Город назывался Высокий Ключ.
Мальчик смотрел на него сверху, с вершины высокого холма. Он стоял в тени двух больших берёз, в том самом месте, где узкая просёлочная дорога, по которой он пришёл сюда, убегала вглубь берёзового леса. На солнце были только его босые ноги, покрытые лёгким слоем каштановой дорожной пыли. Мальчик пошевелил большими пальцами, стряхнул с загорелого колена божью коровку. Потом, опершись о берёзовый ствол, небрежно отряхнул руками ступни и надел старенькие кроссовки, которые до сих пор нёс засунутыми в глубокие карманы своей большой, явно принадлежавшей прежде кому-то взрослому, куртки. Саму куртку он снял и обвязал вокруг пояса. Закончив с приготовлениями, он начал решительно спускаться с холма, негромко что-то насвистывая. Назад, в сторону пройденного им зелёного, пронизанного солнечными лучами, полного птичьего щёлканья и щебета леса, он не бросил ни одного взгляда.
Мальчик сначала спускался медленно и чинно, но вскоре не выдержал и пустился вприпрыжку по ведущей к городу довольно крутой тропе. С каждым прыжком всё ближе становились золотая колокольня городского собора, и черепичные крыши с трубами и антеннами, и синяя с плавающими в ней белыми облаками гладь реки, и разноцветные вагончики на маленьком вокзале, прямо возле пышной зелени городского парка. Мальчику казалось, что он вот-вот ворвётся, словно пикирующий самолёт, в самый центр неторопливой полуденной летней жизни Высокого Ключа. Но это ему, конечно, только казалось. Его ждал ещё долгий путь – сначала по хорошо утоптанной кем-то тропе, потом – по неприметной степной стёжке среди буйно цветущего, пахнущего мёдом, гудящего шмелями разнотравья, после – по мокрому речному песку… Город неприметно вырастал впереди и вокруг, вбирал его в себя. И золотая колокольня давно сияла на солнце высоко над верхушками деревьев впереди.
Мальчику захотелось пить, он осторожно зачерпнул в пригоршню немного речной воды. За время своих странствий он привык утолять жажду из самых разных источников, и вода попадалась ему с самыми различными вкусами. К речной воде близ городов он относился с опаской, но здесь, как видно, в реку не сливалось ничего особо вредного. Сама река казалась на удивление прозрачной, и вода в ней была прохладной и вкусной. Хороший, как видно, был город Высокий Ключ.
Мальчику до сих пор не встречался никто из горожан, но он понимал, что это лишь вопрос времени. Такое уже происходило прежде – он как бы постепенно приближался к другим людям, а они к нему, потихоньку появляясь вначале обязательно где-то вдалеке. Будто давая ему шанс уйти, если он не захочет остаться. Сначала было по всякому. Потом он всегда уходил… Теперь чаще оставался. И незнакомые люди начинали появляться, проявляться, становились знакомыми…
Мальчик закрыл глаза и постоял так полминуты, потом медленно открыл. Да, всё было, как всегда. Там, где только что тянулся пустынный речной берег, теперь виднелись редкие фигурки рыболовов, на пустыре невдалеке бегали играющие в футбол мальчишки, по самой середине реки лихо нёсся белоснежный моторный катер, оставляя за собой пенистый след… Секунд пять – десять всё это было как бы неподвижным и беззвучным, затем картина ожила. Визгливо перекрикивались мальчишки, ревел мотор катера, очень высоко в небе приглушённо гудел невидимый самолёт, шумел ветер в камышах и в вершинах деревьев, шуршали, накатываясь на тёмный песок, поднятые катером мелкие волны… И над всем этим лился из репродуктора или радиоприёмника сильный и красивый женский голос. Неизвестная певица пела песню, посвящённую лету.
Мальчику песня и голос, поющий её, понравились, и это было последней причиной, почему он решил, что поступил правильно, придя в этот город. На самом деле ему нравилось всё – и это голубое небо с белыми облаками, отражающееся в синей реке, и чистый воздух, без примесей гари и химических выбросов, и сам этот небольшой городок, утопающий в зелени деревьев, с таким необычным названием – Высокий Ключ. О чём он сразу и спросил, обратившись к ближайшему рыбаку:
- Здравствуйте, а почему Ключ – Высокий? По-моему, он скорее низкий…
Рыбак, повернув к нему загорелое лицо, окаймлённое смешной седой пушистой бородкой, ответил без всякого удивления:
- А потому, дружок, для тебя он – низкий, что ты, скорее всего, к нам с горы спустился. Ведь правда? (Мальчик кивнул). Ну, а для нас, всегда здесь живущих, он уже триста лет, как Высокий. А если тебе захочется узнать подробнее о происхождении названия нашего города и вообще о нашей истории, милости прошу в Краеведческий музей. Он находится на Пионерской улице, дом четыре. Я всегда вожу в него своих учеников, и каждый раз и мне, и ребятам удаётся узнать что-то новое о нашем замечательном крае.
- Так вы – учитель? – с уважением спросил мальчик.
- Есть такое. Но в данный момент (чудесный, как и весь сегодняшний день, ты не находишь?) я – просто обычный житель города в обычном летнем отпуске. Который провожу, в основном, якобы на рыбалке. Якобы – потому что в дневное время клёв здесь, честно сказать, слабенький… Но у меня есть повод улизнуть от домашних дел и вместо варки варенья, например, поразмышлять здесь о вечных ценностях, любуясь на всю эту красоту, - рыбак широким жестом обвёл перед собой полукруг. – Ты меня не осуждаешь?
Мальчик засмеялся.
- Нет, конечно. Рыбачьте себе на здоровье! И любуйтесь. Спасибо, - он шагнул в сторону, тоже невольно залюбовавшись открывающимся перед ним видом привольного речного раздолья. Словоохотливый рыбак закричал ему вслед:
- Эй, дружок, подожди! Раз ты спустился с горы, я так понимаю, ты уже путешествуешь какое-то время и, наверное, голодный? Не хочешь разделить со мной скромную трапезу, щедро собранную моей заботливой хозяюшкой?
Секунду поколебавшись, мальчик кивнул. Присев рядом с учителем-отпускником на подстилку из сорванных сухих камышей, он съел несколько бутербродов с паштетом и колбасой, крутое яйцо и яблоко, запив всё это тепловатым чаем из пахнущего пластмассой термоса. Потом посидел ещё немного просто так, ни о чём не думая и глядя на желтоватую воду, тихо плещущуюся почти у самых носков его заслуженных кроссовок. Интересно, почему издали вода в реке такая синяя, а вблизи чаще всего жёлтая либо зеленоватая?..
- Тихо тут у вас, - произнёс он, чтобы не молчать.
- Тихо, - согласился учитель, - а откуда взяться шуму? Городок у нас маленький, промышленности в нём нет совсем, туристов – почти. О нас мало кто знает. Так, иногда появляются отдельные путешественники, вроде тебя, например. Откуда ты, кстати?.. (Мальчик промолчал). А куда идёшь? Или это большой-большой секрет, военная тайна?
- Ну, почему тайна… Просто иду. Может, немного у вас побуду. Вы не против?
Теперь уже засмеялся учитель.
- Почему же мне быть против? Мы здесь всегда рады хорошим людям… Ладно, дружок, не стану тебя больше задерживать. Тебя ждёт огромный прекрасный летний день, а меня – парочка пескариков, может быть… Знаешь, в случае… ну, вдруг, мало ли что… тебе понадобится переночевать, или поесть, или другой какой форс-мажор… ты приходи ко мне, хорошо? Живу я… но не буду грузить тебя многими адресами. Ты у ребят спроси, - он показал в сторону играющих футболистов. – Они тебе всегда расскажут, где найти учителя Петра Петровича Петрова. Я здесь один такой…
Распрощавшись с гостеприимным Петром Петровичем, мальчик двинулся дальше по прибрежной тропинке. Ему хотелось войти скорее в город, побродить по его живописным улочкам, покататься на разноцветных вагончиках пригородного поезда и, может быть, даже попробовать местное мороженое… Но тропинка проходила совсем близко от пустыря, играющие на котором ребята вдруг остановились и, собравшись возле пересекавшей тропинку огромной трубы, явно поджидали мальчика. Самый высокий из них, черноволосый и черноглазый худой паренёк, обнимал за плечи самого маленького, смешного лопоухого и белобрысого шкета. Рядом медленно снимала большущие перчатки рыжеволосая веснушчатая девчонка, явно бывшая в этой команде вратарём. Девчонка была отчаянно симпатичной, и мальчику ужасно захотелось задержаться здесь на какое-то время, познакомиться с этими ребятами (все они были, конечно же, очень славными) и подружиться с кем-нибудь из них, в первую очередь – с этим смешным малышом… А девчонку он бы катал на багажнике велосипеда, а она бы учила его плавать в этой синей и желтоватой чистой реке… А по ночам он бросал бы ей в отворенное окно охапки мокрых от дождя и росы цветов – одуванчиков, например, или васильков, она должна любить полевые цветы… Жил бы он у учителя Петра Петровича, который называл бы его «дружок», рассказывал всякие интересные истории и деликатно осведомлялся, не записать ли его к осени в местную школу… А жена учителя угощала бы его вареньем и другими вкусностями…
И самое грустное, что всё это было вполне возможно. Мало того, всё это как раз ждало мальчика в этом хорошем городке под названием Высокий Ключ, в этот день, в этом году и в этом веке…
Он быстро поглядел направо-налево, но обойти ребят было решительно невозможно. Да и бессмысленно – чуть дальше его наверняка поджидали другие похожие компании, возможно, в парке, или на городской площади возле собора. А в разноцветном вагончике, на котором ему так хотелось прокатиться, ему наверняка бы встретилась высокая худая и очень строгая с виду, но на самом деле добрейшей души пожилая дама… Мальчик глубоко вздохнул. Это так нелепо, что ему приходиться избегать долгого близкого контакта с такими хорошими людьми и прекрасными местами, которые всё время попадаются ему на пути. Большинство людей на свете многое отдали бы за то, чтобы оказаться сейчас здесь на его месте…
Оказывается, пока он раздумывал, ребята уже вовсю расспрашивали, как его зовут, пойдёт ли он с ними играть в футбол, купаться, плавать на лодке, гулять в парке, в краеведческий музей и т. д. Мальчику стало холодно и грустно. Ему так хотелось согласиться, улыбнуться вон тому маленькому белобрысику и высокому мальчишке с чуть настороженными чёрными раскосыми глазами, и этому добродушному розовощёкому толстяку тоже… а потом схватить за руку рыжую девчонку, и вместе с ней помчаться бегом по речному берегу, так, чтобы ветер свистел в ушах, и сердце ёкало, и кровь шумела, и чувствовать себя таким… живым, таким… настоящим! К нему уже тянулись дружеские руки, но мальчишка…
… попятился, с силой толкнул в грудь белобрысого малыша, – тот не удержался и упал на тропинку, даже не упал, а сел с размаху, - поморгал обиженно круглыми ясными глазами, а потом не выдержал и всё же заревел… Но мальчик этого уже не видел, он со всех ног бросился прочь, по песку, по степной тропке, напрямик через хлещущие ветвями кусты и камыши… Под ногами булькало болото, в стороны сигали ярко-зелёные и шоколадные лягушата, и мальчик готов был поклясться, что рассмотрел на голове самого большого из них хрустальную коронку (он досадливо поморщился на бегу)… Остановился мальчик только возле какого-то полуразрушенного забора, некогда сложенного из белых каменных глыб. На такую глыбу, выпавшую из забора, как зуб изо рта, он и присел, не обращая внимания на то, что белая каменная пыль пачкает его одежду.
Всё было очень плохо. Даже нельзя было сказать – хуже не придумаешь, он уже придумал хуже, когда ни за что толкнул малыша. Но другого он ничего не мог придумать, окружающий его мир с каждым мгновением становился всё более конфетно-сказочным и ненастоящим. А этого он никак не мог допустить… Он тяжело дышал после долгого бега, а может, чтобы готовые выступить слёзы забежали обратно, и не сразу расслышал приближающееся шлёпанье чьих-то чужих шагов.
Вообще-то он думал, что это будет высокий черноголовый мальчишка. Но из камышей выскочила давнишняя рыжая девчонка, его несостоявшаяся Прекрасная Дама. Она тоже тяжело дышала, а на веснушчатой щеке пламенела длинная царапина. Подскочив к мальчику, она воинственно завопила:
- Ты за что Шундика ударил, гад?! – и замахнулась, но в последний момент удержала руку.
Не вставая с камня, мальчик снизу вверх рассматривал Рыжую, пытаясь определить неизбежные перемены. Но, как не странно, ничего такого он не замечал. Да, девочка казалась чуть меньше ростом и худее, да, она была одета немного хуже, но… и всё. Она была такой же невероятно симпатичной, как пятнадцать минут назад, её не портила даже глубокая царапина. Она его не ударила, она даже не ругалась грубыми словами, а её светлые холодноватые глаза вглядывались в мальчика с удивлением и даже, как будто, с сочувствием… Она словно пыталась что-то понять…
На миг мальчик представил, как он говорит Рыжей, что это он виноват во всём плохом, что случилось в её недолгой жизни, да и вообще. Что это он испортил их прекрасный добрый мир и хороший город Высокий Ключ (если у него вообще не поменялось название)… Наверно, она сочла бы его сумасшедшим и убежала прочь… Но, конечно, ничего этого он говорить не стал. Вдруг он ощутил ужасную усталость. Поспать бы где-нибудь в тенёчке, вон там, за оградой, где у деревьев такие пышные кроны. Ссориться с ней он тоже не хотел, вяло возразил:
- Я его не ударил, а толкнул. И вообще, это случайно получилось…
Наглая ложь, но, как не странно, девчонка её, похоже, проглотила. (Может, в этом варианте его поступок, действительно, выглядел случайным?..) Девочка продолжала глядеть на него с каким-то непонятным выражением, как будто чего-то ждала. Тогда мальчик добавил:
- В общем, я не хотел. Извини… - Покосился назад. Вроде бы мусора, в изобилии теперь валяющегося в камышах, немного убавилось?.. – Я пойду?
- Погоди, - девочка коснулась его плеча. – Ты там, на берегу, с Петрушей разговаривал… Знаешь его?
- С Петрушей? – удивился мальчик. – Ты про… учителя, что ли?
- Ага, учителя… - девочка присела на соседнюю глыбу, потёрла царапину на щеке. – Ты, наверно, думаешь, Шундик - мой брат? Поэтому я заступаться побежала?
- Я… не знаю. Я же не отсюда…
- Да знаю я, что ты не местный! – Рыжая сердито махнула рукой. - Наши все знают… В общем, брат у меня… был. Ещё год назад. Такой же… в общем, вылитый Шундик! А потом… короче, его вообще не нашли. А потом другого малыша нашли в лесу, туда дальше по реке… Ну, убитого… - она с трудом перевела дыхание. – Говорят, его с Петрушей вместе видели… Он вообще пацанов любит. Милиция типа проверяла, а что толку? Наш мэр какой-то родственник его жены… - Она печально улыбнулась. – Вот такой у нас городок…
По траве прошла тень, ветер зашумел в камышах и вершинах деревьев, насмешливо и тоскливо. Мальчик поднял глаза. Солнце зашло за набежавшую неизвестно откуда тучку, и небо, такое синее и праздничное ещё мгновение назад, превратилось в скучную серую тряпку. Вот и всё… Он мог уже уходить отсюда. Он сделал всё, что мог. Всё, что мог, испортил…
Ему можно было уже даже не заходить в город, достаточно перелезть через эту стену, пройти под этими тенистыми деревьями и начать подниматься по склону. Там, наверху, темнеет густой лес… Но мальчик знал – его дорога ждёт всегда, и в чаще, и во мраке.
Дорога его ждала… а вот с рыжей девочкой необходимо было расстаться, и поскорее, пока он ещё больше ничего не напортил. И не имело значения, что его сердце при одной этой мысли горестно затрепетало, а потом болезненно сжалось… Да есть ли у него ещё вообще сердце?!
Но что-то всё же было, потому что он вдруг понял – он не имеет права уходить отсюда, не попытавшись… ну, не исправить хоть что-нибудь, а хоть немного помочь – ей одной. Вдруг получится… Даже если раньше не получалось, всё равно – он знал, что будет пытаться, и пытаться, и пытаться… Пока он идёт по этой дороге.
Девочка поднялась, встал и он, взял её за руку – тёплую и крепкую. Она смотрела на него доверчиво, несмотря ни на что, и будто бы выжидающе. Словно догадывалась о чём-то…
- Слушай, - начал мальчик, - а почему ты решила, что твой брат… ну, в общем… Его же так и нашли? Так, может, он жив! Просто ушёл… (Она криво усмехнулась). Нет-нет, подожди! Да, ты скажешь, он маленький, не бросил бы вас… Маму бы не бросил…(Он постарался сглотнуть огромный, как Вселенная, ком в горле…) Ты знаешь, иногда так бывает, что приходится просто… уйти. Так бывает…
Девчонка обожгла его колючим, негодующим взглядом, вырвала руку.
- Не бывает! Если любишь людей, ты не станешь… делать им больно! Ты, наверно, никого не любишь… поэтому и ушёл, да!?
- Это неправда, - тихо сказал мальчик. – Мне… пришлось. Я не хотел уходить…
Ну, вот, всё, как всегда… Он попробовал – не вышло. Можно с чистой совестью уходить отсюда… Он пробыл достаточно. Над огромным миром сияет летнее солнце. Город стоит, большой и живой, и люди в нём живые, настоящие, как… как вот эта девчонка, даже как непонятный Пётр Петрович Петров, то ли добрый учитель, то ли злодей… Скорее всего благодаря его, мальчика, стараниям, в нём намешано достаточно и того, и другого, как почти в каждом человеке, и теперь только сам Петров сможет выбирать, кем же ему быть… Только у него самого нет и не может быть никакого выбора…
И с собой он не может забрать ничего из этого мира – ни листика, ни цветка. Не сможет набрать в бутылку речной воды, купить в дорогу бубликов или, вот, мороженого. Даже попросить на память у Рыжей прядку её замечательных волос… Всё останется здесь, в городе Высокий Ключ, которому уже триста лет… или, возможно, пара часов от силы!
Но это не самый плохой вариант, правда ведь?..
Он улыбнулся рыжей девчонке, в последний раз слегка прикоснулся к её такой тёплой и, наверное, надёжной руке, потуже затянул обвязанную вокруг талии куртку и одним толчком своих лёгких прыгучих кроссовок влетел на забор. Что там за ним – старый парк, заброшенное кладбище?.. Сейчас он узнает, что у него получилось! Он был уверен, что всё вышло хорошо, ведь девочка не менялась ничуть, в любой миг оставаясь ясной и сильной… Значит, и весь этот мир должен стать таким. И есть надежда, что похожий на забавного Шундика рыжеволосый малыш однажды всё же выйдет из… из тёмного леса, хотя бы. И вернётся домой, к сестре и маме…
Ох, а как бы ему хотелось вернуться к маме!.. И он, конечно, сумеет дойти, уже скоро, до своего города, своего дома, где мама будет ждать его у окна в тёплых летних сумерках… Осталось совсем недолго…
Он верил в это. Так же, как верил в себя, в свою способность создавать новые миры на своём пути Он всегда это умел… Достаточно одного желания, одного взмаха рукой - и новый мир оживал, становился многоцветным, ярким, настоящим, развивался по своим законам… А он шёл дальше. Его ждала Дорога, где каждый шаг, каждый миг казался волшебным, его встречали и провожали улыбки тысяч людей и миров… Но нет ничего дороже и волшебнее своего родного мира, родного дома!
… если бы ещё знать, как туда дойти! Самый трудный путь – путь к самому себе. Но он обязательно дойдёт, если кто-нибудь будет верить в него так же неистово и вечно, как он верит в свои миры!
Памяти Великого Идущего…