Сергей Карпенко
Потерявши голову,потеряем и Родину.
Глодневская средняя школа в предвоенное и послевоенное время размещалась в двух зданиях, доставшихся ей от предыдущего государства, царской России. Одна из школ, начальная, размещалась в самом центре села, на Базаре, как называлось это место сельчанами, среди окружавших ее бывших купеческих и административных зданий. Вторая школа, где учились от седьмого до десятого класса, занимала двухэтажное кирпичное здание в верхней части села на улице Коммуна и было окружено тремя большими барскими садами-Верхним, Магазейским и Нижним. Нижний сад примыкал с одной стороны к барскому дому, а с другой к большому озеру, подпитываемому из огромной болотной чащи с родниками рядом с озером. Озеро было образовано длинной плотиной, перегородившей речку Глодневку в центре села. Раньше на плотине была помещичья водяная мельница, которую тоже разрушили во время революции и жернова от нее лежали под откосом на берегу речки. Мужики и подростки выковыривали из этого жернова кремниевые кусочки и использовали их для добывания огня кресалом-кусочком углеродистой стали от напильника или рашпиля. Чиркали кресалом по кремнию, высекали сноп искр и направляли его в пучок пакли, прижатый к кремнию. Этим бесплатным огнивом пользовались и в домашнем хозяйстве при разжигании печек, для прикуривания цигарок. Бывшие владельцы имения соорудили на озере деревянную галерею, ведущую из сада на озеро, уложенную на дубовые столбы, по которой можно было проходить к лодочному причалу и купальне. Но от всей галереи и настила остались только столбы, а точнее их остатки, погруженные в грунт. Остальное жители спилили и растащили для своих нужд. Глоднево-это дворянское гнездо дедушки Льва Николаевича Толстого, графа Николая Сергеевича Волконского. Хотя последним владельцем этого имения был граф Орлов-Давыдов. Начальная школа-это было одноэтажное, крытое железом и вытянувшееся вдоль дороги здание ликвидированной советской властью церкви. Вокруг школы на некотором расстоянии от нее росли вековые липы. Они были в два раза выше школы и было их видно издалека при подъезде к селу. Она расположилась на краю огромного котлована, с разбросанными по его краям бетонными и кирпичными глыбами разрушенных стен и фундамента от предыдущего, каменного здания этой церкви. На дне котлована были разбросаны фрагменты человеческих костей, черепа. Вероятно здесь в далекие времена было кладбище, которое вскрылось после разрушения каменной церкви. Рядом с крыльцом школы лежал на боку целый угол церковного здания из красного кирпича. Он был похож на нос корабля, выплывающего из котлована и был любимым местом игр школьников, выбегавших на переменку. В этой школе было пять классных комнат и учительская. В конце коридора была еще комнатушка, где хранились керосиновые лампы и керосин для них, поскольку район еще не был электрифицирован. Эти лампы дежурные по классу разносили по партам и их зажигали, когда за окном наступали сумерки, по три четыре лампы на один класс. Зимой они наступали рано. Позже в этом закутке хранились и коробки с чернильницами, которые те же дежурные забирали оттуда в начале занятий. До появления школьных чернильниц каждый ученик нес с собою в сумке или портфеле пузырек с чернилами и перьевую ручку. Причем перья использовались не любые, а которые могли изменять толщину линии. Это необходимо для чистописания
. Автономным там было не только освещение, но и отопление. В каждом классе стояла железная печурка, железное колено которой втыкалось в стену, и лежали поленья к ней. Ученики сами разжигали печки и поддерживали в них огонь. Такое самообслуживание, которым мог воспользоваться любой одноклассник, не могло не иметь и побочных эффектов. Случалось, что, когда предстоял урок учительницы, которую все не очень любили или большинство не было готов нахватать двоек, кто-то, пока одноклассники проветриваются на улице и в коридоре, закрывал задвижку дымохода и класс погружался в дымовую завесу. Пол -урока уходило на проветривание. Вторая половина на разборки, следствие и наказания. Тогда каждого подозреваемого по очереди вели на допрос в учительскую и там уже было не до смеха. Клевали все от директора до уборщицы. Самое строгое наказание заключалось в приглашении матери в школу. Если штрафник не подчинялся, пытался ослушаться, у него почему-то отбирали сумку с учебниками, вернуть которую могли только после прихода родителей. Но занятия проходили в две смены. В первую смену учились первые четыре класса, которые состояли из детей самого села, деревни Матенино, которая была продолжением улицы Села, и небольшого поселка Пожар, спрятавшегося в полутора километрах от села в небольшом лесочке Ближнее. Во вторую смену учились классы пятые и шестые. Их было уже не по одному, поскольку в пятый класс приходили ученики и из окружающих сел: Перескок, Вежонки, Казинки, Глушни, Сталинского поселка (Троицко-Никольский).Эти всегда ходили большими компаниями, ватагами, все одновременно, чтобы обезопасить себя от возможных неприятностей на пути в школу и особенно обратно. Ведь возвращаться приходилось уже в полной темноте, проходить по полевым дорогам до четырех километров. Классы были переполнены, поскольку в недавние годы войны было не до учебы, а семьи были достаточно многодетные. Да и населения тоже хватало, поскольку в селах у людей не было паспортов и уехать они никуда не могли. Для подростков была одна возможность выехать в другую местность-это поступить на учебу в Ремесленное училище, в ФЗО или поступить в ФЗУ . Но для поступления туда нужно иметь документ о наличии обязательного для того периода образования. А обязательным образованием, было четырехклассное. Четвертый класс уже был выпускным. Т.е. после четырех классов можно было не учиться. И вот вся эта полубеспризорщина доучивалась до четвертого класса и частично исчезала из села, некоторые навсегда. Беспризорными их можно было считать наполовину, потому, что у подавляющего большинства не было отцов. У кого-то отцы погибли на войне, чьи-то отцы пропали без вести. Поскольку немцы заняли эту территорию в 1941 году, а освободили местность осенью 1943, то в начале войны многие юноши были не призывного возраста и в армию не попали, но во время оккупации повзрослели и их призвали в ряды РОНА, в полицаи. Т.е. в ту самую бригаду Каминского, которая занималась и прославилась кровавыми расправами над партизанами и мирными жителями партизанских зон на Брянщине, а потом чудовищными зверствами в Польше. За что Каминского уничтожили сами немцы. После освобождения села полицаев судили, они получили большие сроки и отбывали их на шахтах Кузбасса, Заполярья, Казахстана. Женщины, овдовевшие в результате войны, оставшись с детьми одни, вынуждены были с утра до вечера трудиться на колхозных полях и фермах, чтобы как-то прокормить детей. Дети постарше помогали матерям, а мелкие жили сами по себе. Сбивались в стайки, целыми днями оставались сами с собой. Без занятий скучать не приходилось. В жаркие дни целыми днями купались в копанях или в сделанных ими самими запрудами на речке, ловили плетушками вьюнов, собирали на лугах съедобные травы и корни, ловили птичек в саду, ходили толпой на другую улицу, чтобы подраться, гурьбой ходили в лес за грибами и орехами, играли в окрестных зарослях в войну, подглядывали за девочками на их купальнях, загорали, хулиганили, добывали себе еду набегами на сады, огороды. Собирали гусиные перья, кости, металлолом, чтобы заработать на конфеты и на игру в орлянку, пристеночек,и сдавали это в «синдикат»-заготларек. А теплыми вечерами, когда становилось совсем темно, сидели на крылечке школы и поочередно врали друг другу всякие небылицы, которые пришлось услышать от старших или сочинить на ходу. Некоторые ловили мелких зверьков , сдирали с них шкуру, чтобы сдать в синдикат и тоже заработать. Были особо жестокие, которые шкуры сдирали не только с диких зверьков, но не щадили и кошек, собак. Приемщик в синдикате по имени Никишок принимал все. Иногда даже помогал ошкурить хорька или лисицу и тут же прибить шкуру на стенку для сушки. Чаще всего, конечно, приносили хорьков. Но отлавливали и сусликов, выливая их из норок. Кто-то вылавливал и ошкуривал кротов. Его шкурка стоила столько же, сколько и кротоловка- один рубль. Синдикат находился прямо перед школой в двадцати метрах от ее крыльца. Ободранные тушки зверьков тут же выбрасывали в котлован под каменные глыбы рядом со школой. Запахи здесь были соответствующие. Синдикат помещался в деревянном здании бывшего купечества,"кооперации". Оно было покрыто железом, стояло на высоком деревянном фундаменте и имело два входа. В синдикат вход был со стороны школы, а в сельмаг, т.е. универмаг, что и называлось кооперацией, с противоположной стороны.
. В помещении синдиката размещался склад магазина, где хранилась прямо на полу россыпью соль, стояли деревянные контейнеры с листами стекла, тут же продавали керосин из бочки, стоящей у входа. По углам здания были зарыты стальные и деревянные бочки ,куда стекала дождевая вода по железной крыше дома, а в отсутствие дождей эти бочки заливали колодезной водой, как требовалось по пожарной безопасности. Это был еще один объект для развлечения ребят. В эти бочки, в воду бросать камешки, сидя на высокой, метра в два, завалинке над ними. В кооперации было все в одном месте. Здесь продавали хлеб, конфеты, сапоги, деревянные ложки , миски, ткани, одежду, керосин, конскую сбрую, гвозди, валенки, фуфайки, игрушки, олифу, рыбу. Из рыбы были в основном хамса в бочках и черноморские бычки в плетеных мешках из морской травы или в картонных коробках. Ученики там покупали школьные принадлежности, карандаши, тетрадки, чернила в порошках или в таблетках, детские игрушки, спички. Из курева продавались дешевые папиросы "Бокс"," Спорт", "Байкал" и дорогие "Казбек", "Любительские", "Волго-дон". И, конечно . махорка. Но в основном в селе курили самосад. Его выращивали в огороде, сушили, резали и толкли в ступе. Некоторые продавали табак по цене один стакан -один рубль. Хороший табачок получался не у всех. Непритязательные табаководы пользовались всяким табаком без разбору и иногда запах их дыма мог переносить только он сам. Особенным спросом пользовался сорт "Венгерка". Его изготовителя знал каждый курильщик. Он при изготовлении своей махры добавлял в нее что-то ароматизирующее, но состав держал в секрете. Во время обработки табачных листьев в табак получалась и табачная пыль. И вот были отдельные любители этой пыли, которую они не курили, а нюхали. Получался нюхательный табак. Эту пыль они засыпали в баночку с винтовой крышкой, обычно это бывала масленка для чистки оружия. Периодически этот человек насыпал немного табачной пыли на ноготь большого пальца, подносил к носу и втягивал ее в ноздрю. Тут же начинал выпучивать глаза и громко чихать очередями раз за разом. На лице расплывалось блаженство, он завинчивал баночку и довольный продолжал свои дела.
Рано утречком мужики приходили на наряд. Это было или возле конторы, или возле конюшни. Там бригадир раздавал направления на работу, говорил кому чем сегодня заниматься, какая норма выработки и сколько трудодней за нее положено. Потом люди шли в дючку получать сбрую для лошади, несли ее к выбранной повозке и отправлялись за лошадью в конюшню. Лошади к этому времени уже сытые вернулись из ночного, где их пасли на сочных луговых травах. А пока ожидали наряда, мужики доставали кисеты, извлекали из него газетку, сложенную гармошкой, отрывали, крутили цигарку. Тут, за курением и ожиданием проходил обмен мнениями, дискуссии по всем вопросам, в том числе и последними новостями. Радио в селе еще не было, а газеты никто из них и не выписывал. На курево газеты брали у учителей или старые в сельсовете.
. Выписывал газеты сельсовет, школа. Учителя были обязаны выписывать "Учительскую газету", сельсовет выписывал "Правду", "Известия", «Красная звезда», областную "Брянский рабочий" и районную "Брасовский коммунар". В сельсовете на столе лежала подшивка этих газет и вот из нее любопытствующие могли что-то узнать. Особенно напряженно ожидали мартовских газет, в которых каждый год публиковались таблицы новых цен товаров после их снижения. Каждый год Сталин снижал цены на товары первой необходимости. Там же в это время публиковались длинные списки тружеников, отличившихся в своем деле, награжденных орденами и медалями.Были в этих списках и учителя Глодневской школы. Моя первая учительница Пелагея Ивановна Тимошеко заслужила орден Ленина. Мои родители получили медали. В списках преобладали люди труда, рабочие, колхозники, ученые. Поскольку первое время в селе не было ни клуба, ни избы-читальни, ни библиотеки, то сельсовет служил местом, где мужики вечером играли в домино, а периодически,1-2 раза в месяц, приезжала кинопередвижка и здесь показывали фильмы. Зимними вечерами, когда в колхозе работы почти не было, мужики обычно собирались в колхозной конторе. Там играли и в домино, и в карты, а то и посылали "гонца за бутылочкой винца"-за бутылкой самогона к бабке самогонщице. Самогонщиц на селе было мало, их знали на селе все кроме милиционера. За самогоноварение можно было подсесть года на три. Но милиция смотрела на это сквозь пальцы, но побаивались милиции Локотской. Оттуда милиционер приезжал на лошадке, запряженной в тачанку, останавливался на квартире у Баранницы, овдовевшей в войну женщины, жившей на краю села. Кино в селе событие огромного значения. Хотя билет стоил 2.5 рубля для взрослых и 1 рубль для детей, что ощутимо для людей, которые вообще не получают заработную плату (колхоз платит продуктами),тем не менее на кино шли, как на олимпиаду. Шли семьями, кто-то со своими стульями, скамейками, т.к. в сельсовете на всех скамеек не хватало. Подростки старались проникнуть в кино бесплатно. Их место было на полу перед экраном. Попасть бесплатно можно было, если залезть внутрь через окно или заслужить милость у киномеханика, оказывая ему какие-нибудь услуги. Очень часто за чрезмерную наглость проникновения через окно и прошмыгнуть мимо киномеханика платить приходилось очень болезненно-кулаки у киномехаников крепкие, а сапоги очень жесткие. Хотя один рубль можно было получить, сдав в синдикат куриное яйцо или пустую бутылку. Не редко бывало, что во время сеанса вдруг погасал экран и кино прекращалось. зажигались керосиновые лампы, народ выходил на улицу освежиться. Заглох движок кинопередвижки. Село еще не было электрифицировано и киномеханик возил с собой генератор, работавший от одноцилиндрового бензинового двигателя. Движок стоял в отдалении на улице, чтобы не мешать зрителям своим шумом, и вот кто-то, кому не удалось прошмыгнуть, пролезть через окно, а то еще и получить пендаля от киномеханика во время таких попыток, мстил киномеханику тем, что в бензобак двигателя засыпал горсть песку. Двигатель глох и очистить его можно было только разборкой . Но иногда в теплую погоду кино крутили бесплатно под открытым небом, повесив экран на стенку сельсовета. Тут уж сходилось все село, это был для людей настоящий праздник.