Поздно вечером, 20 июня 1941 года, в прокуренном кабинете замполита партийное бюро Н-ского истребительного авиационного полка собралось на внеочередное заседание.
-На повестке дня, товарищи, у нас два персональных дела, - сказал, вытирая пот платком, секретарь полковой парторганизации Дронов. - Первое – пьянка товарища Котомкина в Пружанах и второе - бытовое разложение товарища Левковича. Начнём с бытового разложения, а пьянку отложим на потом ввиду внезапного недомогания проштрафившегося. Согласны?
-Согласны, - в один голос ответили члены бюро и подняли руки.
-Тогда перейдём к существу вопроса. Товарищ Левкович, объясни членам бюро, почему ты собрался разводиться с женой.
Разбираемый, среднего роста блондин лет 30-ти с тремя кубиками в петлицах и весьма прозаичным лицом, в котором не было ничего выдающегося, кроме носа, доминировавшего своими крупными формами, встал из-за стола и, кашлянув в кулак, произнёс:
-Я полюбил другую женщину…
И быстро добавил:
-Разве советские законы не разрешают разводиться?..
Присутствующие, оживившись, задвигали стульями. Кто-то неискренно ахнул. Кто-то сказал вполголоса: «Во даёт!»
Парторг погладил ладонью волосы, аккуратно зачёсанные назад, как бы обдумывая, какие дальше задавать вопросы. Потом сказал негромко:
-Вчера сюда приходила твоя жена. Жаловалась, что ты не даёшь ей денег на проживание, дома ночуешь редко. Это никуда не годится, это не по-коммунистически, это не по-мужски, наконец… И ещё… О том, что у тебя появилась другая женщина, ты должен был незамедлительно уведомить партийное бюро.
Левкович пожал плечами:
-Я думал, это моё частное дело…
-Частных дел у коммуниста быть не может, - перебил его Дронов. – Тем более сейчас и тем более здесь, в Западной Белоруссии, где любой опрометчивый шаг наш может стать козырем для врага. А ты в это непростое время шашни крутишь неизвестно с кем.
-Почему неизвестно? - попытался возразить Левкович.
-А потому. Кто её родители, знаешь? Какого они происхождения?
-Знаю. Самого что ни на есть пролетарского. Мать – домохозяйка… Отец - плотник.
-При поляках он где работал?
-В школе, истопником.
-А военную подготовку он там часом не вел?*
-Не вёл, товарищ майор! – заверил Левкович, но без прежней уверенности.
А парторг продолжил:
-Вот я и спрашиваю, где твоя партийная бдительность? Потерял ты её. Вместо того чтобы в свободное от службы время поднимать свой политморуровень**, ты по гостям шляешься, интрижки заводишь с местными женщинами сомнительного соцпроисхождения. Не красит это офицера... И оглянуться не успеешь, как окрутят и завербуют в иностранную разведку… Ты на советские законы ссылаешься, мол, позволяют они сходиться и расходиться… Правильно, позволяют. Но у нас, коммунистов, есть ещё один закон – устав партии. Вот он легкомысленное отношение к семье и браку не терпит. Ты это должен понимать, и если тебе дорог партийный билет, изменить своё поведение.
Голова у Левковича закачалась, как у фарфорового кота, а вместе с ней заколебался партбилет в его кармане. Жадно глядя на графин с водой, стоявший на столе, он подтвердил:
-Дорог. Очень дорог.
-Тогда садись пока. А мы продолжим прения. Кто хочет высказаться? Товарищ Колотушкин, прошу.
Коренастый румяный лейтенант, похожий на актёра Крючкова из фильма «Трактористы»***, поднялся и стал излагать, тщательно подбирая слова, словно это была его последняя речь:
-Считаю, что товарищ Левкович потерял достоинство коммуниста, будучи расписан с одной, а фактически живя с другой. И он даже не скрывает этого… Мало того, он хочет разводиться… Этим Левкович не только бросает тень на наш полк, но и подаёт дурной пример кандидатам и беспартийным, которые, глядя на него, думают, что если члену партии позволено изменять жене, то они тоже могут изменять и разводиться, сколько им захочется… Я понимаю так: имеешь кого-то на стороне - имей, но не будь ослом, соблюдай режим полной секретности и тайны. И семью советскую не разрушай. Тогда у партии к тебе не будет никаких претензий. У меня всё.
-Спасибо за дельное выступление, - сказал Дронов, глядя на часы. – Кто ещё хочет выступить? Нет желающих? Точно нет? Товарищ Пугач, запишешь потом в протокол, что выступали ещё Панкрашкин и Косых, что они тоже заострили и осудили, а сейчас зачитай постановление.
Старший техник эскадрильи Пугач, выполнявший обязанности секретаря, прокашлявшись, стал читать:
-За бытовое разложение, выразившееся в связи с женщиной… за притупление классовой бдительности… за неискренность с членами партбюро объявить товарищу Левковичу… выговор с занесением в личное дело.
Все вздохнули облегчённо в предвкушении скорого окончания внепланового заседания. Проголосовав единогласно за постановление, члены бюро дружно разошлись. В кабинете остались только Дронов и Левкович.
-Ты, Алексей, прислушайся к совету Колотушкина, - закуривая, мягко сказал парторг. - Я имею в виду... конспирацию.
Левкович вымученно улыбнулся. Что делать дальше, он окончательно так и не решил.
***************************
*С 10.09.1937 г. военная подготовка стала обязательным предметом во всех средних школах Польши. Школьная молодёжь, достигшая 15 лет, должна была посещать специальные занятия в школьных отрядах.
**Политморуровень - политико-моральный уровень.
***"Трактористы" - поставленный в 1939 году Иваном Пырьевым на киностудии «Мосфильм» музыкальный художественный фильм, героизировавший колхозный быт.