Уильям Бёрк упрямо зарывался в расслабляюще сладостное тепло сна и просыпаться не хотел. Вечером он принял изрядное количество эля и про полуночную «акцию» напрочь забыл. Но бесцеремонные тычки кулаком и насмешливый голос Джеймса Хэра лишили его приятного покрывала небытия.
— Вставай, лежебока! Кладбище тебя ждёт! Молодая дева пытается выбраться из могилы, а ты не спешишь помочь ей!
Джеймс Хэр был старше Бёрка на пять лет. Унаследовав от умершего отца лошадь с телегой и работу старьёвщика, Джеймс ценил себя выше Бёрка и не упускал случая посмеяться над приятелем, не имевшим постоянной работы.
— Поторапливайся, Уильям! — Джеймс дёрнул приятеля за ногу. — До рассвета надо успеть раскопать могилу, вытащить труп и закопать всё, как было.
Работа старьёвщиком давала Хэру доход, едва покрывавший расходы на прокорм семье и лошади. Приличные же деньги Хэр зарабатывал время от времени, поставляя городским хирургам трупы.
Джеймс Хэр, как и все обыватели, презирал хирургов, которые, засучив рукава, живьём резали привязанных к операционному столу, вопящих от боли людей. Нередко больные умирали во время операции от потери крови, болевого шока, либо в ближайшее время после операции от инфекции, занесённой в организм во время хирургического вмешательства. Но, как и все обыватели, Джеймс Хэр обращался к хирургам за помощью при травмах, когда надо было вскрыть чирей, и непременно обратился бы с почтением, если бы приспичило при более серьёзных недомоганиях.
Хирурги же старались работать быстро и чётко, а для того, чтобы знать и уметь, как оперировать, им нужны были трупы, по которым они изучали строение человеческого тела и на которых оттачивали операционное мастерство. Не имея возможности получить нужное законным путём, хирурги скупали трупы у грабителей, выкапывавших покойников из свежих могил.
Похищение трупов было прибыльным, но опасным делом: случайная встреча «могилокопателей» с родственниками или с добропорядочными христианами могла закончиться смертоубийством.
***
Телега грохотала по узким извилистым улочкам Бостона, тряслась по булыжной мостовой. Бёрк трясся вместе с телегой, ёжился от ночного холода: недавно прошёл дождь, напитавший воздух сыростью. Несмотря на холод, Бёрка мучила похмельная жажда.
Улицы и кварталы Бостона располагались беспорядочно, а не решёткой с прямыми углами, как в большинстве городов. Горожане шутили, что дома в городе строили вдоль троп, которые протоптали коровы первых переселенцев. Улицы петляли без причины, названия менялись на середине. Чтобы добраться до здания, расположенного в двухстах метрах, иной раз ехали по извилистым улочкам в пять раз дальше. Но Хэр легко разбирался в хитросплетении улочек: работая старьёвщиком, он исколесил город вдоль и поперёк
Попетляв в хитросплетениях центральной части города, Хэр направил повозку на лишённую освещения окраину. По грунтовой дороге телега катилась мягче, чем по булыжным мостовым.
Переехали мост через тихо журчащий в темноте ручей. До кладбища оставалось совсем немного. Поросшая мхом земля приглушала громыхание колёс. Различив в темноте ворота кладбища, Хэр повеселел.
— Ну, вот и приехали…
Он достал из кармана дубликат ключа, купленного у кладбищенского сторожа, отпёр калитку. Лошадь спрятали за кустами неподалёку от ворот, взяли брезент, верёвку, лопаты и кирку, по центральной аллее направились в конец кладбища, где хоронили бедняков.
— Пойду отолью, — буркнул Бёрк. — Видать, от волнения приспичило… Да нет, это я вчера пива лишнего принял.
— К свежим могилам не подходи, — предупредил Хэр. — На сигнальный пистолет нарвёшься.
В последнее время родственники усопших, спасая могилы от разграбления, устанавливали у могил пистолеты, срабатывавшие, если прохожие задевали растяжки. Правда, страдали от таких самострелов в основном зеваки и бродяги, а не грабители могил. Грабители же, задумав поживиться добром богатого покойника, подсылали на похороны плакальщиц или умелых шпионов, которые высматривали, где после похорон родственники устанавливают самострелы, и разряжали пистолеты.
Джеймс Хэр не был грабителем могил: за подобную деятельность можно надолго загреметь в тюрьму. Достав из могилы труп, он раздевал покойника, а одежду и драгоценности, если таковые обнаруживались, возвращал в могилу. Тела умерших юридически не были чьей-то собственностью, и их похищение осуждалось лишь с моральной и религиозной точек зрения.
— Здесь осторожней, скользко, — остерёг Джеймс приятеля.
Мягкие подушки мха на дорожках кладбища чувствовались даже через подошвы сапог.
Каменные надгробья плакали каплями осевшего на них тумана, излучали токи холодного воздуха. Джеймс ощущал особый запах, шедший от земли, придавленной надгробьями камней. Запах тлена, профильтрованный землёй, сливался с запахом гниющих венков, ароматом трав и превращался в тревожащий, угнетающий аромат, единый для всех кладбищ — территории, где мир земной граничит с миром потусторонним.
Прошли мимо могилы, увенчанной «мортсейфом» — клеткой из толстых железных полос, накрытой массивным каменным блоком. Поднять или сдвинуть такое «приспособление» даже вчетвером невозможно. Изобретение рассчитано на неоднократное использование, сдавалось в аренду. Мортсейф устанавливали на могилу сразу после погребения на пару месяцев, пока черви и разложение не сделают невозможным применение трупа для научных целей.
Бёрк испуганно отшатнулся: ему показалось, что за большим надгробьем кто-то прячется.
— Не бойся, Уильям, — успокоил приятеля Хэр, дабы тот со страху не лишился сил перед тяжёлой работой. — Мертвецы не выберутся из могил, они сгнили. А привидения… Они, конечно, бродят по кладбищу…
Хэр отвернул лицо, чтобы скрыть ухмылку, и продолжил:
— Привидения бесплотны, как туман. А туман, как известно, не кусается. Смотри, какой красивый памятник. Под ним покоится какой-то богач.
Хэр указал на огромную фигуру скорбящего ангела из белого мрамора справа от главной дорожки, стараясь отвлечь внимание приятеля от страшных тем. Совсем недавно это место пустовало.
— Не сходи с дорожки, — предупредил он. — Наверняка у памятника установлена пара-тройка самострелов. Или волчьи капканы. Покалечишь себе ногу, а без ноги ты даже мне не нужен.
— Хорошо, что мертвецы ничего не чувствуют… — разглядывая памятник, пробормотал Бёрк. — Было бы тяжко лежать под такой громадиной, когда гроб сгниёт и земля осядет. Вспомнил бы покойник недобрым словом своих «заботливых» родственничков… Икали бы они беспрестанно в обед, завтрак и ужин… Все здесь равны … Богачи, которых придавили огромные памятники, и бедняки с некрашеными крестами над могильными холмами, грешники и праведники… Все сгниют.
Вдалеке залаяла собака. Ей ответили другие. Побрехав, умолкли.
— Раньше люди рождались, не спрашивая, зачем, жили, чтобы жить, и умирали, потому что положено умирать, — изрёк философски запутанную мысль Хэр. — Сейчас пребывание на земле превратилось в беспокойное присутствие. Все суетятся, недовольные жизнью, пытаются чего-то добиться, заработать денег, устроить карьеру и бизнес… А финал, ты прав, приятель, у всех один… Вот он…
Хэр пренебрежительно пнул ближайший могильный холм.
— Кладбищенской земле всё равно, кого в неё закопают, потому что, в конце концов, все в ней одинаково становятся её частью.
Туман настолько сгустился, что рассмотреть что-либо перед собой можно было лишь на расстоянии нескольких шагов. Голоса звучали приглушённо и таинственно, теряли силу, едва покинув рот говорившего.
Наконец, вышли в дальний конец кладбища, где хоронили бедных и неизвестных. Нашли свежую могилу. Хэр снял плащ, аккуратно повесил его на крест соседней могилы, вынул из кармана свечу, зажег и взялся за лопату.
— Помогай, Уильям! — скомандовал он.
Глинистую землю, которую насыпали день назад, копать было бы легко, но, отсыревшая, она липла к лопатам, то и дело приходилось счищать грязь со штыков палками или, шаркая лопатами друг по дружке. Копать приходилось на ощупь, так как в тумане свеча была практически бесполезна. Яма становилась всё глубже, копателей обволакивал запах разложения. Оба изрядно пропотели и запыхались. Наконец, лопата Бёрка стукнула по дереву. Хэр довольно улыбнулся, облегчённо вздохнул, тыльной стороной ладони вытер пот со лба, разрешил:
— Отдохнём немного. Хорошо поработали. Самое тяжёлое позади.
Передохнув, Хэр очистил крышку гроба от земли, втиснул лопату в щель между досками. Сноровистым движением, наработанным вскрытием многих гробов, он поддел доску. Громко и противно завизжали гвозди, выдираемые из влажного дерева.
Бёрк вздрогнул и испуганно оглянулся.
Бросив лопату, Хэр киркой выворотил ещё две доски.
— Ну вот… — удовлетворённо буркнул он. Полазив руками в гробу, констатировал: — Женщина…
Сначала за голову, а потом за подмышки наполовину выволок труп из гроба. Вытащив из кармана складной нож, на ощупь разрезал одежду.
— Тряпьё нам не нужно. Вылезай, — скомандовал Бёрку. — Примешь груз наверху.
Помог Бёрку вылезти, подхватив труп под руки, прислонил его к стене ямы.
— Хорошо, хоть, тощая. С толстой намучились бы тащить… Верёвку дай!
Пропустив верёвку через подмышки, кинул концы наверх.
— Тащи!
Бёрк вытащил голый труп наверх.
Хэр собрал лохмотья одежды, свалившиеся с трупа, бросил в гроб. Подтолкнул ногой доски на место, выбросил инструменты наверх. Ухватился за края могилы, попытался вылезти. Густая грязь не давала надёжно опереться. С помощью приятеля с трудом выкарабкался из могилы.
— Ну вот… — отдуваясь, удовлетворённо бормотал Хэр, — дело, считай, сделано… Щас завернём красавицу в брезентовое платье, подпоясаем верёвкой, и к доктору свезём… Пусть лечит. Хе-хе…
Бёрк с опаской покосился на труп. Красавицей была усопшая или нет, в темноте разглядеть было невозможно. Но, судя по очертаниям тела…
Додумать мысль про очертания тела Бёрк не успел. Его отвлекло движение на соседней кладбищенской «улице», где были похоронены приличные обыватели. Вглядевшись в молоко тумана, он увидел, как по направлению к ним движется… приведение в чёрной власянице (прим.: власяница — длинная грубая рубашка из волос или козьей шерсти в виде мешка, надевавшаяся в знак печали или для смирения плоти)!
— Привидение… — едва выдавил из себя Бёрк
— Где? — без интереса, как бы для поддержания разговора, спросил Хэр.
— Там… — Бёрк трясущейся рукой указал в туман.
Хэр вгляделся в молочную темноту.
— А… — спокойно отреагировал он. — Это привидение нас не тронет. Оно безобидное. Это блаженная Элиза…
— Привидение… — прошептал Бёрк, чувствуя, что слабеющие ноги перестают держать его над землёй.
— Да не приведение это! — рассердился Хэр на трусость Бёрка. — Элиза это. Она с головой не очень дружит. На могилу жениха своего она по ночам ходит…
***
Элиза любила, была любима неким Эриком, рассказывал Хэр. Парень он, как говорят, был интеллигентный, но ни счёта в банке, ни дела своего не имел. Служил по-мелкому. Родители Элизы не одобрили её выбора. И, пока девушка не натворила глупостей, решили отдать её за сороколетнего Хадспета, владельца таверны. Отчаявшийся Эрик уговорил девушку бежать и обручиться тайно. Помочь им согласился друг жениха, Джон Ди, работавший клерком в банке. Но фишка в том, что Джон Ди тайно любил Элизу и рассказал Хадспету о готовящемся побеге. Зачем — одному богу известно. Может, хотел отомстить другу-сопернику за безответную любовь. Может, задумал убить Хадспета и свалить убийство на Эрика, отправить его на каторгу и самому жениться на Элизе… В общем, сдал друга.
В день побега Джон Ди, Хадспет и его вышибала Блэк подкараулили молодых. Что у них случилось, неизвестно. Но Блэк рассказал, что в завязавшейся потасовке Эрик ранил ножом Хадспета. В это мало кто верил, потому что Эрик был не из тех парней, которые носили ножи и ввязывались в драки. К тому же, Хадспет телосложением был похож на откормленного борова, а Блэк и вовсе умело вышвыривал дебоширов из таверны хозяина.
Джон Ди, якобы, послал Блэка за врачом, чтобы оказать помощь Хадспету. А когда Блэк с врачом вернулись, то обнаружили мёртвых Эрика и Хадспета, и умирающего от раны в спине Джона Ди, который успел прошептать, что Эрик зарезал… Кого зарезал, Ди не успел сообщить. Да и шептал ли, про то один Блэк знает. И потрясающую окровавленным ножом Элизу, которая указывала на Джона Ди и кричала в истерике, что он всех погубил.
В общем, Элиза тронулась умом. Копаться в степени её причастности к убийству не стали. Девушку родители сдали в монастырь, и который год уже по ночам она ходит на кладбище к могиле убиенного жениха.
— Так что же… Получается, это она убила Джона Ди? — Бёрк смотрел на приятеля, как школьник, не знающий ответа на вопрос, на каком континенте расположены Соединённые Штаты Америки.
— Ну… Тут как посмотреть на это дело… Если выяснять, в чьей руке был нож, это одно. Хадспета убил то ли Эрик, то ли Джон Ди. Хотя я не верю, что Эрик был способен вонзить нож в человека. Эрика, скорее всего убил Джон Ди. Кто вонзил нож в спину Джону Ди, тоже понятно.
— Да уж, — согласился Бёрк, вглядываясь в смутную фигуру женщины, распластавшейся на могиле.
— А с другой стороны, если бы Джон Ди не сдал приятеля, не было бы и убийства. Эрик с Элизой бежали бы и жили счастливо. Или не очень. Или не бежали бы — и тогда Элиза стала бы послушной женой владельца таверны, как тысячи женщин нашего города стали жёнами нелюбимых, но деловых мужчин. Если взглянуть на историю с этой стороны, то виновник тройного убийства — Джон Ди.
— Да уж… — согласился Бёрк.
— Ну, заворачивай нашу кралю в брезент. Закопаем могилу, да пойдём. Утро скоро, — скомандовал Хэр, поднимаясь с земли.
2021 г.
Романс: Утешение
Музыка Михаила Глинки
Слова Василия Жуковского
Светит месяц;
На кладбище дева в чёрной власянице
Одинокая стоит,
И слеза любви дрожит
На густой её реснице.
«Нет его, на том он свете;
Сердцу мысль о нём утешна:
Он достался небесам.
Будет чистый ангел там — и любовь моя безгрешна».
Скорбь ее к святому лику
Богоматери подводит.
Он стоит в огне лучей,
И на деву из очей
Милость тихая нисходит.
Пала дева пред иконой
И безмолвно упованья
От Пречистыя ждала…
И душою перешла
Неприметно в мир свиданья.