, стучат легонько в окно, как будто просятся в дом, в тепло. В кухне Мария зажгла керосиновую лампу, захлопотала у печи. Заглянула в горницу:
- Мама, ты не спишь? Может, чего-нибудь надо?
- Ничего не надо… - выдохнула. – Позову, как надо будет.
Мария, стуча костылем, ушла.
Марфа проводила ее глазами. Мария – калечка, как говорили в деревне. Самая младшая дочка. Малолетняя нянька уронила девчонку, когда она была еще совсем маленькая, да ничего взрослым не сказала. Плачет ребенок и плачет. А почему плачет – никто не поймет. А когда врачам показали – уже поздно было. Нога неправильно срослась, с возрастом начала усыхать, стала намного короче.
И на лицо девка мила, и характер у нее добрый, и хозяйка, не смотря на больную ногу, отменная. А замуж так никто и не взял. Никому калека не нужна.
Из печи донесся запах тыквенной каши с молоком. Мария хочет угодить, накормить вкусненьким.Марфа любила кашу.Но сейчас уже ничего не хочется.
Тянется долгий ноябрьский вечер. Ходики все стучат и стучат, как колеса в поезде. Отстукивают последние дни жизни Марфы…
Не долго оставалась Марфа одна. Приглянулась она сельскому парню Женьке Кириченко. Деревенские звали Евгения Енькой. Полюбились они друг другу. Не посмотрел Женя на то, что у Марфы дочка от первого брака, замуж позвал. Пошла. Парень он работящий, мастеровитый. Избу срубили в центре села просторную. Хорошая изба получилась, соломой покрыли. Двор большой. Во дворе постройки, погреб, потом сад, огород , который выходит прямо к речке Казиночке. Хорошее место они с Женькой выбрали для жилья – улица красивая, широкая, и усадьба большая, и вода – рядом – огород поливать, и сад молодой.
Молодые, крепкие. Хозяйство завели, детишек нарожали. Сначала подарила мужу сына Ивана. Было это в 1911 году. Через пять лет у Ивана появился братик Коля. Потом девчата пошли – Дуся, Дуня, Мария. Марфа успевала и детишек рожать, и дом, хозяйство под контролем своим держать. У нее не забалуешь.
В дверь опять просунулась Мария с тарелкой каши.
- Мама. Поешь…
Махнула рукой – позже.
Мария покачала головой, отнесла тарелку на кухню. Сама подошла, поправила одеяло. Присела рядом. Тихонько сидит. Не мешает матери жизнь свою вспоминать…
Хорошая семья у них с Женькой получилась, крепкая. Шестеро детей. И дом просторный. Не бедствовали, потому что работали, не покладая рук. В гору некогда было глянуть. Все больше земле-кормилице кланялись. Бабок не было помогать с детьми. Приходилось нянек нанимать из соседских девчонок. Вот одна из них и нанянчилась. ..с Марией, калекой оставила дочку.
А потом … потом муж пошел на рыбалку на Дон и утонул. Как там это случилось – кто знает! Но в дом пришла беда. Осталась Марфа одна с кучей ребятишек. А тут в стране началось – царя свергли. Потом революция. Война гражданская. Село будоражит – то красные захватят, то белые. Коммуну в селе организовали для детей сирот. Одну из сироток в няньки взяла. Было Приське 15 лет – ни отца, ни матери. Но девчонка справная, строгая, все в руках горит. Не страшно на нее детей маленьких оставлять…И дом всегда в порядке. И постирает, и воды наносит, и пирогов напечет.
Мария подошла к окну, задернула выбитую узором белую занавеску. Темно за окном. Ветер в трубе гудит. Тени мечутся, маятся за белой занавеской.
Так и Марфа маялась по жизни. Пока в поле да на огороде, не заметила, как Иван вырос, какими глазами смотрит на Приську. Пацан еще, а туда же! Ну - ка, шестнадцати лет не было, а он уже заявил матери:
- Женюсь на Приське!
-Я те женюсь! – остолбенела мать. – Молоко на губах не обсохло, а туда же! И так приструнила побледневшую Фросю, что та и глаз поднять не смела. Схватила лозину, да по привычке погналась за своим старшеньким. А тот – не будь дурак – метнулся из избы и наутек. Мать – за ним. Бегают вокруг дома. Мать пытается его лозиной догнать, а тот галдит одно и то же:
- Все равно женюсь на Приське! Все равно женюсь на Приське!
И что же вы думаете! Женился! На ком? На няньке Марфиных детей! На сироте – без роду, без племени, как говорится.
Не сразу Марфа простила непокорного своего сына. А уж Фросю и подавно. Девка –то на три года старше. Уж могла бы как-то парню объяснить, что неровня. Жестко держала невестку. А та недолго думая – уже на сносях. Это в такое-то время! В поле работы полно, а она со своим животом. Марфа строжит. Невестка молчит. Терпит. Не перечит. В поле до последнего дня ходит. И узелок ей к обеду Марфа сама собирала - лишь кусок хлеба да горстку соли давала. Ничего! Будет знать, как против Марфы идти.
Первенец у Фроси родился прямо в поле. Женщины помогли принять ребенка. Да слабенький он был у измученной матери. Не долго мучился. Не успели оглянуться, как Фрося опять затяжелела. И опять – аккурат к сенокосу рожать вздумала. И опять выкинула, не выжил малец. И так трижды. А как в четвертый раз забеременела, и опять к лету собралась рожать, вдруг голос подала:
- В поле больше не пойду!! Троих там оставила! Этого не отдам.
Марфа прямо таки зауважала невестку. Волю проявила, характер. Как говорится, с кем поведешься... А как малыш родился, забыла все обиды. Приняла внука всем сердцем. И имя ему дала сама– Георгием назвала. Красиво. Что там с неразумных родителей взять...А то назовут как-нибудь, всю жизнь будет внук маятся...
- В деревне Еркой будут звать, - возразила было молодая мать. Но Марфа и слушать не хотела.
Было это в 1929 году. Ивану как раз 18 лет исполнилось. А уже отец!
А упрямый да упертый сын вырос. Есть в кого, конечно. В школе грамоту освоил. В комсомольской ячейке первый был. Заметили парня. Отправили учится в совпартшколу. Тут и коллективизация подоспела. Пока Иван учился на партийного руководителя, его семью пришли раскулачивать. Дом просторный да хозяйство крепкое, да огород всегда ухоженный – это ли не безобразие? А то, что у Марфы шестеро детей, почитай сама вырастила, так это не в счет. Пришли, пошарила в амбаре, да погребе, выволокли кадушку с квашенной капустой, картошку, мешок муки. Зашли в хату в поисках предметов роскоши. Увидели на маленьком Жорике шапку, стянули с мальчонки на глазах у онемевшей матери и ушли, стуча подковами на сапогах.
- Да что же это делается? – запричитала было невестка, а Марфа прицикнула на нее:
- Молчи! Не видишь, что кругом делается? В два счета могут на Соловки отправить. Я жила на севере. Знаю, что это такое. Сейчас надо детей сберечь да себя сохранить. Будут руки да здоровье – наживем.
Ивана тем временем направили на руководящую должность в соседний район. В 1932 году начался голод. В колхозе горбатились дни напролет, а зарабатывали палочки. Все работали, а есть было нечего. Одна Мария оставалась дома с маленьким Жориком. Ждали, может быть, придут с работы мама и бабушка, принесут кусок хлеба или сухарь, запарят какую-нибудь похлебку с травой съедобной. Иголки сосновые заваривали вместо чая – все витамины. Трудно было, но выжили.
В соседней комнате зажужжало веретено. Мария уселась за прялку, тянет ниточку, тянет. Крутится – вертится колесо, как колесо судьбы.
Хорошие ребята получились у Марфы. Иван- человек видный, его с юности начали продвигат по службе. Николай – тоже умный, цепкий, деловой. Уехал в Севастополь. Устроился на судосборочный завод. Сначала простым рабочим, потом мастером. До начальника цеха дорос в свои двадцать пять лет. Девчат тоже замуж выдала. Остались здесь же , в селе, рядом с матерью. Хорошо, когда рядом. Всех видишь, все знаешь.
А от Ивана что-то давно известий нет. Заработался совсем. Голодный, небось. Снарядила Фросю в дорогу, корзинку с продуктами собрала:
- Езжай к мужу, посмотри, как он живет.
А Иван, вот же…Как живет. Вернулась от мужа Фрося сама не своя. Пока они тут с раскулачниками да с голодом боролись, Иван завел на стороне другую семью. Уже и дочка там народилась. И вторая на подходе. Ну что тут будешь делать?
Фрося сгоряча было начала ребенка собирать, уходить от Марфы собралась…Гордая, ничего не скажешь. Да Марфа прикрикнула: куда пойдешь с моим внуком? Как жили, так и будем жить…А у самой душа болит, разрывается – там на стороне тоже ведь внуки, Ивановы дети. Как быть? Как правильно поступить?
Тянется темный осенний вечер. Неспеша отстукивают ходики минуты, часы…
Фрося все таки не сразу, но ушла. Устроилась уборщицей в райкоме партии в городе. Дали ей квартирку прямо во дворе райкома. Сына забрала. Переживала Марфа за внука. Прикипела к нему больше, чем к родным детям. А тут и Ивана перевели в Павловск. Назначили председателем райфинплана. Приехал с новой семьей, с двумя дочками. Но сына не забыл. Любил больше, чем своих девчонок. Вину свою чувствовал. И Фросе помогал, чем мог. Паек получит – пополам на две семьи разделит. На рынок в воскресенье сходит – все продукты поровну. Фрося хоть и обижалась на него, но от помощи не отказывалась. А Жорик так и жил – на два дома. То у мамки в городе поживет. То к бабушке за 30 верст спешит, что зимой, что летом.
А тут война…Ивана забрали в самые первые дни, еще в июне. Письма писал бодрые. То из Воронежа, то из Кемерова. Потом … потом пришла похоронка. Это было в ноябре 1942 года. Погиб под Сталинградом. ..
Марфа закашлялась, веретено перестало жужжать. Мария поспешила с кружкой горячего чая с липой и чабрецом.
Попила горяченького. Слезы отступили…
Николай тоже пошел служить в числе первых. Его мобилизовали в Севастополе. Досталось парню. Три раза в танке горел. Был представлен к ордену Ленина. Дошел до Австрии, когда его ранило. Попал в госпиталь, а там… Там влюбился молодой танкист в австрийскую медсестру, закружилась голова от счастья, от весенних всполохов…Закрутил роман и в часть не вернулся вовремя. Потом испугался наказания. А куда же без него, коль виноват?
Как он приехал в Россию – не известно. Но прислал матери письмо из соседнего города. Назвался чужим именем, попросил приехать. Обрадовалась мать, что от сыночка весточка пришла. Сразу поняла , что это он. А НКВД , оказывается, отслеживал всю почтовую переписку Марфы. Взяли чекисты двоих односельчан, приехали к месту встречи раньше Марфы.
- Кто это?
- Кириченко Николай Евгеньевич.
В НКВД с людьми разговаривать умеют. Били так, что пробили голову, инвалидом на всю жизнь сделали. А потом суд, тюрьма...
Марфа опять зашлась в кашле, застонала. Опять затихла прялка и испуганное лицо Марии в свете керосиновой лампы возникло перед Марфой.
Дуня и Дуся живут рядом. Часто заходят к матери со своими детьми. Война закончилась. Сыновей забрала, подлая... У Ивана хоть дети остались. А у Николая – так никого. И здоровья нет, последнее потерял на Колыме.
Но жизнь идет. Уже и Жорик вырос, ушел служить в армию. Три с половиной года служит где-то на Урале. Письма пишет. Просит бабушку его дождаться. Ждет его Марфа, ждет...Только это ожидание и надежда на встречу с любиимым внуком дает ей силы жить…Первый внук, как первый ребенок, самый любимый и жалкий.
Вспоминает Марфа, как она уже в старости, с клюкой для опоры, ходила в гости к своим сестрам , которые жили в соседних селах. Одна в Николаевке. Другая в Желдаковке. За день всех обходила. Еще и внуков своих брала…чтобы родню свою зналии. В карманах широкой юбки всегда насыпала мятных конфет, угощала ребятишек и своих, и сестриных внуков.
Ночь прошла бессоная, вся в думках. Еще день и еще ночь...И в Марфин дом ворвалась радость вместе с вернувшимся из армии внуком . Дождалась таки! И Марфа на радостях даже смогла привстать на постели, чтобы обнять внука.
Хорош! Статен! Красавец – весь в отца! И начитан. И воспитан. И на гитаре играет и поет – все девчонки вокруг с ума сходят и в селе, и в городе.
И порядочный человек получился – совестливый, справедливый. Хотя и ему в 16-летнем возрасте пришлось встретиться со всей строгостью сталинского режима: из-за травмы ноги покинул ремесленное училище в Воронеже и пришел пешком домой, когда нога уже распухла совсем. Врач в больнице помощь не оказал . Сообщили в милицию. Там разговор короткий – дезертир. 8 месяцев отсидел в тюрьме. Пока отбывал наказание, сколько слез было выплакано...
И вот он –опять дома. Такой родной. Такой любимый. Тоже соскучился по своей бабушке. С возвращением Жорика жизнь как будто вернулась в Марфину хату. Радость осветила все углы.
Жорик побыл у бабушки, переночевал. Помчался к матери в город. Дело молодое – везде надо успеть. Ну теперь...дождалась внука и на вечный покой можно отправляться. Со спокойной душой. Знать, что у внука все хорошо…
Она так и уйдет тихо, во сне, никого не потревожив, с улыбкой на устах. Вся деревенская родня, соседи собрались, организовали достойные похороны. Не было только внука...
Так случилось, что именно в этот день у него была свадьба. И никто ему не сказал о смерти бабушки. И узнает об этом только после похорон. И вместе с молодой женой будет стоять над могилой любимой бабушки в состоянии беспросветной печали. А ему так хотелось познакомить бабушку со своей избранницей. Не пришлось..
.И было это много лет назад, в ноябре 1953 года.
Он всю жизнь будет помнить ее. И рассказывать о ней своим детям и внукам. Про свою любимую бабушку. И это будет звучат так трогателльно из уст человека, который сам стал восемь раз дедом. И даже немного странно ...для внуков.
- А какие торты бабушка Марфа пекла!
- Торты? Не пироги? В деревне разве умели печь торты?
- Торты! И как украшать их умела…Да что вы знаете о деревне!
Марфа Даниловна так и не узнала, что сына ее Николая реабилитируют посмертно в 2006 году, когда его не будет уже в живых. Он умрет в доме для инвалидов в соседнем городе Калач. потеряв свое здоровье в сталинских лагерях. И никто не хлопотал о его реабилитация. Система сама признает свою ошибку. Да толку-то от этого, когда человека уже нет в живых. Не считая только морального удовлетворения для потомков. Так у него и потомков не осталось...
Мария всю жизнь проживет одна на свою скудную пенсию по инвалидности, иногда пуская в свой дом квартирантов.
А потом квартиранты забудут закрыть заслонку в печи и раскаленный уголек, выкатившийся из грубки, станет причиной пожара.
Мария едва-едва успеет выскочить из горящего дома. И после этого ее разобьет инсульт, И потом она будет бедствовать в погребке на соломенном тюфяке. И только по холоду ее заберут к себе сестры, где она и упокоится.
На месте сгоревшей избы в центре села так никто и не построит дом.
И это место по сей день свободно.
А дом Марфа в свое время завещала внуку. Но внук останется жить в городе, где у него будет свой дом и своя семья.
О наследстве не думал. И не вспоминал. А пожар и вовсе решил вопрос .
Все это было, было…
-