Как больно ехать в край потерь,
и как давно мне ехать надо
в мой юный Север. Он теперь
пронзён прекрасным листопадом.
1.Вкус Севера
Детских фотографий немного. Дневник периодически вела, но не сохранила, как и ранние свои стихи. Однако начало северной жизни чётко отпечаталось в памяти.
Лето. Посёлок Мухтуя. Мы здесь с мамой и маленьким братом ждём «оказии», чтобы добраться до нашего постоянного места проживания. Мне восемь лет. Держу за ручонку маленького братишку. И мы спускаемся с ним к реке Лена. Река немного пугает своей мощью! Противоположного берега не видно! Никто не купается: вода, как лёд. Солнце нарисовало на реке яркую, переливающуюся дорожку. Она блестит на солнце и манит к себе, приглашая по ней пробежаться! Малыш неожиданно вырывает ручонку и делает шаг к воде, зачарованный сияющим видением! Это его первый самостоятельный шаг! Едва успеваю схватить маленького брата на руки. Бегу с ним вверх по откосу. Внутри всё дрожит от страха... Этот ужас – как предчувствие того, что случится 20 лет спустя…
…Месяц пребывания в Мухтуе окончен! Мы плывём по Лене на пароходе до следующего пункта ожидания. Скалистые, высокие, местами покрытые мохом берега… Редкие причалы… Черёмуха в бумажных кулёчках из рук торговок, сидящих на берегу в накинутых на плечи клетчатых шалях. Посёлок Киренск… Маленькая гостиница, тёплый закат, точнее, недолгое сближение солнца с горизонтом. И, наконец, полёт на вертолёте и приземление в посёлке Новый…
Это было первое северное лето. Первое знакомство с друзьями отца.
Якут Прохор, с нетипичной для этих мест белоснежной улыбкой, – друг отца, самый верный и самый преданный до конца своих дней! Он доставляет в нашу избушку то рыбу, то подстреленную дичь, то оленину или сохатину.
Вечно растрёпанная и всегда под градусом, но очень добрая женщина приносит огромную миску переспелой брусники. С тех пор брусника – моя любимая ягода.
Сразу за дверью – густые кусты красной смородины. Такая кислющая вкуснятина!
Наш крошечный домик стоит на берегу мелководной, в это время года, реки Ботуобии. Через речку – аэродром для грузовых самолётов и вертолётов, которые доставляют оборудование для строящейся экспериментальной обогатительной фабрики и продукты для малочисленного населения посёлка.
Десять домиков да фабричонка
На пологом речном берегу.
Через детство с соседской девчонкой
Я брусничной поляной бегу.
Летом кратким и в дни без закатов,
Что бывают лишь в той стороне,
Необжитой, но очень богатой,
Мыли бабы алмазы стране.
И щеколду на щепку, чтоб знали:
Разошлись, мол, надолго и все,
Ребятишки весь день пропадали
На прогретой песчаной косе.
На лотках в самодельных сушилках,
Словно чей-то восторженный глаз,
Переливами граней волшебных
Загорался нередко алмаз.
И кричали и мать, и соседка:
«Эй, бегите скорее смотреть».
Мчались я и соседкина Светка –
Крыльев не было, чтобы лететь.
Холодил нам кристаллик ладошки.
Суетилась над нами мошка.
И ссыпались блестящие крошки
Под сургуч, в пасть льняного мешка…
Но моё пребывание здесь будет продолжено следующим летом. А пока…
Начало учебного года я встречала уже в Мирном, «в людях». Мама договорилась, что я некоторое время буду жить у давних знакомых по северным скитаниям людей и ходить в школу. Школа находилась крыльцо в крыльцо с тем «финским» домом, в котором меня поселили. Школа была маленькая, учились в ней в две смены: первый класс – с третьим, а второй – с четвёртым! Я была тихой третьеклассницей, но быстро сдружилась с Диной – красавицей якуткой, очень самостоятельной, пожалуй, даже своенравной, девчонкой из четвёртого класса. Дом Дининой семьи стоял на самой кромке берега реки Ирелях, служившей в то время границей посёлка. Мы переходили реку зимой по льду и строили пещеры в снежных сугробах, а летом переплывали на маленькой утлой лодчонке и углублялись в тайгу в поисках полянок, покрытых жарками.
Был ли какой либо план застройки посёлка, с которого позже начинали строительство города, не знаю. Но нижняя его часть, спускающаяся к реке, состояла из весьма хаотично расположенных домиков и огромных двадцатиместных палаток. Никаких заборов, естественно, не было.
Северный зимний день мало отличается от ночи, разве что 2-3 часа были чуть светлее остального времени суток. Но нам, ребятишкам, было это не так уж важно. После школы мы играли на улице допоздна, несмотря на тьму и мороз. Впрочем, снег служил неплохой подсветкой! И однажды, в один такой не очень тёмный вечер, когда я бежала к своей подружке Динке, откуда ни возьмись, выскочила с громким лаем огромная овчарка, сбила меня с ног и впилась в руку, которой я инстинктивно закрыла лицо и шею. След её зубов на руке, несмотря на толстенный рукав пальто, у меня виден и поныне. На мои вопли из дома выскочили два мужика и с трудом оттащили от меня это необычно злобное существо.
К семье Дины часто приезжали родственники из далёкого северного посёлка. К столбам около дома привязывались олени, впряжённые в широкие нарты. После завершения дел, приезжие якуты отправлялись домой. Это были самые чудесные моменты нашей жизни: Нам разрешалось цеплять наши санки к нартам, и начинался долгий - долгий подъем в гору. На перевале санки отцеплялись от нарт и мы летели на них вниз, ускоряясь по мере приближения к замёрзшей речке!
… И долгий в санках с гор полет,
И приземленье на колени
Перед багульником седым,
Перед закатом близким, ранним...
...Воспоминаний белый дым
Не раз залечивавший раны...
2. Каникулы
В зимние каникулы нас, несколько поселковых детей, отвозили домой к родителям. И хотя расстояние не было очень большим – всего-то около 30 километров, но поскольку дорога была «никакая», – ехали обычно всю ночь! Везли нашу маленькую группу «отщепенцев» в крытом кузове газика, где всю дорогу топилась железная печурка, а мы располагались на тулупах, брошенных в солому. Иногда во время поездки случались приключения, ибо транспорт перевозил не только школьников, но и работяг, которые, ну не могли же просто молча переносить эту нудную долгую тряску! Они обычно играли в карты, запивая удачи и проигрыши «северным сиянием». И однажды один из наших попутчиков, обидевшийся на «несправедливый» проигрыш, ударил другого бутылкой с остатками шампанского. Бутылка удар выдержала, голова – нет! С полпути пришлось возвращаться в больницу, делать перевязку пострадавшему. В ту ночь наша поездка сильно затянулась!
На летние каникулы нас, вывозили домой на тракторном прицепе, а некоторым было позволено оседлать низкорослых смирных северных лошадок. И вот я оказалась в числе этих счастливцев! Просидев несколько часов в седле, я едва смогла сползти с лошади и разогнуть спину. Но с тех пор и до самой «взрослости» я стала отчаянно и напрасно мечтать о собственной лошади! Увы, многим детским мечтам сбыться не удаётся!..
В ту летнюю поездку почва подтаяла и, будучи болотистой, с трудом пропускала наш обоз. Приехали в посёлок во время разлива реки Ботуобии.
Наша избушка стояла в воде по самые окна! Жили несколько дней на квартире у друзей. Но вода быстро спала, и мы вернулись домой. Северное лето было светлым, солнечным, жарким. Тонкие лиственничные брёвна избушки быстро просохли.
Родители после работы часто ходили на озеро ловить щук. Озеро располагалось в долине среди высокой осоки в 6-7 километрах от посёлка. Как-то я напросилась пойти на рыбалку вместе с ними. За мной увязался соседский мальчишка. На полпути он устал и разнылся. Отец рассердился и отправил нас домой. По дороге мы сбились с тропинки, заблудились, уткнулись в болото. У меня хватило смекалки не переходить его вброд. Удалось вернуться в исходную позицию, угадать верную тропу! Слава Богу, добрались до дома раньше родителей!
3. Городские утехи и горести
К моему четвёртому классу родители переехали в Мирный. Отец возглавил фабрику, на которую привозили кимберлитовую породу из начинающегося карьера. Мама, как и все женщины посёлка, работала там же. Работа была не из лёгких: приходилось и тяжёлые вёдра с концентратом носить, и в холодной воде бороться с «засорами», возникавшими в отсадочных машинах.
В 1955 году Мирный получил статус города.
...Город? Можно лишь было условно
Так назвать. И назвали– в кредит.
Мы в нем юными были, и словно
Не касался нас серенький быт.
Ждали лета. Над нами, качаясь,
Чуть тускнела к июню звезда.
А потом был расцвет Иван-чая!
Ненадолго. Да что за беда!
Ведь тогда даже ночью Светило
Не сходило с горячих небес.
Так два праздничных месяца было!
А потом солнце пряталось в лес.
...И сейчас, вопреки всем печалям,
Там, вдали, средь июньского дня,
По роскошным полям Иван-чая
Бродит юность твоя и моя.
Речка… Она несколько первых зим существования посёлка служила источником воды наряду с растопленным снегом. И не только! Ледяные сколы реки, промёрзшей до самого дна, являли собой чудесную картину. На переливающемся сине – зелёном фоне можно было увидеть весь подводный мир: от множества замерших букашек и замёрзших водорослей до крошечных рыбок! На реку за льдом ходили по двое–трое ребятишек, живших по соседству. Так было веселее, да и удобнее: обычно один из нас светил фонариком –«жучком», а другой откалывал от плотной ледяной стены прозрачные кусочки.
Вырубленный лёд складывался в холщёвые мешки, грузился в санки, и мы отправлялись в обратный путь. Ноги сами знали натоптанную тропинку, поэтому, вперив взгляды в небо, мы гадали, где и какое созвездие на чёрном бархатном своде находится к нам ближе всего! Из рук в руки тогда ходила книжка о Вселенной, заинтересовавшая нас всех поголовно.
Иногда вечерами мне приходилось пересекать пойму замёрзшей реки в одиночку. Это случалось, когда мамина рабочая смена продлевалась в связи с авралом на фабрике. Няне, сидевшей с моей младшей сестрёнкой, тратить лишние часы и без того короткого зимнего дня на чужого ребёнка, конечно, не хотелось. И её вполне можно было понять… Позже, когда я научилась удивляться превратностям чужих судеб, я долго гадала, как семья с таким количеством детей мал мала меньше, решилась заехать в те суровые края, где и коровье молоко-то могло лишь присниться...
И вот однажды, добежав до низенького дома няни, который находился на другом берегу реки, закутав сестрёнку в тёплое одеяло и уложив в санки, я неспешно отправилась в обратный путь. Узенькая тропинка была вполне утоптанной, шагать по ней было легко и весело. Тёмно-фиолетовое небо с яркими вкраплениями звёзд притягивало взгляд и располагало к мечтательному настроению. И то, что санки стали невесомыми, я почувствовала лишь на «своем» берегу. Обнаружив, что драгоценный свёрток отсутствует, я с рёвом бросилась назад! Единственный человек, который шёл следом за мной по той же тропе, мою пропажу не заметил, что троекратно усилило моё отчаяние. Свою малышку я обнаружила лежащей на боку и мирно посапывающей на самой середине пути через реку, в полуметре от тропинки. Видно, за день она здорово утомилась, играя с многочисленной детворой няни, а свежий воздух подействовал на неё, как моментальное снотворное! Небольшой неровности на льду хватило, чтобы санки накренились и потеряли свою ношу.
Мы явились домой одновременно с мамой, вернувшейся с работы, и когда я торопливо разворачивала одеяло, освобождая заснувшую сестрёнку, она удивлённо спросила: «Что ты там бормочешь про потеряшку?»…
…Я рассказала сестре об этом маленьком приключении только тогда, когда мы обе повзрослели. Но всякий раз, когда ей в жизни удается преодолеть какую-то очередную трудную ситуацию, она говорит, что это благодаря закалке, которую я ей обеспечила в годовалом возрасте!
4. Соседи
Школа к моему четвёртому классу чуть разрослась. Она уже занимала половину «финского» домика. Вторая половина была разделена на две части. В одной половине жила наша семья, в другой – семья таких же «скитальцев» по северам, как и мои родители. Глава соседской семьи был начальником геологоразведочной экспедиции. Соседка – мать четверых детей – яркая, красивая женщина, не работала – воспитывала детей. Ко времени нашего соседства в семье жили трое младших, старшая дочь училась в дальнем городе. Мои родители подолгу оставались на работе: мама работала посменно, а отец – так он просто «жил» на фабрике, и я со своими младшими братом и сестрой часто пропадала у соседей. А когда была дома, на своей половине, сквозь тоненькие стены слышала, как соседка, занимаясь домашними делами, что-нибудь напевала на чудном украинском языке. Я не помню её лица без улыбки! Она осталась в памяти счастливой добродушной женщиной. И лишь недавно я узнала, что судьба её была совсем не сладкой, и что ей пришлось пережить много горечи и боли!
Впрочем, в Мирный семья наших соседей переехала, когда всё более-менее стабилизировалось. Трагедия, которая могла перевернуть их жизнь, происходила в посёлке, где шли те же работы по разведке такого же алмазного месторождения, что и в Мирном. Многое о прошлом этой семьи, как и о событиях моего детства, мне открылось не так уж давно.
Я, например, узнала от отца, что к нему, когда он был глубоким пенсионером, заехал по дороге на курорт его старый знакомый. Посидели, выпили по рюмке коньяка, и разомлевший гость поведал о том, что он был «соглядатаем» при отце: – «Ну, ты же, понимаешь!.. Алмазы через твои руки проходили… Нельзя было обойтись без этого!..» – «Я знал» – просто ответил отец.
Кстати, отец, как и большинство тех людей, истинных коммунистов, не только не взял бы с производства ничего, но и нам, когда мы с мужем, будучи студентами, приезжали на практику или каникулы, строго – настрого запрещал выбирать из отвалов породы, которые были почти рядом с домом, пиропы – спутники алмазов! Мы тихо бунтовали! И пиропы – эти красивые мелкие полупрозрачные камушки, конечно, искали и собирали. Но сохранить эту красоту нам не удалось! Куда-то они подевались в житейских буднях.
Так вот, неизвестный мне до недавнего времени, нелёгкий «кусочек» жизни семьи соседей: «Соглядатай» за соседом, начальником экспедиции, оказался не только активным, но и страшным, подлым человеком. Что им руководило, когда он клеветал, теперь не узнать. Но главу соседской семьи вызвали в Нюрбу, где находилась главная ставка геологоразведки и, видимо, «другая» контора, где предъявили обвинение в шпионаже. «Доказательств» собрать никак не могли, поэтому решили брать измором. Вызовы продолжались постоянно с угнетающей внезапностью в самые неподходящие моменты.
И, несмотря на суровую жизненную закалку, этот сильный человек начал сходить с ума! Где-то в подсознании возникла мысль: если я не виновен, то кто может меня так подставлять? Разгорячённый мозг перебирает всех близких… Ага!.. Кажется, нашёл виновника!
– «Жена! Что ты там прячешь в погребе? Не рацию ли?.. Нет! Так жить нельзя!.. Лучше я умру!»…
И чтобы совершить задуманное «бегство», надо было лишь отправить погулять детей, особенно, старшую – подросшую любимицу!
…Лезвие по горлу и несколько таблеток крысиного яда… Дело сделано…
Но завершить задуманное помешала дочка, внезапно вернувшаяся домой. Увидев страшную картину, выскочила с криком на крыльцо. Прибежали люди… Успели довезти до больницы… Как-то откачали… Этого оказалось достаточно для снятия всех обвинений! И рассудок вернулся, и в должности восстановили. А шрамы…У кого из членов семьи они были глубже, никто уже не замерит!
5.Память сердца
Наш немногочисленный пятый класс на целый учебный год разместили в одном из освобождённых помещений обогатительной фабрики. Углы «класса» промерзали. Мы всю зиму сидели в пальто. Но зато поздней весной на территории будущей школы, мы уже «проходили практику»: один день в неделю рассаживали в тепличку какие-то растения. Здесь и произошло событие, которое причинило мне первую острую душевную боль и принесло понимание, что предательство может подкараулить внезапно и исходить от людей, которых ты любишь всей своей преданной душой.
В годы нашего детства было принято поручать отличникам «шефство» над «двоечниками». Вот и за мной, поскольку мне учёба давалась легко, закрепили такую «бедолажку». Случай был очень тяжелый: она жила довольно далеко от меня, и я не всегда успевала делать с ней или за неё уроки. И однажды, дабы оправдаться за невыполненное задание, она сказала одноклассникам, что я забрала у неё учебник нарочно, чтобы ей поставили «неуд». Класс ей поверил! Весь класс, в том числе «моя» Наташка! Мне был объявлен бойкот! Несколько дней в школе ко мне никто не подходил, и я высаживала свои растения в отдельный ящик под укоризненными взглядами одноклассников.
Всё разрядил Он, мальчишка, вернувшийся в школу после очередного приключения, где у него что-то в очередной раз было «поранено». Он чуть ли не с порога расставил всё на свои места! Со мной заговорили! Вернулась ко мне Наташка! А Он с тех самых пор стал для меня на всю жизнь эталоном настоящего мужчины!
6. Жизнь на горе
Детство… Было ли оно чудесным? Отсюда, с высоты прожитых лет, – однозначно!..
В 60-х годах наша семья получила новый, только что отстроенный домик на горе, в геологическом посёлке. У нас появилось пространство, благодаря которому мы теперь могли ставить Новогоднюю ёлку! За ней мама ходила сама. Выбирала небольшую, но такую пушистую красотку, каких мне никогда и нигде больше видеть не приходилось.
Все дома в посёлке стояли в окружении тонких, по - северному невысоких, лиственниц. Поздней весной к крыльцу подступал цветущий багульник, а осенью голубику можно было рвать, не отходя от дома!
Старшие классы были лишь во вновь построенной городской школе. И мы теперь ежедневно шагали из посёлка до школы по три километра туда и обратно. С транспортом было туго, и проще было дойти пешком,
чем ждать автобус на морозе, который нередко переходил за 50-градусную отметку!
Мы как раз попали под эксперимент «удлинения» школьной программы: учащиеся школы последние два года, десятый и одиннадцатый классы, должны были проходить производственную практику. Два дня в неделю мы по-настоящему трудились. Нам даже начисляли какую-то мизерную зарплату! Нас всерьёз готовили к дальнейшей работе на обогатительной фабрике. Пришлось поработать и в дробилке, и на отсадочных машинках. При разборке крупной фракции, нам нередко попадали алмазы. Был случай, когда один из нас на отдыхе наткнулся на довольно крупный «камушек» в бочке с пустой породой, пересыпая фракцию из руки в руку. Позже мы узнали, что когда технология была усовершенствована, при переработке так называемых «хвостов» – пустой породы, извлекли ещё очень и очень много алмазов!
Работа на фабрике не только дала возможность близко познакомиться с производством, ради которого и строился наш город, но и помогла в учёбе на геологоразведочном факультете, где предмет «обогащение полезных ископаемых» был обязательным.
…Жизнь «на горе» имела свои преимущества: до леса, до сопок, где можно было кататься на лыжах – рукой подать! А в лесу лежал снег долго, он был даже в конце мая! Такое удовольствие, раздевшись до тоненького свитера, бежать на лыжах по чуть проседающему, скрипящему насту солнечным днём!
Мои подруги часто менялись в связи с тем, что их родители, в основном, жили здесь временно, «в командировках». Но в 10-й класс пришла Она – яркая блондинка, гимнастка, в которую тут же влюбились все мальчишки класса! Мы сдружились, так как обе жили вне города. Нам было почти по пути из школы. Правда, ей нужно было повернуть направо и перейти мостик через речку, чтобы добраться до своего жилища, а мне налево – и пересечь лог. Но всё равно, это было почти рядом! Мы часто вместе готовились к урокам, по окончании школы – к выпускным экзаменам, а затем вместе поехали поступать в институт. Позже наши пути надолго разошлись, и лишь недавно мы нашли друг друга. Но это уже совсем другая история!
7.Эпилог
Детство закончилось. Остались лишь: привкус дикой голубики, скребущая память о тех, кого не вернуть, да та детская влюблённость, которая тонкой прерывистой нитью проходит через всю жизнь! Она нужна всем! С ней, пожалуй, не надо и даже вредно встречаться, но память о ней должна сохраняться в тайном кармашке души до конца дней! Эта тоненькая вязь, которая огибает житейские невзгоды, рвётся на «выйти замуж», прерывается на случайной с кем-то встрече и трагическом, совершенно трагическом расставании! Но когда ты ныряешь в сны о детстве, она обволакивает тебя той чистотой и нежностью, которую не сравнишь с самыми бурными или сладкими эпизодами этой, такой длинной и такой быстро пролетевшей жизни!
Она согревает той теплотой, которую может подарить лишь первый расцветающий всеми красками весенний день, или последний поход в золотую, прощающуюся осень, прохладную и горьковатую на вкус!