В колхозе было два самых важных для колхозников периода, которые определяли уровень их жизни и достаток людей в предстоящем году. Это сенокос и уборочная зерновых.
В июне месяце, когда травы уже подросли и созрели, рано поутру, пока не поднялась с трав ночная роса, на луга выходят мужчины с косами. Цепочкой с уступами, один за другим идут они по травяному полю, слаженно размахивают косами и за ними ложатся рядки скошенных трав. Периодически останавливаются, протирают косу свежескошенной травой и достают из-за голенище брусок-мантачку. Косье подмышку, косу прихватил одной рукой и зашаркал мантачкой вдоль косы с одной и другой стороны. Звонкое металлическое вжжик,вжжик разносится над лугом. Громче звучит только песня жаворонка в небе, которого спугнули косари из его лугового гнезда. Жаворонок трепещет крылышками и поднимается все ближе и ближе к Солнцу. А Солнце поднимается все выше, становится жарко, над полем повис аромат скошенных полевых трав и цветов. Наточил косу и дальше, расставив ноги циркулем, пошел размахивать ею, укладывать в рядки траву. Валки травы подсыхают и на поле, покрытые белыми платками до самых бровей, выходят женщины с граблями. Они ворошат сено, переворачивают валки, ускоряя сушку травы. Потом еще раз женщины выходят с граблями и вилами, выезжают на луг конные грабли, с железными паучьими лапами. Валки уже высохшего сена сгребают, складывают в копны. И сразу начинается скирдовка. Надо успеть, пока не испортилась погода. Тут уж занято все село от мала до велика. Самый опытный мужчина назначается скирдовщиком. Он выбирает место, где надо класть скирду, размечает ее габариты, а после этого принимает подвозимое сено и раскладывает его по периметру будущей скирды. Мужчины тут работают вилами, подают сено скирдовщику, которое он равномерно распределяет по всей площади. Копны к скирде подвозят дети, подростки. Они сидят верхом на лошади, которая снаряжена хомутом с посторомками и абарком. К абарку прицеплен шест и длинная веревка. Подросток объезжает вокруг копны, обволакивая ее этой веревкой. Тут же подходит женщина, которая просовывает под копной шест, перекидывает через копну веревку и завязывает ее на свободном конце шеста. Копна упакована и лошадь тащит копну к скирде. Там другая женщина развязывает узел, лошадь отходит, освобождает копну от шеста и веревки и копна свободна для скирдовки. Мужчины вилами отправляют ее к скирдовщику. Когда сено в скирде наберется столько, что вилами на нее забросить уже не получается, рядом со скирдой устанавливают сталюгу- большой деревянный стол, на котором по краям стоят двое мужчин с вилами. На этот стол подают привезенные копны, а эти двое перебрасывают их дальше к скирдовщику. Поскольку сено ложится мягкими подушками ,то его утрамбовывают. Для этого туда поднимаются увесистые тети, которые ходят по этим подушкам, топчут их, уплотняя только что уложенную охапку сена. Так скирда дорастает до своей вершины, на ее макушку кладут жерди, чтобы ветер не раздувал ее пока сено не спрессуется. Скирдовщики и трамбовщики спускаются вниз по перекинутому канату. Работа верхом на лошади для ребят поначалу дело увлекательное-целый день верхом на лошади. Но тот, кто первый раз сел на лошадь без седла, уже к середине дня понимает, что у него появилась проблема. Без привычки , ерзая по потной спине лошади юный всадник натирает свое седалище так, что даже сесть на стул проблематично. Но через пару дней все успокаивается и уже с работы подростки несутся наперегонки по улице всем своим кавалерийским эскадроном, подстегивая лошадей и поднимая клубы пыли за собой. В Глоднево была традиция, когда после скирдования последнего стога и окончания скирдовки на луг приезжал бригадир на своей тачанке. При мне это был Сергей Павлович Протасов или по -простому Рюмчик. Умный, молодой голубоглазый красавец, который потом стал заместителем директора совхоза. В его тачанке, прикрытый сеном ,стоял ящик с русской водкой. Тут каждый мог взять сколько надо в счет заработанных трудодней, и отпраздновать окончания страды прямо на поле. Люди, уставшие и счастливые тем, что завершили успешно такой важный этап работ, после пары рюмок начинали хоровое пение. Правда мне пить не дозволялось - «молодой ишшо.»