В коридоре чуть посветлело. Скоро взойдёт солнце, и я всё узнаю. Мусолю в руках пластиковую баклажку с кислой водопроводной водой – пью, пью, не могу напиться. Ещё бы покурить, но увы, сигареты кончились… На стене нацарапано чем-то острым «Аллаху акбар». И чуть ниже фломастером, жирно: «Иуда».
Покуда огненный шар добирается до горизонта, расскажу коротенькую историю – как замочить человека, и совсем не обязательно в сортире.
Совет номер раз: лучше всего иметь непосредственное отношение к правосудию, пусть даже в прошедшем времени. Этот совет дать легче лёгкого: сам был ментом в прошлой жизни.
Районный отдел полиции, где я служил опером, похож на тысячу своих близнецов по стране. Сколько ни отмывай – вечно по углам грязь, перегоревшие лампочки, косяки отваливаются во всех смыслах. И мебель, непонятно откуда взявшаяся и какого возраста. А в остальном жизнь как у других людей: жена, планы на детей, ипотеку на квартиру побольше и поездку в Крым.
Однажды во время дежурства патрульные привели с района человека – задержали по ориентировке. Внешне ничего особенного, так, додик с портфелем. Характерные усики, бородка. Без документов, абсолютно, словно правозащитник какой. Но в портфеле старинные свитки, в кармане пачка в десять тысяч долларов. Нажал на него аккуратно – ничего не понял. Мелет ерунду какую-то…
Сейчас, говорю, дактилоскопию тебе организую, посмотрим, что за фрукт. А он только улыбается… Чего это, думаю я. Всё стало понятно на процедуре – нет у него на кончиках пальцев ничего. Никаких папиллярных линий!
Чудеса, но такое встречается. Уголовники вытравливают уникальный рисунок кислотой или лазером. Надолго не помогает – кожа спустя какое-то время регенерирует и восстанавливает запро¬граммированный генетически узор. Однако, кончики пальцев у незнакомца сильно отличались от того, что я видел у жуликов. Слишком гладкие, словно пластик. И никаких рубцов или следов ожога…
Закрыли, короче, додика в «обезьянник». Сидим с напарником, чай пьём. И тут он вспомнил, что недавно в районе разбой был – взяли банковское отделение с большой суммой наличными, больше миллиона долларов. Невероятное стечение обстоятельств, чтобы в одном отделении оказалось столько нала!
Переглянулись, кивнули друг другу. Пачку долларов подменили куклой – у моего опера оказался подходящий набор бумажек в хозяйстве. Настоящие баксы поделили на двоих. Когда каждый при доле, проще строить дальнейшие планы. Идея, на самом деле, простая. За ночь надо успеть дожать додика, куда они миллион с разбоя заныкали. В общем, все шансы стать к завтрашнему дню обеспеченными людьми…
Достали добычу из-за решётки, приволокли в кабинет. Встряхнули как следует. Глядь, из него ещё пачка долларов вывалилась. Обругал, конечно, опера: как досматривал? А сам удивляюсь: вроде и не было больше ничего… Откуда вторая пачка взялась?
Мучились-мучились с этим кренделем, а всё никак. Несёт какую-то околесицу и всё тут: «Блаженны плачущие, ибо утешатся» и тому подобное… Вывел нас из себя.
Нацепили ему на каждую руку по паре наручников, подвесили в таком виде на решётку. А чтобы поумнел, жахнули электрошокером.
– Вы слышали, что сказано, – хрипит в ответ. – Не убивай, кто же убьёт, подлежит суду…
Жахали ещё полночи, но ничего не выбили. Утро скоро, а у нас не у шубы рукав. Прикинули ситуацию. На кармане около двадцати тысяч долларов и бродяга без отпечатков пальцев и сознания. Отпустить – может лишнего разболтать. Решили скрутить из рубашки петлю да и подвесить на решетке – типа, сам задавился.
Сначала в шутку вроде как прозвучало. Потом переглянулись, без слов поняли: не шутка. Не помню, кто именно затянул петлю – торопились. И словно одновременно сделали это…
Провернули всё дело чисто – опер знал нужный приёмчик, чтобы судмедэксперт не просёк. Чуть похрипел блаженный и затих. А мы разошлись до утра…
На рассвете зашли в камеру, типа тревогу поднять, а тела-то и нет… Мы прямо обалдели. Ну, и я тоже. Честное слово, никогда такого случалось, чтобы что-то пропало из камеры… А как же регистрация? Протокол? Куда это всё? Как получилось, что вместо задержанного ноль без палочки?
Пришлось каяться начальнику отдела. Тоже отдельный квест – объяснять, как такое бывает. Как на меня орали, вы не представляете! Конечно, никто не проболтался. У каждого свои планы в голове – купить то, оплатить это. Действовать надо, пристраивать лавандосик… А будешь тормозить – тоже подвесит какой-нибудь мудила за жабры…
После дежурства зашёл в магазин, взял литр водки. Пришёл домой, деньги спрятал, открыл спиртное. И начал, рюмка за рюмкой… Пью, а из головы не выходит сцена с блаженным, как он в петле задыхается…
В тот день мы собирались в гости сходить. И вот представьте: жена возвращается после работы, а я пьяный в стельку. Сам толком не помню, что дальше было. Ругались, кажется. В итоге отправилась одна, а я вырубился на диване.
На вечеринке жена встретила одного нашего бывшего сотрудника. Он умный, вовремя сменил серый китель на прикид коммерсанта. Сделал хорошие деньги, но продолжал поддерживать с экс-коллегами отношения. Нечто знакомое в импортной расфасовке – на это она и купилась. Ничего удивительного: эффектная женщина, а он, отдам должное, импозантный мужчина.
Закрутился роман, и довольно быстро я обнаружил на трюмо записку следующего содержания: «Извини, дорогой, больше так не хочу и не буду. Ухожу навсегда. Котлеты в холодильнике. Будь здоров. Твоя бывшая».
Её тоже можно понять. Из бедной семьи, стремилась к достатку и спокойствию. А лейтенант полиции – не та вершина, которую следует штурмовать. Так, невысокая ступенька…
Поначалу был шибко на взводе. Первая родившаяся мысль: «Убью!». Вторая: «Но не сразу». И наконец третья – более осмысленная, даже в чём-то профессиональная: «Разберёмся…». Но я не стал ни в чём разбираться. Наплевать… Но как будто оторвалось что-то нужное и важное, без которого непонятно и страшно думать, не то что жить дальше…
Пустоту быстро научился заполнять вином. Не могу сказать, что в компании с бутылкой оказалось плохо. Наоборот! Всё зашибись: вино давало отдушину, в которой можно существовать. Выработался режим: с утра долго прихожу в себя, к вечеру снова надираюсь как скотина. Дни пошли чередой по заведённому ритуалу… С алкоголем бороться невозможно. Потихоньку он становится прочной и неотъемлемой частью тебя самого. Не самой главной, но без неё невозможно прожить и дня.
Рано или поздно я должен был залететь. И однажды это случилось: попался на глаза начальнику отдела. Был настолько пьян, что перепутал руководителя со знакомым дознавателем. Конечно, меня уволили – кисо обиделось. Я почти не расстроился – деньги на выпивку были. И за ней я ходил в знакомый магазинчик ежедневно.
Но однажды во время такого похода всё пошло не по плану. На подступах к магазину я увидел инкассаторский броневик – двери продуктового и банковского отделения в четырёх метрах друг от друга, не больше. Видел, как инкассатор вышел с холщовой сумкой. Едва он дотронулся до двери автомобиля, стекло банковской витрины рассыпалось вдребезги, а голова бойца превратилась в раздавленный арбуз. Сразу понял, что никакое это не волшебство, а снайперская винтовка: бьёт по броневику, а я в зоне поражения.
И не только я. Рядом застыла столбом девчонка лет десяти, того и гляди пристрелят. Ноги сами собой сделали несколько шагов. Схватил, повалил на асфальт, сверху закрыл телом.
«Надо же, – мелькнуло в голове. – Как в кино!»
Ещё серия бумкающих ударов в броневик. Наверное, стрелок использовал что-то более существенное, чем автоматный патрон – стёкла изнутри окрасились кровью… К убитому подбежал мужчина в балаклаве. Вскрыл сумку, вытащил какие-то разноцветные бумаги. Бегло просмотрел, сунул себе за пазуху. А потом взглянул в мою сторону.
Пульс подскочил вдвое. Козе понятно – свидетелей убирают. С другой стороны, чего именно я свидетель? Куча народа пялится сквозь витрины, столько же видеокамер. Бандит выпрямился, сделал несколько шагов. Присел, приставил ствол пистолета ко лбу. Металл оружия наверняка был холодный, но мне он показался раскалённым докрасна. Сглотнул слюну, разглядывая зрачки убийцы. Девчонка дрожала как испуганный галчонок.
– Истинно говорю, – произнёс он. – Ныне же будешь со мною в раю!
Всё, думаю, конец. Зажмурился, сжался весь. Так жить захотелось, вы не представляете!
И вдруг визг тормозов. Смотрю, машина подъехала, бандит туда садится. Ещё десять секунд – и рядом уже никого, кроме мертвеца без башки. Ну, и девчонка, конечно, которая сбивчиво что-то пробормотала, сунула мне плетёный браслет-фенечку, выскользнула и унеслась вдоль по улице… А я сел, сжал виски руками, да так и сидел до прибытия ментов. И только когда услышал звон сирены, улыбнулся, как чему-то знакомому, даже родному.
Со мной особо не церемонились. Хвать за волосы, смачно мордой о тротуар. Пока разглядывал разноцветные круги, меня обыскали. Крик: «Этот чистый!» Наручники, волокут в утробу полицейской машины…
Отдел полиции, куда меня доставили, незнакомый, но я объяснил, кто таков. И удивился, когда не особенно помогло.
– Чего пристали? – огрызался. – Я только свидетель.
– Нет, чувачок… Ты соучастник. Глянь, что у тебя в карманах обнаружили.
И показали радужную бумагу с надписью «Простой вексель». Глаз резанул номинал: один миллион рублей. Ничего себе!
– На предъявителя, – пояснил опер. – Хитро придумали, сволочи!
– Не моё, – пожал я плечами, раскачиваясь на стуле.
– Бывает, – согласился мент, кивнул парню за моей спиной. – Давай.
Тот накинул мне на голову полиэтиленовый пакет. Приём знакомый, но я никак не ожидал испытать его на собственной шкуре.
– Говори, сука! – орали в ухо, пока я выцарапывал последние молекулы кислорода из пакета.
– Где твои подельники? Имена? Адреса?
Когда перед глазами забегали краснохвостые молнии, пакет сняли. Долго дышал, кашлял, возвращая нормальный цвет лица. А потом блеванул. От души так, обильно. Инцидент заметно огорчил мучителей. Меня скинули на пол, прямо в вонючую жижу, устало помесили ногами.
– Вспомнил? Вспомнил?
Я бы рад вспомнить, но что именно? Отчаявшись выбить информацию, меня заново обыскали. Одежда прощупывалась буквально по швам, но даже такие ухищрения не потребовались. Из заднего кармана выгребли многократно сложенную бумагу – ещё один вексель на миллион рублей.
Менты вытаращились с таким же изумлением, как и я сам. Но если для моих мучителей происходящее оставалось загадкой, я уже начал помаленьку кое о чём догадываться.
– Мужики, – сказал им. – А может, меня в камеру определить? Ночь на дворе… Вам отдохнуть надо, а я, глядишь, вспомню чего.
Они минут пять шептались в сторонке.
– Ладно, – сказал опер. – Скинем тебя в клетку. Утром продолжим… И только попробуй не вспомнить!
Чиркнул себя ребром ладони по шее… Я вздохнул, и меня повели в «обезьянник». Здесь просторно, без соседей, чему я обрадовался – меньше всего хотелось с кем-то объясняться… И когда вытянулся на скамейке. В коридоре затихли шаги, самое время подумать, что ждёт меня дальше.
«Ныне же будешь со мной в раю…» Не просто же так сказано, верно? И кто был тот додик? Ангел? Или наоборот? А может, он тот самый, который на кресте, и воскрес? И что он мне хочет сказать?
Попробовал собрать мысли в кучу. Добро я или зло? Скорее, ближе ко второму… И убивал, и ещё кучу гадостей наложил за годы. Да и жизнью всё это сложно назвать. Вот так посидишь, вспомнишь, а толком ничего не вспоминается, кроме мышиной формы, пьянок и прочей грязи человеческой, от которой наждаком не ототрёшься. Разве что жена просветом в сизом облаке памяти – кратким, как молния… По совокупности полагается прямая дорога в ад, но вдруг мне обещан рай. Что это тогда? Подстава?
Ночь отмерила час за часом, пока я понял, в чём дело. Да так пробило, что горькое чувство стыда обожгло меня.
– Простите меня, – зашептал, словно обращаясь к школьному учителю. – Я виновен… То есть, грешен. Деньги, проклятые… Как-то само собой получилось. Простите…
И вдруг увидел фенечку на полу. Ту самую, которая сунула девочка возле продуктового. Подобрал, сжал крепко-крепко. И в груди стало горячо-горячо.
В коридоре стремительно светлело. Сумерки отступили в углы камеры. Я выпрямился, я готов.
Послышались лёгкие, как шелест, шаги.