ПРОЛОГ
Ярким живым самоцветом полыхал этот костерок под густым навесом изумрудных древесных крон. Казалось, лесные великаны склонились изумлённо и шепотливо переговариваются, дивясь чудной компании. Было чему дивиться! Уже многие века лишь человеческие лица, - то озабоченные, то гневные, то сторожкие, - изредка мелькали в этих чащобах.
Ещё помнили древние дубы и вязы ясные очи и чарующие речи эльфов, - но только помнили, как отблеск дивного сна, когда последние отряды Дивного Народа проходили тайными затенёнными тропами на запад, навсегда покидая Средиземье. Ненавидели лес орки, ещё со времён Войны за Кольцо, когда сокрушительному разгрому сарумановых полчищ способствовали древа Фангорна-Древня. А других ходоков, кроме охотников и следопытов людского племени, и не знали чащобы Синеречья.
Теперь же странную компанию собрал своим ясным пламенем ночной костерок!
Трое в ней – заморские эльфы, высокие, тонкие, статные. Глаза одного из них – как тёплая заводь, высвеченная солнцем до дна, а волосы – словно расплавленное струящееся золото.
Другой – темноволосый, зеленоглазый, с тонким, словно изящным скульптором по белоснежному мрамору высеченным профилем дивного одухотворённого лица.
Третий – с густыми волосами цвета тёмного пепла и огромными грустными глазами, серыми, струящимися, глубокими, как колодезный окоём в ясный день. Узкий серебряный обруч с изумрудом на лбу охватывал блестящей змейкой голову эльфа, живым огоньком вспыхивал зелёный глазок, когда тот поворачивался к костру.
Неподалёку от эльфов прислонилась к древесному стволу девушка, темноволосая и темноглазая. Она устало куталась в походный плащ, и отблески костра струились по светлой коже тонкого лица, как внутренний пламень. Рядом с девушкой лежали колчан со стрелами – белоперыми, эльфийской работы, - и белый, удлинённый лук из ясеня, обводы которого были как лебединый полёт, как звонкая эльфийская песня.
Надо сказать, что и эльфы, и девушка были ещё и при мечах, полускрытых полами плащей, а что касается путников по другую сторону костра, так те только перед тем, как отведать аппетитного варева из походных котелков, сняли с себя шлемы и кольчуги, но остались при мече, топоре и луке, не говоря уже о кинжалах и метательных ножах: плечистый темноволосый гном, его сотоварищ – поменьше ростом, рыжий, как вечернее солнышко, с обаятельно-беззаботной улыбкой и – непростыми глазами, а третий – тонкий, гибкий как мальчишка, круглолицый и улыбчивый, с глазами же – бывалого бойца и взрослого, темноглазый, пышноволосый полурослик, периан, хоббит, - совсем уж невиданное в этих местах чудо!
Когда котлы были благополучно опорожнены, черноволосый эльф достал из вещевого мешка лютню, задумчиво тронул струны и поднял сияющие глаза в звёздное бархатистое небо, отыскивая близкие эльфийскому сердцу созвездия – Реммират, Звёздную Сеть, Небесного Меченосца Мэнальвагора, пламенный рубин Боргиля... Как журчание родника зародилась и, набрав силу, окрепла, зазвенела, разлилась жизнеутверждающим потоком света песня – об Элберет Гилтониэль, Владычице Звёзд, Светлой Королеве.
Немыслимой, дивной красоты голос менестреля парализовал обоих гномов; маленький периан, сняв с шеста котелки, так и застыл с ними в обеих руках... медленно поставил их – и замер уже окончательно. «Айвэ, Мэлнор!..» - прошептала, просияв лицом, девушка. А в песню вплёл уже голос золотоволосый эльф, через мгновение присоединился и третий... Как зачарованный, застыл ночной лес, лишь яркие светлячки, словно искры, рассекали тугой тёплый воздух.
Через какое-то время полурослик очнулся.
Другая уже лилась песня, тихая и мягкая, как слёзы радости; отрешились от всего земного глаза певцов; устало согнулся, забыв о недоточенном топоре, темнобородый гном, и, разведя брови, странно смотрел в огонь, а его собрат, напротив, откинулся спиной на какую-то корягу, запрокинул в ночь лицо, лишь поблескивает мокрый висок...
... Котелки, однако, стояли. Плевать было грязным посудинам на заоблачные выси.
Невысоклик тихо вздохнул, подкинул ещё сучьев в костёр и протянул руку к дужке большего котла.
И тут же пальцы его столкнулись с пальцами девушки. Они одновременно вскинули лица, с весёлыми искрами в глазах посмотрели друг на друга. Она уступила, но взялась за дужку второго котелка, где плавали в остатках чая заваренные листья дикой смородины и душистые травы.
- Нет в мире совершенства! Как бы не хвалили едоки повара, посуду мыть всё равно оставляют последнему, - юмористически рассказывал хоббит, бесшумно и безошибочно находя тропу в синем бархате ночного леса. – Мудрецы говорят: «Как потопаешь, так и полопаешь». У меня же вечно наоборот: как полопаешь – так и потопаешь... драить посуду! Как же! Не мудрецы же её моют! Мудрым подавай мировые масштабы, а не такие мелочи. Чудн;, что и ты о посуде вспомнила...
- Заметила, что эльфийские песни тебе по душе. Вот и захотелось распределить удовольствия: тебе – послушать, мне – подраить.
Малыш помолчал, хмыкнул.
- По душе... и по всему прочему тоже... Эльфов-то сейчас в нашем мире осталось – раз-два, и обчёлся. Перед Войной они и стали уходить... и, почитай, все ушли... Что же останется в нашем мире, если эта красота покинет его безвозвратно! Как же может сад без запаха, суп без соли, небо без радуги!..
Девушка не отвечала, только внимательно, задумчиво слушала. Машинально набрала в котелок звонкую струю из родника, поболтала и выплеснула под куст.
Хоббит кинул в свой котел пригоршню мелких камней и песка, свернул жгут из травы и привычно стал отмывать кастрюлю.
- А тебе – разве не по душе? – вдруг спросил он, не прерывая работы.
Она повернула к нему тонкое, посеребрённое звёздным светом лицо. Улыбнулась.
- Ну почему же? Только для меня это не развлечение... это больше... жизнь...
Малыш выпрямился. Не глядя, выплеснул содержимое котелка: часть – на траву, часть – себе на ноги...
- Как ты сказала?.. Но ведь ты же... не из них... Я хочу сказать... не из их народа?..
- Кто знает... – задумчиво и серьёзно ответила девушка. – Ну да, конечно... Только не так уж много жила я среди людей... и если вообще можно назвать это жизнью... то, что было со мной...
Он подошёл, раскатывая рукава куртки.
Ясные, смелые карие глаза смотрели на девушку снизу вверх, и она снова улыбнулась, чувствуя крепнущую светлую приязнь к маленькому витязю, чья «доблесть не соизмерима с его ростом», как говорилось об одном из героев Алой Книги времён Войны за Кольцо, - может, о предке этого невысоклика...
А о доблести его она могла судить уже по сегодняшней потасовке, где их эльфийский отряд нечаянно оказал помощь отважной гномьей, как думалось им сперва, троице против превосходящих сил разбойников из Волглого Лога.
Впрочем, троица отлично и слаженно справлялась и сама.
- Меня зовут Вирэт, - произнесла девушка, первой преступая неписаные правила военного этикета, по которому случайные попутчики имели право не представляться друг другу и не рассказывать о себе, если не испытывали к тому желания. До сего времени оба отряда преспокойно этим правом пользовались.
Он заулыбался и весело раскланялся.
- Фолко, сын Хэмфаста. Готов к услугам.
Тут рассмеялась и она.
- Сразу видно, что знаменитую гномью вежливость ты уже успел у друзей перенять!
- И не только вежливость! Торин и Строри - бойцы и товарищи, каких свет ещё не видывал!
- Да видывал уже! Сегодня и видывал. Такие качества даже боевая гномья маска не спрячет! А я и не слепая, доводилось видеть бойцов разного ранга... Однако знаешь, Фолко, высоковат ты для половинчика...
- На родниках Фангорна вырастешь волей-неволей!
- Ты был в Фангорне?! Ну-ка, ну-ка!..
... Золотоволосый эльф, неслышной тенью скользнув из чащи леса, увидел на берегу ручейка изумительную картину: посудомойки сидели рядышком на перевёрнутых котлах, застелив лопухами их закопчённые днища, и, явно потеряв ориентировку во времени и пространстве, с увлечением обсуждали какие-то события дней минувших.
- А мы-то головы ломаем - кого ставить часовыми на первую стражу?! – расхохотался эльф. – Вот вас-то и воткнём, да только спинами друг к другу и по разным углам поляны!Онтомиэльва, нэф аэр фаруилэс, мэллон!..
Вирэт засмеялась, поднялась, ответила длинной, струящейся как ручеек на перекатах фразой.
- Прости, Амрод, - добавила она на Всеобщем Языке. – Ты же знаешь, как говорится: кто о чём, а гном о своей кузне... было бы кому слушать!
Но караулить их не поставили. Эльфы, для которых хорошая песня целительней доброго сна, распределили между собой эту ночь. Вирэт подсела к первому часовому – темноволосому эльфу с изумрудной диадемой, смеясь, о чём-то стала рассказывать.
Под тихое журчание их чарующих речей и заснул, укутавшись в плащ у потухающего костра, хоббит Фолко. Уже проваливаясь в мягкий ласковый сон, успел подумать: «Хорошее... сегодня было что-то хорошее... было...»
* * *
Проснулся он раньше друзей, - от промозглости ли утреннего тумана или от созревшего за ночь подспудно решения?
Тихонько поднялся, протянул руку к плечу друга, - Торин проснулся молча и мгновенно; рука кинулась к топору... и расслабилась; Фолко жестом успокоил его и позвал за собой. Встряхнул другого товарища. «Э-э?..» - послышалось в ответ, и рыжий гном тут же замолк, увидев кулак. Серой тенью, надвинув капюшон на глаза, скользнул в туман вслед за друзьями.
А с другого края полянки от древесного ствола отделилась ещё одна серая тень, - часовой Мэлнор бесшумно приблизился к своим спящим.
Когда гномы и хоббит вернулись к костровищу, эльфы уже сложили мешки, выводили лошадей.
Было раннее-раннее утро, ещё не пели птицы, молчал в дремотном покрывале предрассветного тумана вековой лес. Фолко молча вытирал ладонью с лица сырую налипшую паутину. Потом так же молча глянул на Торина. И что-то звонкое было в этом взгляде, потому что гном, ёжась, повёл плечом, буркнул что-то на своём языке и решительно зашагал вперёд.
Эльфы обернулись к ним, смотрели приветливо и понимающе. Было ясно, что оба отряда приготовились к этим минутам.
- Быстро кончается всё хорошее, вот и эта добрая ночь миновала, - степенно начал гном. – Благодарим вас, дети Дивного Народа, за радушие, тепло, огонь и песни, а более всего – за боевую поддержку и душевное единение. Как в старые времена, от которых остались, увы, только легенды... Не шибко баловала нас в последние годы судьба такими радостями. Тьма и разъединение наползают на Средиземье, а чёрные следы этой Тьмы ощутили мы на своём пути, как не приведи кому Дьюрин. Помоги же вам на вашем пути Варда Элберет и Манвэ Сулимо, как и вы вчера помогли нам!
Эльфы слушали светло и вдумчиво; тепло летнего полдня струилось в очах Амрода, зелёный бархат вечернего леса искрами светлячков сиял глазами Мэлнора, мудрая печаль ночных заводей, пронизанных звёздным сиянием, плескалась на лице третьего, чьё имя было Беарнас. Рядом с ними, обняв за шею своего серого коня, стояла Вирэт. Её тонкая ладонь поглаживала гриву, а глаза смотрели ясно и глубоко, с тихой понимающей улыбкой скользили от одного лица к другому.
- Горькая правда в словах твоих, почтенный гном, что Тень Врага вновь ощутимо поднимается над Ардой, - ответил Амрод. – Души наши вновь ощущают чёрное дыхание того, кто был нашим заклятым противоборником уже не одну тысячу горьких и скорбных лет. Не обманешь эльфийское сердце! Разногласия ли среди земных владык; предательство ли, равнодушие ли, гордость или алчность? – всё это всходы тех лиходейских семян, что сеял он в эльфийские, людские, гномьи сердца неустанно во все времена пребывания своего в Средиземье. Не везде преуспел, но уж где укоренилось... Могильные бессмертники увенчают что победителей, что побежденных, ибо Тьма и Смерть – лавры его!
- Сколько же может подниматься над Ардой вновь и вновь эта зловещая Тень?! – воскликнул о наболевшем хоббит.
Коротко улыбнулся, посмотрев на него, Амрод. И тихо произнёс:
- На это эльфы ответа не знают. Думаю всё же, что до тех пор, пока стоит этот мир. Так было не раз. Так будет не раз. Опыт наших жизней говорит за то. Но мужайся! Сдаётся мне, - в каждом из нас, в его сердце заключается победа... Однако разговор об этом долог, а насущный вопрос один. Наступает день и ведёт за собою дорогу... Если совпадают наши пути и мы годимся вам в попутчики, можем пойти вместе и дальше. Времена неспокойные, дороги лихие, а семеро – не трое. Не к обиде вашей говорю, ваше мужество и боевое мастерство видели мы и оценили по достоинству... Мы едем в Арчедайт. Слово за вами.
Торин опустил лицо, потёр ладонью подбородок.
Строри сорвал травинку, закусил её, поигрывая в уголке губ, усмехаясь сощуренными глазами в сторону Торина, как бы говоря: «Нормальные-то путники вон в Арчедайт едут...»
А Фолко смотрел серьёзно и встревоженно, всем корпусом развернувшись к помрачневшему другу.
- Дороги в этих местах – понятие относительное, друг эльф, - наконец трудно проговорил гном. – Хорошо, когда знаешь – куда едешь... а ещё лучше, когда туда ведёт дорога... Мы же знаем лишь цель своего пути, а дорожку к ней, боюсь, потеряли уже крепко...
Отвёл глаза от Торина половинчик, злой и жёсткой стала усмешка Строри, а потом и вовсе погасла, как залитый водою костёр.
- О таких, как вы, попутчиках - нам бы только мечтать да вздыхать, - угрюмо продолжил Торин. – Да боюсь, такое сокровище, как мы, не обогатит ваш путь ни удачей, ни везением. Есть пути длиною в жизнь и жизни есть длиною в миг... только бы успеть...
И он замолчал.
- Торин! – звонко крикнул Фолко.
И тут шагнул вперёд эльф в изумрудной диадеме, подошёл к помрачневшему гному и, опустившись на колено, положил на его плечи руки. Глаза их встретились: чёрные жёсткие – гномьи – и струящиеся звёздным светом – эльфийские.
Торин качнулся назад... провёл рукою по лицу, точно стирая какое-то наваждение... и помотал головой.
- Что это было со мною? – глухо спросил наконец он.
- Вражье, - так же тихо ответил эльф. – Печаль и отчаяние полонили твоё сердце. Что ты чувствуешь теперь?
- Теперь... теперь будем снова драться! – усмехнулся гном, опуская ладонь на топорище боевого топора. – И ещё посмотрим – кто кого!
Внезапно он громогласно расхохотался и потряс кулаком над головой:
- Казад! Казад аймену!!.
Друзья смотрели на него, отвесив челюсти. И вдруг рыжий Строри со странно застывшим лицом, не глядя под ноги, кинулся прямо через холодное костровище и повис на шее Торина... Фолко изумлённо смотрел на всё это, улыбка до ушей рассекла его лицо азартно и лукаво, он прицелился – и тоже лихо прыгнул Торину на спину сзади! И вся троица покатилась с рёвом и хохотом по росистой траве, путаясь в руках, ногах, плащах и клинках...
... - Его зовут Олмер, золотоискатель из Дэйла... а величают – Вождь Эарнил, Король-Без- Королевства, Злой Стрелок, да и много ещё как. Он поднимает все силы Востока, Севера и Юга против устоев Средиземья, и тьма-тьмущая племён и народов идёт за ним. Мы начали охоту на этого новоявленного Вождя ещё в Арноре, - не зная толком ни целей его, ни сил, видели лишь, что Тьма стоит за спиной этого довольно незаурядного, но гордого и властолюбивого человека. И маг Радагаст, найдя нас после первого сражения сил Олмера с арнорским и гномьим войсками под Аннуминасом, сказал: «Чёрная Сила вновь обрела имя и облик, и если вам дорога свободная и счастливая жизнь Средиземья, - сделайте, что сможете, для её защиты; и как не тяжело мне говорить вам это и посылать на почти безнадёжное дело, ради всех остальных, кого вы заслоните собой, я говорю – идите по следу корня всего нынешнего Зла – Олмера, Короля-Без-Королевства, идите и убейте его!..» И мы пошли...
Торин замолчал. Передернул плечами. Подкинул ещё веток в костёр.
Был уже день, - светлый, звонкий от птичьего щебета, высокий от парящих белоснежных облаков... Сидели, где до этого стояли, - на мешках, плащах, брёвнах. Тут же на поляне стояли кони, отблески костра золотили их чудные вдумчивые глаза.
Видя, что другу больно, продолжил Фолко. Рассказал о многомесячном преследовании отступающего войска Олмера через Ангмар, Сирые Горы и Опустелую Гряду, о том, как пробирались в Дэйл, в укрывище Короля-Без-Королевства Цитадель, как отправлены были в составе спецотряда на соединение с Олмером, о встрече с ним и побеге из его лагеря, о первой попытке уничтожить его в сердцевине Голубых Гор... и о второй попытке – в Атане... и о третьей попытке – в Болотном Замке...
Тут уж замолчал и Фолко. Ещё свежи были чудовищные воспоминания от последней встречи – погасившей все надежды: Олмер сумел собрать и соединить силы всех девяти мертвецких Колец – в Одно, Кольцо Власти Тьмы. Они не смогли, не успели, не угадали!.. Они не уничтожили Вождя, когда тот был ещё человеком, а теперь эта Исполинская Сила – Вражья Тень – просто посмеялась над потугами трёх слабых существ, отмахнувшись от них беззлобно и бесчувственно, как от назойливых комаров! Чёрный Властелин Олмер примерил свою корону, и теперь – Великая Война неизбежна, а финал её может быть самым роковым, ибо мощь Вождя велика немыслимо, а силы, способной противостать этому разбухающему над Ардой Злу, в Средиземье уже нет. Почти покинули этот мир эльфы; где нынешний Гил-Гэлад – светлый государь эльдаров? где доблесть и дивное мужество короля дунаданцев Элендила?.. В нынешнем мире таких уже нет!..
И они идут, трое обречённых бойцов – уже без надежды, без плана, без силы и совета. Куда?.. Всё туда же – вслед за Олмером. Для чего? Всё для того же – чтобы его убить. Неважно, что шансов на это практически нет. Они идут поднимать Гондор, Арнор, Рохан, Беорн - всё Средиземье, хотя, быть может, и это уже безнадёжно и поздно. Им нечего делать в Арчедайте. Их путь – скорбь, боль, буреломы и роковые прорывы на мечи и копья, на смерть, на пытки... Они не смогли... Они будут пытаться до последнего вздоха...
Невысоклик договорил и сгорбился на своём чурбачке, глядя в огонь. Молчали, не поднимая глаз, и помрачневшие гномы, вновь в муках памяти пережившие пройденный ими за эти годы немыслимый по самопожертвованию и трагичности, но, как оказалось, совершенно бесполезный путь...
А через костёр смотрели на них изумлённые эльфы, смотрели так, как не одарили бы взглядом даже сильмарилы Феанора или легендарный меч короля Тингола! Как на величайшее сокровище, дарованное им судьбой, смотрели они на троих маленьких воинов в потрёпанных плащах, взваливших на свои плечи ответственность за судьбы всего горячо любимого ими мира! Что стоили по сравнению с этим подвигом резня потомков Феанора за драгоценные камни или тернистый путь Берена ради любимой женщины!..
Но не ждали и потому не видели этих взглядов хоббит и друзья его гномы.
А когда наконец зашевелились и подняли головы, эльфы уже смотрели друг на друга – молча, глаза в глаза. И лишь взгляд Вирэт устремлён был на Фолко через пламя костра – с ясной и светлой, без тени колебания улыбкой. Белоснежный лебедь-лук лежал на её коленях, рука мягко потянула из колчана эльфийскую стрелу. Легко вскочила девушка на ноги, почти не целясь спустила тетиву: как струна запел лук, и дрогнул тонкий ствол берёзки на том конце поляны, пробитый белоперой стрелой.
Вирэт шагнула к Фолко по краю костровой площадки, и он поднялся навстречу; поняв, молча принял из её рук оружие, посмотрел в глаза – точно приговаривающие: «Ну-ка, покажи, брат хоббит, что ожидать от тебя в бою?»
Девушка протянула ему стрелу, он взялся за неё не глядя, оценивая в этот миг расстояние до березки, - и пальцы их вновь столкнулись, как недавно на дужке котелка. И опять с весёлыми искорками встретились взгляды, а пальцы неожиданно переплелись на древке стрелы – рука в руку, крепко сжались, и поняли оба, что это уже – навсегда.