Договорились с девчонками снова встретиться, а то разъедемся-разбежимся, не обнимемся, не скажем добрые слова на прощанье. Сколько лет учились вместе, шли одной дорогой! Решили в последний раз вечером потанцевать на площадке в парке – отдать ей свою благодарность за то, что давала нам свой приют, научила нас танцевать!
Пройдёт чуть больше недели, мы с Людой отправляемся в Омск. Зоя осенью сдаст повторно экзамены, родители уже договорились с местной поликлиникой, что пока она поработает санитаркой, а через год пойдёт учиться на медсестру. Маруся сказала всем, что уезжает к родственникам, и там будет куда-нибудь поступать.
В субботу к нам наведались Сергей и Эдик. Поздравили меня. Эдик предложил мне прогуляться по посёлку. Я согласилась. Теперь я взрослая, пусть говорят что хотят. Сергей остался помогать Яде наносить в бочка воды из колодца. Когда солнце садилось, вода в нём потихоньку начинала набираться.
Мы с Эдиком прогулялись по парку, я всю дорогу рассказывала о поездке и экзаменах. Прогулялись и до школы. Она стояла притихшая и молчаливая. Грустно ей без нас.
За оградой школы на поляне росла огромная берёза. Я обошла её, рукой проводя по её тёплой шершавой коже. А вот и небольшое дупло, в которое я когда-то прятала свой галстук, когда затевала со своими октябрятами игру «Ищи знамя».
- Хочешь присесть? Смотри, уже звёзды появились. Как называется та, что ниже других, но яркая?
Мы сели под берёзой на его пиджак. Поблуждали взглядом по небу, выискивая знакомые созвездия, уже вовсю подглядывающие за нами.
- Можно тебя поцеловать? – неожиданно спросил Эдик.
Я молчала. А что должна сказать. Да, можно? Но ведь когда-то нужно поцеловаться, чтобы понять, что это такое.
Молчание – знак согласия, Эдик, нагнулся ко мне и своими пухлыми губами накрыл мой рот. Это длилось секунду. Он оторвался от меня. Мы молчали. Мне хотелось стереть с лица следы от этого поцелуя – и рот, и вокруг рта всё было влажно. Это и есть поцелуй, о котором написано в стольких книгах?!
Но молчание затягивалось. Буду молчать – он ещё поцелует. Только не это!
- Ты мой самый лучший друг! – выпалила я. – Пойдём, а то Ядя одна воду таскает.
Я вскочила и незаметно провела рукой по губам, стирая остатки его слюны. Меня бил озноб. Или всё же похолодало? Эдик накинул мне на плечи пиджак. Я не решилась его сбросить. Нет, не надо мне никаких поцелуев! Возвращались мы быстрым шагом.
Ядя и Сергей сидели на скамейке возле дома. Они оба как-то пристально на нас посмотрели. Они заторопились домой, мы их не удерживали.
Как только отошли, Ядя спросила:
- Ну как?
- Что – ну как?
- Он тебя поцеловал?
- Откуда ты знаешь?
Оказывается, ребятам я давно понравилась, вот и стали ходить по одному, чтобы определить, кто мне нравится. А сегодня Эдик с Сергеем поспорили, что Эдик меня поцелует!
Мне стало ещё хуже от этого сообщения. Больше вы меня не увидите, раз вы на спор пошли. Вы всего лишь мои добрые знакомые. Спасибо за науку, мне было интересно вами. Но я ни с кем из вас не хочу целоваться!
Что-то на меня навалилось со всех сторон признаний в любви! Может я в самом деле уже повзрослела? А может мама права, что не в ногах, глазах или ещё в чём-то другом дело? Поживём – увидим.
Спустя пару дней вечером, когда мы с Ядей собирались поливать огорода, Ядя неожиданно воскликнула:
- Глянь: Эдик идёт.
Я глянула в окно, он уже открывал калитку.
- Меня нет! Скажи: меня нет! – Прошептала я. Но куда спрятаться? В комнате две кровати, стол да шкаф. Открыла дверку шкафа.
- Закрой!
Хорошо, что в шкафу под одеждой стояла в футляре наша швейная машинка! Я плюхнулась на неё. Самое время – Эдик уже вошёл в комнату
Всё произошло так быстро, что Ядя не успела разозлиться, но очень нервничала: а вдруг я пошевелюсь, закашляю! Да я бы скорей задохнулась бы!
Разговор у них шёл о том да о сём – не клеился. Эдик всё же не выдержал:
- А Ирена где?
- Ой, да у них сегодня сборище какое-то, прощаются! – Нашла, что сказать Ядя
Наконец-то Эдик стал прощаться. Пронесло!
Я вылезла из шкафа.
- Слушай, это в первый и последний раз! Разбирайся сама со своими любвями!
- Была бы любовь – разобралась! – Буркнула я и поцеловала её в щёку. – Спасибо!
Пришёл день нашего с Людмилой отъезда в Омск. Ранним утром мы отправились к Иртышу, чтобы успеть на утренний рейс катера. Я могла бы остановиться у Ядвиги в общежитии, но она уезжает на каникулы домой, к тому же их техникум далеко – за Иртышом. Сколько копеек уйдёт, чтобы каждый день ездить в центр города, где располагалось наше училище!!
Выход нашёлся сам собой: у Люды в центре города живут родственники. Где один гость, там и другой поместится. Мама в дорогу дала мне кусок свинины, завёрнутый в просоленную тряпку и обёрнутый газетой – как бы плату за гостеприимство.
Мы уже взрослые, нас никто не провожал. Быстро заняли места на нижней палубе, хотя стоят жаркие дни, но на ветру сидеть холодно. Не проехали и полпути, как небо стало затягиваться облаками. Похолодало. Хорошо, что мы устроились внизу!
Вскоре пошёл дождь. Капли с ожесточением были в стёкла, как будто ругали нас за отъезд. Но дождь был недолгим. И – о чудо! – над нами повисло коромысло радуги! Пробивающиеся сквозь тучи лучи солнца заиграли, как на струнах, на цветных лентах радуги. Мы прильнули к стёклам. Что это? Цветные ворота в нашу новую жизнь? Или прощальный привет от мест, где прошли школьные годы? Я была взволнована. Почему-то появление радуги мне всегда было предвестием какого-то события. Что на этот раз она мне предвещает?
На следующий день мы уже были в училище. На одно место – семь человек. Ничего себе – такой конкурс! За русский язык я не боялась – напишу и здесь!! А вот арифметика…
Экзамен по русскому языку сдавали первым. Назавтра побежали узнать, всё ли в порядке. У обеих четвёрки. Ну, это ничего, пропускной балл – восемь человек на место. Прорвёмся?
Через день – арифметика. Да я её уже и подзабыла! Пришлось заглядывать к Люде. Снова спешим в училище, где решается наша судьба. Ищем в списках свои фамилии. У Люды после фамилии стоит четвёрка, Ура! Проходит! Возле моей – трояк. Всё, доигралась!
Объявили, что в два часа начнётся собеседование. Я бы ушла, чтобы где-нибудь выплакаться, но город незнакомый, а без Людмилы к чужим не пойдёшь. С какими глазами вернусь домой? Что скажу маме? Она будет корить себя, что давала мне свободу и очень верила мне. Мамочка родная, прости!
На комиссию вызывали по одному по алфавиту. Народа – тьма, а моя буква в алфавите в числе последних..
- Ну, что сказали? - Бросилась я к Люде, когда она появилась в дверях.
- Объявят после всех.
Подошла моя очередь. Вопросы были про то, чем я помогала нашей пионервожатой, я рассказывала.
- А почему выбираете эту профессию?
- Хочу быть такой же, как наша Екатерина Михайловна.
Две женщины, которые задавали вопросы переглянулись, третья в это время – я видела – листала мои документы.
- Вы свободны.
Я встала. Спросить: принята или нет? Или ждать, когда объявят?
Наконец собеседование закончилось, вышла та женщина, что листала документы, стала зачитывать фамилии зачисленных на учёбу. В конце прозвучала и моя фамилия. А Оконечникова? Её не назвали. Ошибка? Кто-то стал расходиться, но многие ещё чего-то ждали. Мы тоже. Наконец, вышла та же женщина, повесила список. Фамилии Люды в нём не было. Почему? Можно было только догадываться: все хотели стать учителями.
Как теперь идти к родственникам Людмилы? Мне хотелось плакать вместе с ней. Я уже не стала напоминать, как уговаривала её писать в заявлении, что хочет быть пионервожатой, ведь у неё такая характеристика хорошая! Про то, что будет конкурс, мы не знали – чтобы учиться вместе. После драки кулаками не машут. Домой я возвращалась одна. Людмилу родственники оставили, чтобы показать город, а то и посмотреть, куда ещё можно успеть сдать документы.
- Мамочка, меня приняли! – Первое, что я выпалила, переступив порог. Зачем надрывать ей сердце, оттягивая сообщение?!
Родители уже объявили о продаже дома, а корова, и поросёнок уже были проданы. Они собирались в дорогу на родину, в Краславу. Ждали только, как сложится моя судьба. Она разрешилась.
Мы с Ядей будем учиться в Омске, потом поедем домой, они за это время успеют обосноваться там, купить или построить дом. Ядя училась в техникуме на каком-то особом курсе, где учёба длилась целых четыре года, а выпуск приравнивался к институтскому. Правда, ещё не известно, можно ли будет ей ехать в Краславу, ведь она должна ещё получить направление на работу. Но это всё будет потом.
Спустя день к нам наведались наши добрые знакомые москвичи. Я хотела убежать, мне было стыдно, что я поцеловалась с Эдиком – как будто предала других. Но для встречи была веская причина: завтра им на катере уезжать в Омск, оттуда их повезут в Казахстан. А как учёба? Скорей всего будут заканчивать заочно, им выданы справки об окончании курса, просто получили академический отпуск.
Прощание получилось грустным. Мы даже адресами не могли обменяться. Они записали адрес Яди, ведь она снова будет жить в общежитии. Мама предложила чай, но они отказались – спешат.
Вот и закончилось моё детство. Пора стать самостоятельной, надеется только на себя. Там впереди – полная неизвестность.
Вечерами, наносив воды в бочки и полив огород, мы с Ядей садились на скамейку возле забора и вспоминали самые светлые дни, прожитые на этой, такой жаркой летом и заснеженной, объятой зимой скрипучим морозом, земле. Она была благосклонна к нам, и мы сохраним о ней память навсегда. Мы привыкли жить здесь, а что нас ждёт, когда вернёмся в свою Краславу – этот маленький городок почти на краю Латвии? Но мы приедем на родину уже свободными, образованными людьми, и за это – низкий поклон Сибири.
Десятилетия спустя, уже став профессиональным писателям, я не раз вспоминала годы, проведённые в Сибири, снова рождались строки, посвящённые детству.
2005 – 2018