Анна пришла в наш хор где-то в конце марта – начале апреля. Я в это время ходила со сломанной, загипсованной правой рукой, хор для меня был чуть ли не единственной отдушиной, возможностью общения с людьми. Моё первое впечатление при взгляде на Аню: какая же она большая! Высокая, выше меня, полноватая. Но она очень быстро расположила к себе доброжелательностью, готовностью помочь, ответственностью. Мы подбирали репертуар к дню космонавтики, она принесла на выбор несколько распечаток текстов песен. Её сильный низковатый голос прекрасно звучал на фоне наших высоких голосов. Аня легко запоминала слова и мелодии, с ней наш слабеющий хор заметно воспрянул. По возрасту Анна моложе нас всех и ещё не пенсионерка. Могла бы вскоре уйти на пенсию, если бы не изменение пенсионного возраста.
Приезжала к нам Аннушка с работы на своей небольшой зелёной машине, которую она ласково называла Малыш. После репетиции Аня подвозила на Малыше наших самых пожилых хористок, я тоже нередко становилась её пассажиркой. Мне было легко находить с Аннушкой общий язык, несмотря на значительную разницу в возрасте. Когда она родилась, я оканчивала школу. Аню заинтересовали мои книги, видимо находила в них что-то созвучное своим мыслям и убеждениям. Мне нравилась в Анне спокойная уверенность, чувство достоинства, прямота. И всё же в ней была какая-то незащищённость, ранимость, способность к сопереживанию.
Мы успели отметить вместе несколько дней рождения, в том числе, день рождения её и мой. На мой день рождения наш хор провёл небольшой концерт перед подъездом моего дома для всех желающих послушать. А потом мы спели ещё несколько песен уже в моей квартире, для души.
Я в очередной раз не смогла выдержать грубость и откровенное хамство нашей скандальной руководительницы, ушла из хора уже окончательно. Аня и Анатолий ушли вместе со мной. Мы решили организовать свою группу с помощью жены Анатолия, предоставившей нам помещение для репетиций.
Некоторые песни мы пели с Аней вдвоём, группа подхватывала только припев или последние строчки куплета: «Серьёзный разговор», «Вальс фронтовой медсестры», «Мой милый, если б не было войны». С Раисой Ивановной Аннушка пела песню «Заря золотая». Со стороны Ани было много дельных предложений и замечаний:
– Толя, ну кто же так поёт «я назову тебя радостью»! Здесь можно скорее подумать, что ты обозвать хочешь.
Мы пробовали петь «волной», то есть начинали с одного голоса, потом вступал второй, третий. Когда присоединялся голос Анны, песня начинала звучать особенно мощно.
И вдруг Аннушка заболела. Мы не придали этому большого значения, обычная простуда, пройдёт. Тем более на работу Аня продолжала ходить, не приезжала только к нам, мы перезванивались. Но через какое-то время замолчал её телефон, она перестала отвечать на звонки. Мы встревожились, живет она одна, с мужем разведена, дочка в Санкт-Петербурге. На один из настойчивых звонков Анатолия Анна всё-таки ответила: «Мне сейчас плохо, будет получше, я сама позвоню». Позднее Анатолию удалось выяснить, что она в больнице. Но в какой? Здесь или в Саратове?
И вот я в надежде, что Ане стало, наконец-то, лучше, набираю номер её телефона. Мне отвечает её плачущая дочь: «Мама сегодня скончалась». Боже мой! Я могла бы подумать так о ком угодно, только не о ней.
Хоронили Аню в закрытом гробу, народа немного. Запомнился тонкий и сильный запах роз от больших печальных букетов, груда белых камней над могилой на новом участке кладбища, всё ближе придвигающегося к городу.
Снится мне Аня весёлая, счастливая, неспешно едущая куда-то в своём зелёном Малыше. И не верится, что я никогда её больше не увижу. Светлая ей память.