Полуночница

 
 
   Была глубокая тихая ночь, я стоял в ленинской комнате у окна и смотрел на гипнотизирующий меня бледный лик луны. Сегодня полнолуние, а в эти ночи я любил щекотать себе нервы пристальным разглядыванием ночного светила. Если долго смотреть на полную луну, не отрывая взгляда, то она сперва как бы начнет дребезжать, но набравшись терпения можно, дождаться, когда она остановится и захватит разум всем своим светом. В этот момент тело чувствует, что оно находится в как-то другом параллельном мире, и если не бояться, то спиной можно почувствовать, как смотрят на тебя существа другого мира. Они тихонько двигаются сзади, присматриваясь и оценивая, опасен ты или нет, иногда они даже тебя касаются, и в этот миг тело автоматически вздрагивает, возвращая  в обыкновенный мир. Эту увлекательную игру я придумал еще в детстве, и мне всегда было страшно в нее играть, но любопытство было сильнее страха, и каждый раз я погружался все глубже в бездну лунного света. Возвращаясь, я всегда чувствовал заряд сил и энергии, хотя это и лишало меня сна на несколько дней.
    Мне необходимо было готовить повестку для комсомольского собрания, и я сел за стол, взял лист бумаги и ручкой написал большими буквами: ПОВЕСТКА, как вдруг в коридоре послышались шаги, а затем раздался скрип открываемой входной двери.
- Не спишь, комсорг? – это был Миха, писарь из штаба.
- Нет, не сплю. Заходи чайку попьем, мне из второй роты земляк «тридцать шестой» подогнал.
Миха прошёл и сам налил себе чай из тяжелого алюминиевого чайника,  сел за стол, обычно он все с шутками да прибаутками, а тут весь на удивление мрачный.
-Ты что словно туча, начальник штаба снова лютовал?
- Да там Марата с двадцать седьмой привезли. Совсем парень головой тронулся,- сказал он и добавил, – А ведь до дембеля меньше полугода осталось ему, мы же с ним вместе из Свердловска призывались.
- Что с ним?
- Не знаю. Замполит с начмедом в дурку его повезли.
- Неужели так серьезно?
- Представляешь, он тупым ножом пытался себе хрен отрезать, его медики наши связали, а он связанный им полгоспиталя разнес и все орал про девицу ночную какую-то, и не узнает никого словно зверь дикий.
- Интересно, с чего это он, может любовь довела? Помнишь, как Олега невеста не дождалась, он весь карантин на уши поднял, столько носов да ребер салагам переломал, хорошо, в штрафбат не отправили, благодаря замполиту.
- Тут другое что-то, двадцать седьмая всегда, говорят, сюрпризы приносила  еще до моего призыва. Там один за другим пару солдатиков застрелилось, а как туда перестали выдавать оружие, так вешаться начали. До Марата один прямо-таки в релейной вздёрнулся, когда приехали, его уже и не узнать было.
-Что за двадцать седьмая?
- Да локационная станция, экспериментальная, лет пять назад достроили. Правда, она не рабочая, что-то пошло не так. Но, чтобы не разграбили местные, там одного солдата охранять ставят.
- Может, двоих человек надо туда отправлять! Ясное дело, одному свихнуться можно, - возмущенно заметил я.
- Не положено, сам ведь понимаешь, где мы.
- Но ведь это же неоднократная гибель людей, знал бы раньше, я  бы рассказал этим, что приезжали, про это безобразие,- не успокаивался я.
- Вот и хорошо, что не знал, объект под номером двадцать семь, является военной тайной, а за разглашение военных секретов можно так загреметь,  что мало не покажется, - почти шепотом поведал мне Миха.
- Да уж... принес ты мне на ночь новостей.
Мы открыли окно и некоторое время просто молча курили, выпуская дым в темное небо.
- Я его видел, он вообще теперь не человек уже,  обросший, весь грязный, а глаза, - глаза страшные, зрачки расширенны, взгляд блуждает, и все бормочет про девку не разбери что. И пустой, словно нет в нем того Марата, которого я знал.  Я так-то зашел узнать, у тебя есть что, а то внутри всё трясется?- прервал тишину Миха.
- Нет ничего. Голяк.
- Пойду тогда в гараж,  у водил по-любому найдется. А то не усну, все перед глазами Марат в крови стоит. Фу… писец….
После Михиных рассказов  в голову ничего не лезло, и я пошёл в роту и завалился спать.
- … тянули за язык тебя, тянули… – сквозь сон я услышал вопли командира роты.
Я мгновенно вскочил с кровати, которая тряслась от пинков ротного, и открыл глаза.
- Что случилось товарищ майор?
- Что случилось, что случилось?! Манда с хреном разлучилась!  Ты какого хера наплел этим депутатам малахольным, кто за язык тебя тянул?
- Так сами же говорили с замполитом, у нас сейчас гласность, расскажи о проблемах и предложения  свои внеси,- ответил я, при этом пытаясь собраться с мыслями.
- Ты должен был озвучить модные темы:  дедовщина там, пьянство, а ты... Вот какого ты хрена про столовку вопрос поднял? А?
- Так ведь кормят, чем попало, сами же знаете...
- Заметь, знаю и молчу. Горбачева начитался что ли, или Кашпировского по телевизору переслушал? Ты не знаешь, что столовкой заведует баба комбата?
- Как баба,  у них же фамилии разные?- удивлено спросил я.
- Ты комсорг  уже не маленький, с девками  без трусов спишь и должен знать, что баба, - это не только жена, это еще и любовница может быть. Он ее из части в часть с собой уже который год возит. А ты тут при столичных выскочках со своим предложениями!
- Что я страшного такого предложил, всего лишь, чтобы нам солдатам самим столовой заняться, а не только ее драить, в общем, перейти на хозрасчет. Что у нас поваров не найдется? Да вон хотя бы узбеков взять.
- Страшно то, что теперь комиссия специальная из Москвы едет из генштаба. А тебе хана, не быть тебе комсоргом части, и мне тоже аукнется за рекомендации.
Прилетел дежурный по роте и сообщил, что комбат вызывает нас обоих к себе.
- Ну, вот началось,- проворчал майор.
Когда мы с майором вошли в кабинет к комбату, там уже был весь командный состав части, и с порога он сразу все мне высказал.
- Так что, «прожектор перестройки», - это он меня так обозвал, давая понять, что я осветил темы, которые были под негласным запретом, - поручаю тебе важное задание. Ты у нас человек ответственный, как и полагается комсомольцу, сможешь устоять от соблазнов всяких, потому дуй в роту и собирай свои вещи, завтра с утра на двадцать седьмую.
- Но… - попытался возразить замполит.
- Никаких но, полковник! – перебил его комбат, стукнув при этом по столу ладонью.
Комбат зло посмотрел на меня и спросил:
 - Приказ понял?
- Так точно! – на автомате ответил я.
- Кругом. И марш отсюда.
Уже перед выходом я услышал, как комбат сказал начальнику штаба.
- … проследите, чтобы подписку о неразглашении подписал.
Месть комбата не заставила себя долго ждать, но деваться было некуда, приказ есть приказ, ослушаться - значит навлечь на себя всю машину армейского  наказания.  Я пошел и сел в курилке, которая представляла собой большую беседку возле столовой. В части уже все знали о Марате и каждый выкладывал свою версию происшедшего.
- … там же тарелка с космосом связанная и инопланетные узнали, что мы их отслеживаем, вот они и Марата пси-лучами со своих НЛО и свели с ума, – с явной уверенностью в своей правоте утверждал молодой солдат, явно подкованный в теме НЛО.
- Чего угрюмый? – спросил меня Вайдас, подсаживаясь ко мне и закуривая сигарету.
- На двадцать седьмую отправляют.
- А я тебе предупреждал, что своей смертью ты не помрешь, не надо было тебе выступать на этом собрании.
- Не преувеличивай, никто мне смерти не желает. Комбат успокоится,  замполит за меня замолвит слово, и я уже через месяц буду в части. Андрей, комсорг части, уже все для передачи мне дел приготовил.
- Что значит «не преувеличивай»?! Никто оттуда не возвращался целым: либо мёртвым, либо с крышей съехавшей. Может и месяца для этого не понадобится.
- Что думаешь, меня инопланетики своим бластерам облучат?
- Ха-ха, как смешно! Но факт остается фактом, - никто оттуда целым не вернулся!
- Ладно, пойду собираться. Вечером заходи, напоследок посидим, чайку попьём.
Вещи я собрал быстро, благо каптёр помог, к тому же из сочувствия презентовал мне бутылку портвейна, которую мы благополучно, как подошел Вайдас, осушили.
     Старый армейский УАЗик трясло так, что иногда, подлетая, я больно ударялся головой о его крышу. Прапорщик Головатый, матерясь и вспоминая чертову мать, своими огромными ручищами крепко сжимал баранку. Уже несколько часов нашего пути был только лес, некрасивый такой с черными елями и поваленными  старым сухостоем, покрытый серым мхом, что делало окружающий пейзаж устрашающим, совсем, как в детских сказках.
- Не ожидал. Кого, кого, но чтобы тебя комбат в эту глушь отправил, - не отвлекая взгляда от дороги, сказал Головатый.
- Я тоже. Люди там хоть есть?
- Да как бы есть, деревня с названием Выворот, в которой магазин есть и клуб даже, вроде в нем даже кино крутят. А тебе незачем переживать,  раз в месяц я тебе все, что надо, привезу. Особо не шастай по округе, тут и медведи есть, и кабан водится, а кабан он медведя хуже будет, особенно, если решит, что ты опасен для поросят его. Раньше автомат на точку давали, но после пару случаев, как с тоски солдаты себе пулю в башку пускают, комбат запретил.
- Может, невесту себе здесь найду.
- Невесту? Ха-ха, – Головатый засмеялся, - Это вряд ли.
- Что девок нет?
- Девки-то есть, но вод беда, - все как одна страшенные и на вид старухи, что пятнадцать, что сто лет, все на одно лицо, с морщинами да бородавками.
Я не особо поверил прапорщику, он известен был тем, что любил приврать. Если всему, что говорил, то он шпионов поймал, на которых маски резиновые были, и во Вьетнаме из автомата американский самолет сбил, в общем, еще тот был сказочник.
- Но Марат же все про какую-то девицу твердил?
- Да мне кажется, косит ваш Марат. Служить не хочет, вот и сумасшедшего из себя строит. Подговорил местного председателя, чтобы тот в часть позвонил, мол так мол и так, солдатик ваш - того, умом тронулся. А сам сидел да самогонку жрал.
К точке мы подъехали  уже к вечеру. Головатый помог разгрузить вещи на землю и отдал мне ключи.
- Дальше сам разберёшься, а то пока буду тут с тобой возиться, до дому неизвестно когда доберусь, а ко мне жена приехала, сам понимаешь.
Окружающая обстановка была мрачной. Было неуютно и одиноко среди окружающего меня пейзажа. Оглядевшись, я поерзал плечами. Взгляд остановился на огромной ржавой тарелке антенны в центре территории, которую огораживал забор из сетки рабицы, с натянутой колючей проволокой по верху. Я подошел к воротам, сваренным из остатков труб, рядом с ними располагалось небольшое здание, где размещалось управление этой конструкцией, трансформатор и помещение, в котором я должен буду жить. Открыв дверь, я понял, что все плохо. Назвать беспорядком то, что обнаружилось внутри, было бы слишком мягко. Остатки еды вперемешку с бумагами, проволокой и просто мусором были везде: на полу, на столе и даже в шкафах, и плюс ко всему в воздухе стояла  ужасная вонь. До глубокой ночи я наводил порядок, дверь решил оставить открытой, чтобы проветрилось, и наконец изрядно уставший, я рухнул на скрипнувшую под моим весом жесткую кровать, застеленную колючим верблюжьим одеялом. Я уже начал засыпать, как резкий стук прогнал весь сон. Это было похоже на звук шагов или стучали чем-то тяжелым. Звук доносился из помещения, где стояли моторы, которые настраивали тарелку, разворачивая в нужное направление. Я взял кочергу, стоявшую рядом с кроватью, и включил свет. Звук не прекращался. Я медленно открыл дверь и выглянул на улицу. Вроде никого, и осторожно  двинулся к источнику звука. Ветер пытался повернуть тарелку, но стопный механизм не пускал, и она своим весом дергалась назад, издавая тот самый стук. Проматерившись на себя, ветер и тарелку,  я пошел снова на койку. Как ни старался, сон было уже не вернуть, до утра я слушал радио, но, когда рассвело, я все же уснул и проспал до обеда.  Днем, после наспех выпитого чая, я вышел осмотреться и решил пройтись до деревни, виднеющейся по другую сторону льняного поля.  Дома в деревне все были деревянные, большие и черные, их огораживали высокие заборы. На улице никого не было, но я быстро нашел клуб и магазин. В магазине стояли женщины в очереди за хлебом. Мое появление не вызвало у них никакого интереса, они с опущенными головами покрытыми черными платками подходили к прилавку, покупали, что им надо было и уходили. Появился здоровенный сурового вида мужик, который протянул мелочь через головы женщин и неожиданно высоким голосом произнес.
- Пачку Беломора.
Это несоответствие его внешности и голоса вызвало у меня улыбку, я еле сдерживался, чтобы не засмеяться, и, наверное, засмеялся, если бы не взгляд продавщицы. Ее нижняя челюсть выпирала вперёд так, что были видны жёлтые зубы, на вывернутом в сторону носу виднелась огромная черная родинка, а выпученные глаза прогнали всякое веселье.
- Ой, солдатик, новенький! - довольно молодым и красивым голосом воскликнула она.
Все разом обернулись на меня, и я увидел их лица, сплошь покрытые морщинами да бородавками, а когда они улыбнулись, обнажив беззубые рты,  я было уже хотел выбежать из магазина.
- Тебе чего, касатик, водочки, сигарет или, может, чего сладенького? – моргнула вопросительно продавщица.
- Мне, мне... Мне бы ирисок.
Продавщица засмеялась девичьим смехом, который совершенно не вязался с ее отталкивающей внешностью, и отсыпала горсть «Золотого ключика» в кулёк.
- Держи, денег не надо.
Я пулей вылетел из магазина, надеясь никогда сюда больше не вернуться. Вернувшись на точку, я пожалел, что не купил водки, меня всего трясло от увиденного. Заправив примус и заварив крепкий чай в железной солдатской кружке, я сел на бревно и запивал им приторный вкус ирисок. Вдруг заметил лошадь, запряженную в телегу, которая двигалась из леса по направлению к деревне. В телеге сидел старик с длиной белой бородой, и он поглядывал в мою сторону. Желания вступать в контакт с местным населением не было никакого, я опасался увидеть еще что-то кошмарное и предпочел остаться за забором с колючей проволокой, который хоть психологически давал ощущение защиты от странных обитателей этой глуши. Лошадь остановилась возле ворот, старик ожидал, что я подойду, но вскоре ему видимо надоело и он, подстегнув свою кобылу, поехал дальше. Наступила ночь, я запер ворота на станцию, но в саму станцую дверь оставил открытой, так как тухлый запах еще не выветрился. Глаза сами собой сомкнулись, и волны дремы начали накатывать, погружая все в глубже в сон. Тело сработало на подсознательном инстинкте, я резко открыл глаза. Передо мной в свете луны стояла женщина в черном, словно у монашки, одеянии, и пристально смотрела на меня.
- Не бойся,-  сказала она старушечьим голосом.
- Кто вы? Как попали сюда? – дребезжащим голосом спросил я.
- Все меня бабкой Матреной зовут. Дверь была открыта я вот и вошла, козьего молочка тебе принесла, вон на стол тебе банку поставила.
- Так я же ворота закрыл.
- Да кто твоими воротами пользуется, когда сзади оградки нет совсем, я тут иногда хожу грибочки собираю, уж больно они здесь у вас вкусные растут.
Я встал, включил свет. Старушка щурясь не отрывала от меня взгляда своих пронзительных глаз.
- Что боишься меня? Что же ты тогда дверь не закрыл?
- Так кто  же знал, что у вас люди по ночам тут ходят, - сказал я, сердясь на бабку.
- Люди не ходят, работой заняты, и я бы не пошла, если бы Томка из магазина не сказала, что новый солдатик тут. А вот всякая нечисть очень даже ходит, видит дверь открыта, войдет и пока не заморит, не отстанет.
- Хорошо, теперь буду знать, что дверь закрывать надо,- предпочел я с ней согласиться, чтобы быстрей закончить беседу и выпроводить незваную гостью.
Она, словно читая мои мысли, направилась к выходу.
- Я тут недалеко живу, пойдем, покажу.
Я последовал за ней, она обошла станцию, а там и впрямь не было никакого забора.
- Вон видишь дом? – она показала в сторону края деревни, - Вот там у самого погосту мы с Ладушкой и живем. Ладушка внучка моя, ох, и хороша, и  молода: губки пухлые, бидончики стоят и сзади есть за что погладить. Так что заходи, приглядись, она тебе сразу понравится, хоть и кроткая, но сердце твоё успокоит и обогреет.
Я опешил от предложения старушки, но может у них тут так принято расписывать прелести внучек своих.
- Обязательно зайду,- делая вид, что подобные предложения для меня норма.
Вернувшись на станцию, я запер дверь и лег спать, но снова уснуть до рассвета не мог. Все мерещились шаги да постукивания то в дверь, то в окно. Несколько дней я наводил порядок на станции и прилегающей территории, даже пытался починить забор, но не было необходимых материалов,  потому решил, что закажу сетку в следующий приезд Головатого. Зато я нашел известку и решил все побелить, и в этот момент, когда я белил, увлекшись работой, услышал, как кто-то стучит по воротам палкой. Я вышел, у ворот стояли две скрюченные бабульки, которые хором и детскими голосами прокричали.
- Бабка Матрена велела тебе банку принести, – и тут же, нелепо кряхтя и спотыкаясь, убежали.
Я не успел даже возмутиться, что значит велела?! Какая-то бабка мне сержанту что-то велит. Когда моё ущемлённое эго поутихло, я все же решил отнести банку. Пока добелил и помылся, был уже вечер. Думал, может, завтра с утра отнести, но вдруг она ей позарез нужна, а я тут держу ее, к тому же она вон молока мне принесла. Решил сходить сегодня. Бабка будто ждала меня, сразу пригласила к столу и кормить. Что только не совала, и грибы, и огурцы, и копчёности всякие, но я не привык много есть, потому наевшись   картошки с мясом и выпив кружку молока со свежим хлебом и медом, я уже ничего в себя впихнуть не мог.
- Наелся?
- Да, бабушка Матрена, спасибо вам большое.
- Пойдём с Ладушкой познакомлю.
 Крепко схватив меня за рукав, подвела к двери в комнату,  которая была закрыта на висячий замок.
- Щас, щас,- подбирая ключ, бормотала бабка, – Места, сам видишь какие, такую красоту беречь приходится, так что ты не зевай, пока предлагают, – засмеялась она и открыла наконец дверь.
Мы прошли в комнату, на кровати действительно сидела  необыкновенной красоты совсем молодая девушка в одной белой сорочке. Она мило улыбалась, и стало видно, как зарделись ее щёки.
Она смотрела на меня как на звезду телеэкрана, а ее большие голубые глаза, юное лицо да длинная русая коса у меня вызвали ассоциации с Аленушкой из русских сказок. Тут я почувствовал, как бабка толкает меня к ней и приговаривает:
- Иди, иди, задери ей подол…
Мне стало не по себе о того, что ее родная бабка подбивает меня на такое. За такой красотой нужно вначале поухаживать, да и к тому же неизвестно, хочет ли этого Лада, может, я ей неприятен, а может ее бабка заставляет. Это промелькнуло в мыслях. Я попятился назад к двери, бабка пыталась меня удержать, но мне все же удалось оттолкнуть ее и выскочить из комнаты.
- Ты чего? Не бойся, да я по глазам ее вижу, что люб ты ей, неужто такую красоту не хочешь…
- Нет, что вы, я не могу.
- Что не можешь? Ну, хош, я тебя отвару наварю, да козлиным мясом накормлю, так сможешь, как никогда не мог.
- Нет. Как можно вот так, под первого попавшегося?
- Так сиськи у нее болят. И не просто попавшегося, тебя она ждала каждую ночь, во сне тебя видела.
- Если у нее грудь болит, так хоть доктору ее покажите!
- А я показывала, фельдшеру, он и сказал, что как ток мужчину познает, сразу боли и истерики все пройдут, - спокойно сказала бабка Матрена, запирая дверь комнаты Лады.
- Дурак ваш фельдшер!
- Дурак-то он и вправду, иначе, зачем на болота поперся,  где и сгинул.
- Я, пожалуй, пойду.
- Раз пока не можешь, иди, однако знай, что ток Ладушка тебя спасти сможет и никто больше.
В то время, как я шел до точки, на небе начали собираться страшные черные тучи, они наползли на луну и поглотили все звезды, и наступила полная мгла. Лишь лампа фонаря на столбе у мною охраняемого объекта была мне ориентиром. Только я вошел, как мелькнула яркая молния, и раздался оглушительный раскат грома. Молния ударила совсем рядом, я приоткрыл дверь на улицу и увидел, как она ударила в громоотвод на вышке, который стоял чуть дальше тарелки антенны, и освятила всю округу ярче солнца. Я закрыл дверь. Молния вновь ударила в вышку, и снова сильный гром, затряслась посуда, а вокруг железной печки засверкали искры. При следующем ударе погас свет, но молния все продолжала колошматить по вышке, сопровождая каждый удар грохотом, от которого казалось, вот-вот вылетят стекла. Что-то тяжелое упало на крышу, и тут же влил мощный ливень. Наконец-то дождь, значит, заканчивается, – подумал я. И под шум ливня лег на кровать.  Думая о странных порядках этой местности и о милой девушке Ладе. Я закрыл глаза, желая уснуть. Поначалу звук капель с потолка не давал мне это сделать, а потом, когда и вовсе вода потекла ручьем, пришлось встать. Видимо что-то пробило шифер и открыло доступ воде. В полной темноте я кое-как нашел таз, чтобы вода с потолка текла в него. Но он так быстро наполнялся, что я едва успевал выливать воду на улицу. Дождь резко прекратился, и тучи словно исчезли с неба, и оказалось, что уже утро. Измождённый я рухнул на кровать и отключился. Проснувшись, обнаружил на столе банку молока и алюминиевую кастрюльку, накрытую полотенцем, в ней обнаружились еще теплые пирожки. И хоть я вчера клялся себе, что с бабкой Матреной никаких дел больше иметь не буду, голод взял своё, и я с аппетитом поел. Надо было чинить крышу, я взобрался по деревянной лестнице, там обнаружил, что три листа шифера повреждены неизвестно откуда прилетевшим железным уголком. И где же я шифер возьму? Пока из части привезут,  меня тут затопит, если будут повторяться дожди и грозы, подобные прошлой. И только я подумал, как услышал:
- Служивый, может, помощь нужна какая? - это был тот самый бородатый старик.
 Его лошадь, запряженная в телегу, стояла у ворот. Я слез и с некоторой опаской открыл ворота. Дед выглядел на первый взгляд обыкновенно.
- Здравствуйте. Да шифер побило, и дождь все помещение затопил, вот и думаю, что делать.
- И сильно побило?- спросил старичок.
- Три листа, - ответил я.
- А... чего тогда время терять? Прыгай в телегу, солдат, да поехали до хаты моей, у меня есть шифер от дома, что недавно разобрали, успел ухватить. Людей стает у нас все меньше, так вот дома, где никто не живет, разбираем потихоньку.
Я не стал отказываться от предложения, забрался к нему в телегу, и лошадь будто сама зная, что делать, развернулась и не торопясь пошла в сторону деревни.
- Меня Пугачем кличут, это не кличка какая-то, как многие думают, а имя у меня такое, председатель я тутошний. Сам я не здешний, приехал сюды не по своей воле, привезли еще в молодости, лагерь тут был. Потом остался, думал, что назад ехать, все одно заберут вновь и отправят, не дай бог, на Калыму. Тут вот и живу. А ведь раньше деревня светлая была,  да люди все  красивые.  А потом поехал я до мест родных, как раз в то время, когда эту саму чертову посудину, у которой ты живешь, ставить начали. Через сорок дней приезжаю, а не узнать ни людей, ни деревню, словно белое на черное поменяли. Не зря Выворот зовется. Эээх... Так че там с предыдущим-то солдатиком?
- Да с тоски умом тронулся.
- Эт ему ещё повезло. А то одни вешаются, другие стреляются. Все из-за тарелки ентой, не зря в нее небо постоянно молнии посылает, ток чет попасть не может. Видно  стар он там на небе и видит плохо, – пошутил Пугач.
Он посмеялся над своей шуткой, я для приличия тоже сделал вид, что смешно.
- Чего молодежи у вас не видать?
- А не видать ее от того, что нечисть завелась. Дите как рождается, так  мучает его бесовское отродье, пока не состарится, к шестнадцати годам как я уже выглядят, а мне-то далеко за восьмой десяток. А восемнадцати все уже приходит тварь сия к парням молодым на полую луну и оскопляет их, сам правда не видел. Оттого у мужиков здешних голоса певучие такие.
- А внучка бабки Матрены молодо выглядит и даже красива.
- Вижу, тебя эта старая ведьма Матрена уже сватала. Вот неугомонная. Отец этой Лады, ну сын Матрены большой человек в городе, а мать так вообще артистка, невеста конечно выгодная. Но самое интересное, что не трогает ее нечисть.
- Да что же это за нечисть, то скопит парней, старит тут всех?
- Матрена разве не ввела в курс дела? Странно. Полуночницей ее местные зовут. Приходит эта дрянь такая, ночами спать не дает, а то и вовсе к себе утащит, но это уже тогда точно каюк, человек потом вроде бы жив, а что кукла. Потому тут днем спят, а ночью работу делают. Тпрру! – Пугач остановил лошадь.
- Все приехали, вот хата моя.
Дом Пугача заметно отличался от других домов тем, что не был чёрным, а был побелен известкой, и обнесен плетеным забором. Мы зашли во двор, шифер лежал стопкой практически у самых ворот. Загрузив пять листов,  два на всякий случай запасных, в телегу, Пугач посмотрел на меня, прищурил глаза и сказал.
- А давай по горилке, да с салом. А?
Я не стал отказываться. Оказавшись в небольшой скромно обставленной, но уютной кухне, я присел на табурет, а хозяин достал бутыль с мутной жидкостью, потом из холодильника выудил сало и пару луковиц. После ловко нарезал сало огромными кусками и лук, налил горилки по пол стакана, и громко произнес тост:
- За то, чтобы все на этот раз обошлось!
Я опрокинул стакан и тут же полились слезы от крепости самогона, Пугач засмеялся.
- Чего ты плачешь? Не плачь, горилка не последняя, у меня еще есть.
Напоследок он мне отрезал кусок сала, предварительно завернув его в газету, и мы отправились назад. Пугач довез меня до точки и помог разгрузить шифер, для старика он оказался на удивление сильным и крепким. А потом дальше поехал в лес собирать на дрова сучья, что ночью наломала стихия. Я довольно быстро починил крышу и наладил свет, до темноты управился. В помещении было ужасно сыро, и решил оставить окна и двери на какое-то время открытыми, намереваясь на ночь их затворить.  Лежа на кровати, сам не заметил, как уснул. Проснулся от острого и тревожного чувства чьего-то присутствия, я ощущал дыхание рядом с собой,  может, это бабка Матрена вновь заявилась? Но открыв глаза, никого не обнаружил. Была уже поздняя ночь, я прислушался и настороженно вглядывался в темноту пространства перед собой. Тишина. Я, не зажигая света, встал, закрыл дверь и окна и вновь лег спать. Но стоило сомкнуть веки, как ощутил легкий ветерок, будто перед моим лицом кто-то прошел. Открыл глаза – никого. Внутри уже нарастало беспокойство, и в голову полезли мысли про всякую нечисть. Я, пытаясь успокоить нервы, несколько раз глубоко вздохнул восстанавливая участившееся дыхание. Пару минут пролежал неподвижно и, ничего больше не почувствовав и не услышав, прикрыл глаза.  Да, кто-то ходит в помещении управления, оттуда послышался детский плач. Я быстро вскочил, включил свет и резко распахнул дверь в соседнее помещение, мне показалось, что кто-то в белом промелькнул за релейный шкафы. Я схватил кочергу, - мое единственное оружие, и кинулся туда, - никого. Дверь за спиной с шумом захлопнулась. Я побежал обратно, открыл дверь, в комнате снова никого не оказалось.  Решив, что после рассказов Пугача мне это все мерещится, вышел на улицу и закурил, чтобы успокоится, сел на бревно, сделал глубокий затяг и замер, четко ощущая спиной, что сзади меня кто-то стоит, и вновь ощутил чужое дыхание. Я с трудом подавил инстинкт и не стаял оборачиваться. Это наверное самогонка у Пугача такая, от которой черти приходят, но на всякий случай дал знать, что я не боюсь.
- Если не трус покажись, что за спины заходишь, – сказал  как можно более грозным голосом.
Никто не появился. Я плюнул и решил, что буду спать, во что бы то ни стало, не обращая внимания на всякие видения и бредни старого деда. Я докурил, потушил окурок и вернулся на кровать. Лежа под одеялом, я отчетливо слышал шаги, звуки которых были все громче. Ощущая, что кто-то, склонившись, стоит надо мной и говорит тихим женским голосом, хотя слов было не разобрать.
- Я все одно усну, это все мой мозг наслушался всякой ерунды, теперь как в детстве мерещится, – сказал я сам себе и натянул одеяло на голову еще больше.
Буду считать до ста, чтобы уснуть. Голос усилился и превратился в подобие монотонного стона, но я продолжал считать. Неожиданно наступила резкая тишина, и не успел я обрадоваться, как кровать вместе со мной поднялась вверх. Я спрыгнул с нее и, не оглядываясь, выбежал на улицу. До самого утра я не решался войти в дом, до рассвета так на улице просидел на бревне и уснул.
- Нашла-таки тебя  Полуночница,- услышал я голос бабки Матрёны.
Бабка по-хозяйски  вскипятила мне чая и достала принесённые с собой блины и варенье.
- Говорю тебе, только Ладушка - спасение твое. Ты к ней подойди, приласкай, ляг с ней, и никакая Полуночница тебя не тронет, она боится ее, Ладушка силу над ней имеет.
Я молчал, попивая чай и думая, что тут вообще происходит. Это вообще не укладывается ни в какую логику, не говоря уже о диалектике.
- Раньше она только на полную луну приходила, а сейчас благодаря этой железной луне, – бабка показала на тарелку антенны, - она с нами всегда, шастает между мирами и хозяйничает, соки жизни пьет.
Я молчал, у меня не было сил вести беседу.
- Пойду я, а то там Ладушка одна у окна сидит по тебе тоскует, сама себе титьки мнет, чтобы не болели, - бабка Матрена вздохнула и поплелась в сторону своего дома.
Я зашел в свою коморку и до обеда заполнял журналы, первый раз в жизни мне понравилось заниматься рутиной писаниной, благодаря которой я успокоился и начал приходить себя. Я услышал свист и вышел посмотреть,  кого там принесло. У ворот стояла телега Пугача, завидев меня, он слез с нее  и, не спрашивая приглашения, направился ко мне.
- Ты как, служивый?
- Да сейчас нормально,  благодаря бабке Матрене.
- Ох, уж эта ведьма Матрёна, никак всерьез за тебя взялась, торопится к празднику успеть.
- Что за праздник?
- Да полнолуние. У них как полнолуние, так праздник всю ночь,- проворчал Пугач.
- И чем на празднике они занимаются?
- Да пёс их знает. Ни разу не был, я почему-то как полнолуние, так сплю, что пушкой не разбудить, так и никак на энтот праздник попасть не могу.
- Странно, – заметил я.
- Да это разве странно? Странно, что у меня ружье не стреляет,  заряжено, а не стреляет. Мож ты, как человек все же военный посмотришь, что с ним?
Он пошел к телеге и вскоре вернулся с ружьем. Я взял ружье, убедился, что оно заряжено и прицелился в сторону вышки громоотвода, раздался выстрел, и птицы в округе поднялись в воздух.
- Ух! – вскрикнул Пугач и вновь побежал к телеге, вернувшись с патронами.
Зарядил ружье и пытался сделать выстрел, но раздавались лишь щелчки.  Поцокав языком в полном недоумении, он вновь дал мне ружьё, и снова без трудностей я выстрелил из него.
- Вот это странно, – сказал печальным голосом Пугач,- Вот так охоту всю жизнь любил, а теперь никак, не стреляет с моих рук, ты не первый  кому пробовать даю. У всех стреляет, а у меня – шиш!
Он махнул рукой, взял ружье и расстроенный поплелся к своей телеге.
Дело было к ночи, и я подумал, что может опять начнется странное представление, решил, что неплохо было бы мне водки перед сном выпить, и пошел в магазин. В магазине никого кроме продавщицы не было.
- Дайте мне бутылку водки, – обратился я к продавщице.
Она на меня посмотрела и странно как-то улыбнулась, отчего ее вид сделался еще страшней, но её приятный голос сглаживал ситуацию.
- Ведь праздник ещё не начался, а ты уже отметить свою встречу решил, – и моргнув всё же достала бутылку «Пшеничной».
Я не особо понял ее, просто быстро рассчитался, сунул бутылку подмышку и пошел восвояси. Пить я начал еще по дороге, придя к себе, я вспомнил про сало, и развернул газету, в которую Пугач бережно завернул куски нарезанного сала, я увидел рисунок антенны похожий на ту, что я охранял. Из куска  оставшейся статьи я узнал, что американцы построили на Аляске локационную станцию с сотней таких антенн, и у местных жителей начали появляться головные боли, странные видения, а некоторые так и вовсе сходили с ума. Прочитав статью, я призадумался и решил напиться так, чтобы уснуть беспробудно до самого утра, а там на трезвую голову решить, что делать. Меня вырубило на середине бутылки. Очнулся  от того, что меня мутило, я выбежал во двор, на котором была уже глубокая ночь и выплеснул все содержимое желудка. И тут услышал чавканье, я присмотрелся и увидел, что из-за кучи мусора на меня кто-то смотрит. Что-то лохматое с рогами и красными глазами пялилось на меня, не переставая при этом с мерзким звуком жевать. Я решил, что просто показалось, несколько раз моргнул и потряс головой. Но оно начало двигаться мне на встречу, издавая странные звуки, похожие на стоны ребенка. С самой быстрой скоростью, на какую сейчас был способен, я забежал в помещение и закрыл дверь на засов. Прислушался, прижавшись к двери ухом, во дворе было тихо. Убеждая себя, что это всего-навсего галлюцинация от перепоя, завалился на кровать, но свет выключать не стал. Вскоре глаза слиплись, и я вроде бы стал засыпать, но ощутил что-то мягкое на груди, которое к тому же щекотало мне лицо. Я открыл глаза, - на мне сидел огромный лохматый паук, я просто окоченел от ужаса и не мог даже закричать. Мутант осматривал меня всеми своими  черными глазами, сосчитать которых мне не было никакого интереса, и тянул к лицу передние лапки. Неожиданно он, словно увидев кого-то, соскочил с меня и молниеносно очутился на потолке и затаился в углу. Я же по-прежнему не мог пошевелиться, но ощущал, что за моей головой сзади меня кто-то есть, и чувствовал, как меня рассматривают. Нечто липкое и теплое начало ползать по моей голове и присасываться, словно тысяча пиявок, а из стен начали высовываться длинные черные руки, они шевелили пальцами, будто пытались мне что-то сказать языком немых. Было очень больно, и я не мог пошевелить никакой частью тела, но у меня начали проявляться признаки возбуждения. И тут все смешалось: адская боль, ужас и сексуальное возбуждения. Мои глаза закрылись, и в ушах раздались звуки, словно тысячи сверчков поют свою песню. Все тело начало трястись так, будто через него пропустили разряд тока. Я широко распахнул глаза, не понимая, что происходит. На мне сидела голая девица, частично покрытая перьями, а ее длинные волосы касались моей груди. Черные глаза, в которых не было белка и радужной оболочки, гипнотизировали разум, и казалось, что вот-вот их тьма поглотит меня, и я бесследно растворюсь в их бездне. Девица гладила своими тонкими пальцами мою грудь, издавая протяжные звуки, от которых у меня по всему телу поползли мурашки. Затем эти мурашки начали вылезать из пор моей кожи, взлетали, образуя спиральную массу, и она кружилась перед моими газами, словно рой пчел. И этот черный спиральный рой влетел в цент моего лба. Девица, улыбаясь, схватила моё мужское достоинство… Я не знаю, сколько времени это продолжалось, но в какой-то момент, услышал пронзительный птичий крик и буквально упал на кровать. Открыв глаза,  я никого не обнаружил, за окном светало. На кровати лежало чёрно-белое перо. Я взял его в руки и долго рассматривал, но только собрался спрятать странную вещицу, как оно словно растаяло у меня в руках и исчезло. «Чертовщина», - подумал я и решил, что надо себя занять работой, чтобы отвлечься, и сел заполнять журналы отчетности. Заварил чай, я пытался сконцентрироваться над тем, что пишу, и мне даже это удалось. Отвлек шум за окном, кто-то колотил палкой по воротам. То оказались знакомые уже старушки, которые, увидев меня, тут же закричали своими детским голосами:
- Бабушка Матрена просила тебя ей помочь, - они посмотрели друг на друга и добавили, – Она же тебе помогает, будь благодарен.
Помочь, конечно, надо, но вначале мне нужно было выполнить свои непосредственные обязанности, а именно покосить траву на территории. Убирая траву возле  вышки громоотвода, я обратил внимания на заземление,   предназначенное для того, чтобы молния уходила в землю, и поскольку вышка была выше тарелки антенны, то молния била всегда только по ней. Я вспомнил про прочитанную мной вчера статью и решил, что если  отсоединить заземляющую шину от контура, то молния попадет в тарелку и эта вся вакханалия закончится. Недолго думая, я сходил за ключами и осуществил задуманное. И уже с чувством того, что я решил проблемы, пошел до бабки Матрены. Она сидела на крыльце дома и никак не могла распутать веревки.
- Прямо не знаю, что это такое, вот не могу их распутать! Всегда кого-то из ваших на помощь звать приходится, – пожаловалась она.
Легко распутав все веревки, я спросил:
- А зачем вам столько веревок?
- Как зачем? Сегодня полнолуние, надо ловушек навязать, чтобы  Полуночница до Ладушки не добралась.
- Так, говорят, праздник сегодня?
- Не знаю у кого какой праздник, а у меня как полнолуние, так сон мертвецкий нападает, всегда боюсь, что проснусь, а Ладушки нет.
- И вы даже не знаете, что там происходит на празднике этом?
- Как же не знаю, знаю. Полуночница жениха себе берет и на свою сторону тащит. А там он либо скаженным сделается, либо его душа там навечно останется…
- Вы про тех солдат, что до меня были? – перебил я её.
- Да и про них тоже. Тебе повезло, - Ладушка созрела. Так что ты зря все мнёшься, иди к ней, и она защитит тебя.
Я решил пройти, поздоровается с Ладой. Открыв дверь, я сразу же её увидел  в длинной белой рубашке вышитой красной нитью, стоящей у двери, будто ждала меня, теребя свою косу.
- Здравствуй, Лада.
- Здравствуй, долгожданный мой, проходи я тебя сейчас накормлю, - мило улыбаясь, сказала она.
 Её ухаживание мне льстили, я почувствовал, как во мне просыпается чувство, что она та единственная, которую я искал. Усадив меня за стол,  Лада наложила мне еды и, сложив руки, смотрела, как я ем. Когда с трапезой было покончено, она взяла меня за руку и повела за собой в свою комнату.
- Ложись, долгожданный мой, на постель мою, на перины пуховые, отдохни, - и буквально толкнула меня на кровать.
Без лишних церемоний она сняла с себя рубаху, обнажив молодое налитое  соком жизни тело, подошла и обняла меня. Девушка была прекрасна, и я начал с нежностью гладить и целовать ее белое тело. Дверь открылась, вошла бабка, поставила таз с водой и положила полотенце.
- Я тут вам водички тёпленькой принесла,- и удалилась.
 Лада прилегла рядом со мной, и мы отдались ласкам и поцелуям, я разделся и тут же был обхвачен руками и ногами, меня всего трясло от предвкушения ее тела. Но организм предал меня, он не среагировал. Первое, что пришло в голову, это что меня облучила тарелка, и теперь не стоит, второе - это ночная гостья  лишила меня мужской силы, ведь оскопляет она мужчин. Лада  старалась, как могла, наконец, я не выдержал и выбежал из комнаты, схватив свои вещи. И так бы голым побежал до своего жилища, если бы не запутался в паутине из веревок, которая наплела бабка. Я упал. Охая, бабка Матрена помогла мне выпутаться. Я оделся, сгорая со стыда, собрался уходить, но бабка схватила меня за руку и сказала:
- Не переживай, я помогу, все заработает. Жаль  уже не успею к полной луне, потому ты запомни: если тебя Полуночница на свою сторону, затащит, то беги прямо к нам в дом, не оглядываясь. Эта нечисть за тобой побежит, Лада схватит ее, а ты железный кол вон тот, – она показала на железный прут с заточенным концом и чем-то похожий на лом, который стоял на крыльце у входа в дом, - Ты сей кол прямо промеж глаз бестии и воткни. И кончатся и твои, и Ладушкины страдания.
Я подумал, что бабка несет очередной бред, но сказал, что сделаю, как она говорит, а сам быстрей пошёл к себе, чтобы залить остатками водки свою неспособность, как мужчины. Сидя за столом, я отмерил треть дозы в стакан и закурил. Вдруг дверь вылетела напрочь, ворвавшиеся  мужики схватили меня и поволокли во двор, а дальше через поле в деревню. Сперва я дергался и ругался, но, когда выбился из сил, то просто смотрел на звезды и на огромную как никогда полную луну. Меня притащили в центр деревни, где собрались наверное все ее жители, и привязали к столбу. Казалось,  луна светла прямо на меня, как прожектор, а отражение света тарелкой антенны с точки двадцать семь ее копировало. Странным для меня было то, что диск луны медленно кружился, словно пластинка в проигрывателе. Женщины  окружили меня, и, скинув свою одежду, обнажили свои изуродованные старостью тела. Затем в полной тишине мужская часть деревни, громко топая,  друг за другом начали ходить вокруг женщин. Топот становился все громче, а их движение все быстрее. Женщины начали издавать крики, подобные птичьим, при этом прыгали, периодически показывая зад  мужчинам. Наконец они остановились и принялись добывать семя, брызгая им на женщин, издавая протяжный вой.
Все происходящее было дикостью, безумной вакханалией. Мне было страшно и отвратительно. Я кричал, матерился и угрожал им, сорвав голос,  но меня не слышали, всеобщее внимание не было направленно на меня, они постоянно поглядывали на то, что находилось позади меня. В какой-то момент я спиной почувствовал, что кто-то стоит за моей спиной, и дышит или стонет мне в затылок. В небе заметались летучие мыши, я смотрел на них, задрав голову, ожидая, что они сверху нападут на меня. Но они просто  бешено кружились, издавая свист, от которого закладывало уши. Когда я опустил голову, передо мной стояла она, - моя ночная гостья, Полуночница. В длинном черном платье с перьями на плечах, с волосами, заплетёнными в косу и свитые «каралькой» на голове, на которой держался череп птицы, а красная полоса делила ее лицо пополам.
- Да что ты за наваждение такое?! – закричал я.
Но она просто посмотрела на меня своими черными глазными яблоками и  улыбнулась, обнажив голубые зубы. Толпа заликовала. Подбежали двое мужиков и отвязали меня от столба.
«Надо бежать», - мелькнула мысль, и в это момент с Полуночницы спадает платье, и меня накрывает волна сексуального вожделения. Я сам того не желая, падаю перед ней на колени и начинаю целовать ее тело. Толпа  еще больше заликовала. Мой организм возбудился как никогда, и я овладел ею, я боялся и хотел ее одновременно. Толпа  смотрела во все глаза, и в такт  нашего совокупления громка гукала. Вскоре я застонал от неведомого мной удовольствия, а моя партнерша издала пронзительный визг. И в этот момент со всех сторон налетели грозовые тучи, закрыли небо и луну, и наступила тьма, толпа вмиг разбежалась. Полуночница была явно недовольна этим изменением погоды, она подхватила меня,  дернув резко на себя с такой силой, что мне показалось, будто вырвала душу. 
На небе не облачка, я стою посреди поля обнаженный,  ужасное создание  с длинными спутавшимися волосами облизывает мое тело щупальцами,   которые у неё вместо языка, её глаза закрыты, а изо лба извивается змея, словно исполняет некий танец. Это жуткое существо когтями хватает меня за лопатки, а кончики ее волос начинают впиваться в поры моего тела, протяжно хрипя, она хочет прижать меня к себе, и я начинаю терять силы, но тут я вижу дом бабки Матрены.
- Лада, – мелькнула в голове.
Я вырвался из объятий чудовища и рванул что есть мочи к дому, где меня ждало спасение, чувствуя, как за мной скрежеща зубами и издавая душераздирающие вопли, гонится Полуночница. Я вбежал в дом и сразу же в комнату Лады, но там было пусто. Чудовище вошло в дом и начало тянуть ко мне свои  непомерно длинные руки, и в этот момент ее сзади схватила Лада, которая пряталась в шкафу и ждала подходящего момента, она повалила на себя нечисть и закричала:
 - Бери кол  железный и делай, как бабка учила!
Я схватил прут и занес его над головой Полуночницы, как чернота сошла с ее глаз, и я увидел красивые женские глаза, наши взгляды сошлись, в голове зазвенело. Передо мной пролетела вся будущая жизнь. Я вижу, как женился на Ладе, как она нарожала мне кучу детей, половина была не от меня. Как я работаю на какой-то стройке, и там же мне ломает ноги упавшая железная балка. Лада уже не тех размеров, что была в молодости, и нет в ней прежней доброты и ласки. Я слышу, как она на меня орет:  «Соберись, тряпка!», а я лежу, скошенный болезнью, и не могу встать. Вижу, как дети выросли и превратились в негодяев и подлецов, и как их этому учила их же мать. Вижу, как меня с больными ногами выкидывают на улицу, и я нахожу утешенье в бутылке. Дальше подвалы, свои сгнившие ноги. А потом меня хоронят в какой-то яме, и никого из родных нет, комья грязи стучат по крышке гроба из неотесанных и полусгнивших досок, как в это время Лада занимается сексом с соседом...
- Да соберись, тряпка, долго я ее держать буду?! - услышал я грубый голос Лады.
И я, что есть силы, вогнал железный кол в ее...


27.10. 2021 Игорь Красовский