Дом утопал в мрачном, тенистом, заросшем саду, с такими же старыми, как и он сам, деревьями. Деревья были мощные, разлапистые, лишайные и корявые, смотрели неодобрительно и испытующе, и Юрка ощущал себя под этими взглядами неуверенно и глупо. Он вообще ощущал себя не вполне уверенно, когда дуриком затесался в компанию «шашлычников на природе» - поскольку вообще ненавидел находиться на природе: комары, мухи, пыль-грязь, отсутствие гор.вод. и чистого клозета, и прочие прелести. Но – Вальке не откажешь. Кто же откажется, когда вся честная компания приглашается в гости на «день варенья» хозяйки Эммы, в просторечье «Эммануэли», в обширное дачное владение, откуда по такому случаю слиняли хорошо воспитанные родители, а заодно и дед-хозяин?
Владение, впрочем, с натяжкой, но оказалось куда цивильней, чем Юрка ожидал. Удобства, конечно, были на дворе, но неплохого качества, под черепицей и даже с резными финтифлюшками, увитыми лианами с блеклыми цветочками и еще какой-то хренью.
Дом был старым и затейливым, как и его хозяин, но дышал величием, ухоженностью и чувством собственного достоинства. Ибо к нему не делали пристроек, не пытались обновлять на современный манер, но старались уберечь таким, какой он есть, укрепить, отремонтировать, сохраняя дух старины. Великолепная огромная мансарда с балкончиком, изящные веранды с витражами, балюстрады, черепица, два двускатных крыльца.
И кругом – резное деревянное кружево. Внутри дом оказался таким же, как и снаружи. Мебель массивная, громоздкая, нелепая и неуклюжая в своей несокрушимой старомодности. Какие-то несусветные диваны с высоченными прямыми спинками, усеянными выдвижными ящичками, неудобные стулья, на которых можно было сидеть, только проглотив кол, столы, которые с места не сдвинешь.
Юрке было скучно в таких домах и ещё скучнее – в таких садах. Он предпочитал современные свободные квартиры, где много света, пластика и обязательно все необходимые электронные удобства: домашнее кино, комп с интернетом, муз-центры. И – станция метро поблизости, чтобы недалеко до друзей и всяческих городских увеселений. Гладкий асфальт для роликов. Газон или попутно оказавшийся рядом сквер или бульвар были хороши лишь для того, чтобы потусоваться с компанией и оставить после себя всё ненужное: бутылки, окурки, упаковки и прочее. «Сбросить тару», - как он выражался. Да вдобавок хозяйка Юлька косилась, и кисло морщилась всякий раз, как он тянулся за сигаретой, приходилось вылезать на крыльцо. В результате большую часть времени он провел за куревом со Стасилококком и Макрой, лениво матерясь и с тайным злорадством сплёвывая и запихивая ногою бычки под лавку.
Но когда после двух тостов объявили перерыв с игрой в прятки-страшилки, Юрка оживился. Прятки для взрослой честной компании - игра особенная. Таящая множество возможностей для реализации невысказанных наклонностей. Пришло время порыскать по дому в поисках укромного местечка, куда можно заманить некурящую подружку именинницы Валентину, попросту Вальку, которой выпало водить в паре с Ёлкой-палкой.
Юрка шмыгнул в коридор, с трудом улизнул от прилипчивого Стасилококка, послал куда подальше придурковатого Макру, у которого вся жизнь проистекала в Сети и который изъяснялся там исключительно междометиями и слоганами. Потом проскочил в «родительскую» половину дома, справедливо полагая, что раз предков и пращура не имеется в наличии, то и прятаться можно, где приспичит. Он забежал чуть дальше прочих и всего на миг в раздумье остановился перед приоткрытой дверью, потом проскользнул внутрь, в зашторенный сумрак, и прикрыл за собою дверь, отчего все шумы и веселье наполненного народом дома стихли, и уши точно законопатили ватой.
Юрка представлял, как выскочит навстречу приличной девочке Вальке… или Юльке – без разницы, неожиданно, словно чёртик из табакерки, схватит её в охапку и поцелует, и натискается вволю. Если, конечно, ей раньше не надоест искать, или если не перехватит Фингал, что изрядно портило Юрке настроение. Что ж, если перехватит – заработает ещё один. От Юрки лично. Не сходя с места. Пусть он прослывет скандалистом. Плевать. Благо дубья всякого под рукой достаточно – сломал лесину и отделал. Но это будет после того. А раньше Юрка сам перехватит кого-нибудь ещё из девчонок. Например, покладистую Галку. Когда большие «дети» получают возможность вольно резвиться у кого-то на хате, грех не использовать открывающиеся возможности. Наверняка, сегодня ночью кое-кто окажется с кое-кем в одной локальной горизонтальной плоскости, и Юрка тоже постарается не упустить свой шанс. Пусть приличная девочка Юлька кусает пухлые губы и благопристойно злится. Назвался груздем – терпи, зарабатывай репутацию, а то в следующий раз к ней не придут. Или придут, чтобы похулиганить – чужого не жалко.
Так, а что за комната? Довольно большая, вполне пошла бы за гостиную, только её давно не пользуют, видимо, употребляют под кладовку. Это уже становилось забавным. Хотя чего забавного в заброшенной комнате, забитой барахлом?
Конечно, в комнате было сумрачно, пыльно, окна зашторены, пахло затхлостью, почти выветрившимся лаком и тряпьем – вон, какой-то резной шкаф-развалюха, украшенный обильными деревянными «букетами» и потерявший большую часть цветов и фруктов - и покрытый съехавшим полотном. Вон колченогий продавленный диван на гнутых ножках с завитушками-завихрюшками. Вон пианино, тоже покрытое полотном. Вон нелепый и громоздкий комод – неужели он тоже забит фигнёй под завязку, или же просто кому-то жалко выбросить это на свалку или сжечь? Вот два обшарпанных стула и кресло. Когда-то это кресло, может быть, было импозантным и даже элегантным, но сейчас словно бы скукожилось и сжалось под напором ветра перемен.
Зачем это хранить? Впрочем, Эммануэль говорила, что её дед, художник, занимается ремонтом старинной мебели – это у него как хобби, потому и собирает рухлядь в доме и даже не жалеет под неё большие и удобные комнаты. «Идиотизм. Вычистить всё барахло и разместить здесь дискотеку. Или кинозал». Юрка продвигался среди старой мебели, удивительно напоминавшей руины какого-то древнего города.
Наткнулся на что-то металлическое, зашиб ногу и зашипел, подскакивая.
«Это что ещё за хрень? Чёртова барахолка!» – Юрка в сердцах пнул старое запыленное кресло ногой, отчего то жалобно скрипнуло. – «Хрен его знает, чем занимаются люди».
Так, продолжая шёпотом ругаться и отпускать в адрес друзей и заполненного рухлядью дома самые изощрённые и гадкие эпитеты, Юрка наметанным взглядом выделил в пространстве диван на высоких ножках, под который можно было бы залезть. Что он и сделает, чувствуя себя немного идиотом – пока он собирает пыль, игра, небось, благополучно закончилась, и про него так же благополучно забудут. Даже наверняка. Ну и хрен с ними. Он вылезет ночью (а как он её вычислит?) и пойдёт привидением по дому, пугая парочки, а для того камуфлируется вот в эту парусину. А прежде подпилит или подломит ножки у стульев. Так даже веселее.
Но для начала он оставит автограф! Юрка достал перочинный ножичек и вырезал на торце массивного шкафа «Я тут был!». Прищурился, оценивая работу. Пойдет! Еще бы прибавить тройку общеизвестных букв. Но тогда точно больше ему тут не быть. Поэтому он ограничился тем, что плюнул в глянцевый бок.
Развлекая себя таким манером, Юрка, кряхтя, встал на четвереньки, распластался и полез под диван, где оказалось на удивление много места, мечтая, как высунет руку из-под покрывала, схватит водящую хозяйку или подружку за ножку, услышит её писк-визг и заткнет рот какой-нибудь тряпкой. Поерзал, устраиваясь поудобнее, чтобы и обзор был, и самого не видать. И вдруг услышал шорох, возню, и чей-то шепот позвал: «Иди сюда!»
«Ага, Валька прячется!» - ухмыльнулся он. Приключеньице все же намечалось. Он принялся шарить вокруг себя, намереваясь нашарить Вальку – самую доступную из девчонок. Коснулся чьей-то руки, но рука тут же ускользнула. Юрка нарочито громко и с чувством произнес «Блять!» и повернул голову в темноту.
Ему показалось, что диван подрос – теперь прячущемуся не обязательно было сжиматься в комок, можно было распрямить плечи и поднять голову, и даже встать на четвереньки, гордо выпрямив спину.
Любопытно, а если продвинуться ещё, куда он выползет? Похоже, тут не одна комната, а целая анфилада. И как они все тут умещаются? Живут же буржуи.
Внезапно по полу скользнул световой блик, и он замер, перестал дышать – дверь открылась, внутрь кто-то прокрался. Кто-то принялся ворочать стулья, выдвигать ящики комода, хихикать, и этот кто-то был явно не Юлькой, к досаде Юрки. По голосу и шарканью это была девчонка, но кто именно? Видно, искательница приключений тоже решила в одиночку исследовать кладовую. Он осторожно подал назад.
«Блин! Калоша! Срань! Это же Ёлка-палка! Ну уж, дудки, ей он точно не подставится. А какая, собственно, разница? Юлька, Галька, один хрен. Залезай сюда, залезай, гуша, тут тебе и конец – пообжимаемся по высшему разряду…»
Девушке тоже, судя по всему, приглянулся диван. Она встала на четвереньки и вдвинулась внутрь. Ёлка-палка, даром, что была тоненькой, практически тощенькой, с покряхтыванием, но споро продвигалась вглубь «поддиванных пространств», а Юрка неслышно отодвигался, будто заманивая её всё глубже и глубже.
«Блять!» - снова с чувством произнес заинтригованный Юрка. Пространство под диваном становилось все обширнее и светлее. Вот он уже и забыл, что, собственно, несколько минут назад находился в скрюченном состоянии под низким душным «потолком» и пятился от какой-то Ёлки. Теперь он словно бы двигался на четвереньках по широкой древесной норе, в затейливых узорах и мягко светящимся верхом, словно напитанным светом. А впереди от него удалялась смутная девичья фигурка и как будто бы манила рукой.
Ага, ща я тебя прищучу! Юрка рванулся вперед, снова грязно выругался. И вот он уже в узком коридоре, выстланном полированными деревянными панелями со странными, но оригинальными светильниками в виде бесформенных наростов – видимо, со светодиодами внутри, ибо Юрка не разглядел ламп. Правда, где там они располагались, он, как ни пялил глаза, разобрать не смог. Он был изрядно озадачен размерами дачки, вернее, дома Юлькиного деда. А что, если это не «другая половина дома», а какие-то подземные этажи-склады, ведь он сюда не пришел, а прополз. Ну и ну, подводная часть айсберга. Вот как раскалывают буржуев. Наверное, это очень дорогие сорта дерева, или за ними скрываются какие-то сейфы, битком набитые ценностями, или дед – мафиози и хранит тут наркотики? Почему бы и нет? Тогда его, Юркино, нахождение тут не есть хорошо. Надо бы вернуться назад. Но любопытство всегда сильнее. Любопытство вообще – двигатель прогресса. А он сейчас не иначе – агент 007 и вообще следопыт!
С такой путаницей в мыслях Юрка сторожко продвигался по коридору, который извивался и каждые пять метров ветвился такими же в точности коридорами, но Юрка правильно рассудил, что для того, чтобы вернуться к истоку, необходимо двигаться в одном направлении, а еще лучше – оставлять метки, иначе он нафиг никогда отсюда не выберется. Но вот беда – оставлять метки было нечем. Он стал шарить в кармане в поисках ножичка – ибо логичнее всего было ставить зарубки, но не нашел: видимо, выронил, пока вертелся под диваном. Ему не осталось ничего другого, как снова ругнуться. Вот ещё один поворот – и Юрка увидел вдалеке очередной ярко освещенный перекрёсток. Совершенно иного качества.
Перекресток являл собою огромную овальную комнату, из которой лучами во все стороны расходились ходы. Дерево было изукрашено причудливым орнаментом, словно татуировками, мягко светилось и благоухало терпко и пьяно.
И комната-перекресток не была пуста