Чужое несчастие может стать катастрофой, если долго не открывать ему дверь.
Гениальное детище графа Цеппелина с упорством большого насекомого буравило разряженный воздух над просторами Индии. Слоны и величественные храмы многоликих богов находились где-то там внизу. А тем временем на высоте 10 тысяч метров разгорелся спор между представителем подростковой цивилизации и старой, прожжённой во многих местах еврейской мудростью.
– И как у вас только рука поднялась это взять! Совсем головы нет? – брызгая слюной от негодования, кричал Азеф.
– А что такого? Мне подарили!
– Замечательно, вы только посмотрите на этого счастливчика! Ещё немного и я поверю в человеческую благодарность. А если я вам предложу выпить цианистого калия, вы тоже не откажитесь?
– Так уже и так, и без моего на то согласия придумали. Хорошо, отважная мисс выручила.
– И в чём радость? Бедная девушка идёт на смерть, а вы ещё и благодарите, что не вы! Выбросьте немедленно эту гадость. Я требую, молодой человек.
– Вот ещё, и не подумаю, – насупился американец.
– Савенков, застрелите идиота, иначе напою нитроглицерином и начну пинать в живот ботинком.
– Он мне нужен. Да что вы так вскипятились прежде времени. Может, ещё всё и обойдётся. А вы уже реквием поёте.
– Ленар? – руководитель боевой организации эсеров вопросительно поднял брови.
– Может за салфетками сбегать?
– Ага, самоустранились. Хорошо-с, дайте сюда! – он двинулся к журналисту.
– Ещё шаг и я стреляю, – предупредил Джон, взводя курок револьвера.
«Теперь получается, что доставшийся с таким трудом сувенир хотят выбросить в Индию. У этих русских вечные вьюги в голове. Впрочем, о чём это я? Какие такие вьюги? Я и знать-то не знаю, что это такое, и не видел ни разу. Не дам!» – натвердо решил журналист.
– Опять вы со своей погремушкой? Ну это уже слишком! Савенков?
– У него нет пуль.
– Ошибаетесь, очень даже что и есть. Мне их Исмаил-бей дал. Теперь вы начнёте со мной считаться!
– А до этого, что мешало?
– Ваша подлость. Савенков мог зарядить револьвер как следует, а не стал.
– Я вот что думаю, надо позволить вам выпалить всё, что накопилось. Начинайте, – заявил Азеф в раздражении.
– Савенков русский. А вы куда в герои с вашими идеалами? – предостерегла Серафима.
– Культура заразная. Я, знаете ли, с детства страдаю излишней впечатлительностью. Стреляйте уже, и покончим с этим. Давайте так, или я, или эта смолокурня. Вместе нам не жить.
– Стоп, – закричал Ленар, – я вам запрещаю умирать, без вас экспедиция превратится в балаган.
– Я знал, знал, маэстро Ленар, что не бросите в трудную минуту. Вот оно истинное благородство. У меня ведь астма, мне нельзя дышать этой дрянью, никак нельзя. А журналист сейчас весь салон испортит. Это уж на точно. – Из вольера с минипигом раздался ободрительный визг. Пираньи в аквариуме замерли у прозрачной преграды, всем своим видом показывая, что поддерживают законное требование минипига, оставить экологию бомбомёта в покое.
– А как же Савенков? Смолит без остановки «графа Когена».
– Ему можно, он свой!
– Странная логика, а я тогда чей? – удивился Джон.
– Вы, сударь, непонятная субстанция, непонятного назначения. Если бы не возмутительное заступничество Бориса, давно бы от вас избавились.
Савенков поднял палец и всех оглядел, демонстрируя свою значимость:
– А вы спорили ¬– нужный товарищ. Молодец Азеф. Ни минуты в вас не сомневался.
– Савенков, инородец требуется вместе с кальяном или в качестве журналиста? – поинтересовалась Серафима.
– Фима, вам говорили, что женщинам думать вредно.
– Так часто, что пришлось освоить шахматы.
– Помогло? – прищурил один глаз маэстро, его беспокоил писк парового клапана, доносившийся из кабины пилота. – Секунду, не отвечайте, надо проверить аппарат.
***
Если не брать во внимание туземной сцены ревности, то приём, оказанный Исмаил-беем, произвёл на журналиста огромное впечатление. Хоть он и отозвался с пренебрежением о танце живота, тем не менее именно эта часть программы подняла давление крови в молодом организме. Пришлось не по регламенту покраснеть. Смущение не ускользнуло от внимания опытной в таких делах Элен, решивший немедленно воспользоваться моментом:
– Дорогой Джон, ну так я вас уговорила? – она положила на колено унизанную кольцами руку, отчего американец вздрогнул.
– Ваш муж, – ответил хриплым голосом, осторожно посмотрев на Исмаил-бея, – меня зарежет.
– Что, Исмаил? Не смешите. Он комара не может прихлопнуть без молитвы, не то что человека. Слуг попросит…
– Вы знаете, я прежде уговорился с мистером Савенковым. Как только освобожусь, так сразу к вам, можете ничуть не сомневаться, – осторожно ответил Джо, не желая сердить туземку (русских он также полагал за азиатов). Конечно, предложение стать главным редактором в столице Турции льстило, опять же гарем, но будущие дивиденды, полученные от участия в судьбоносной экспедиции, перевешивали. После возвращения перед молодым человеком открывались двери солидных газет Нью-Йорка, а значит, и всего мира. Сейчас он готов обещать что угодно, лишь бы избавиться от настойчивой картёжницы.
– Вы меня обманите. А мне нельзя расстраиваться. Исмаил-бей не любит, когда я злюсь, – не унималась Элен.
– Да чем же вас уверить! – воскликнул журналист, убеждённый что обещание, данное туземцам, ничего не стоит.
– Вот что, возьмите в качестве аванса этот кальян, он очень дорогой и послужит залогом нашей дружбы, – Элен протянула громоздкий предмет с гибкой трубкой и золотым мундштуком.
– Ну если это вас успокоит.
Довольная, что заполучила компаньона для игры в покер, Серафима позвала султана:
– Исмаил-бей, – она громко поцокала языком, выражая свою озабоченность заключённой сделкой, – будь свидетелем. Он взял задаток!
– Лучезарная Элен, перед твоими чарами никто не устоит! – турок махнул рукой слугам, чтобы кальян отнесли в машину гостей.
– Минуточку, можно добавить коробку патронов для смит-вессон, – доверительным шёпотом попросил Джон.
– Дорогой, какой разговор? Конечно! – понимающе кивнул Исмаил-бей и добавил – кальян потеряешь, и тебе кирдык !
Журналист, выросший в Оклахоме, где слыхом не слыхивали о турецких законах, согласно закивал головой, довольный что наконец-то избавился от назойливой женщины.
***
Экспериментальный образец автопилота надсадно гудел паровым свистком, сообщая о своей беспомощности. Крылья начали обрастать льдом, система отопления, подводящая выхлопные газы от двигателей, оказалась забитой остатками жидкости для создания тумана. Самолёт стремительно терял высоту, неприятно прыгая на воздушных ямах. Ленточный диск гироскопа надсадно вибрировал от частых рывков аппарата.
«Да, кто знал, что эти проклятые трубы надо промывать спиртом? Вот ещё новость!» – мысленно выругался Ленар и постучал по блестящему черепу автопилота чёрным фамильным перстнем:
– Что думаете, товарищ немец?
Железный человек, не отрывая окуляров от стремительно проскакивающих облаков в лобовом стекле, ответил:
– Герр Главный пилот, предлагаю механика, отвечающего за дренаж отопительной системы, примерно наказать.
– А говорят машины не имеют национальности.
– Не вижу связи.
– И я. Сейчас-то что делать, бестолочь латунная.
– Прыгать с парашютом. Готов пожертвовать своим телом. Отвинтите только голову. Пойду свидетелем против аэродрома, – бесстрастным голосом сообщил отважный механизм.
– Восхитительно! Других вариантов нет?
В металлическом черепе автопилота защёлкали цилиндры с колёсиками, ища ответ на весьма глупый вопрос:
«Абсолютно безграмотные в техническом отношении люди. Какие могут быть варианты, когда падаем? Сейчас потеряем время, и этот бестолковый Главный пилот не успеет открутить мне голову. Надо срочно что-то придумать, пока не разбились. А если упадём в джунгли? Меня точно разъест экваториальный климат. Говорят, что там ещё водятся змеи. Господи, упаси мои шестерёнки от ржавчины и гадов ползучих. Если потеряет голову, так и нельзя будет доказать вину ленивого механика. Я его ещё после первого полёта приметил, когда он протёр приборы грязной тряпкой. Сразу было видно, что малый из Тирольдии, там все со своей песней. Только голосить и умеют, а сами немцы только наполовину. Никакой аккуратности не обучены».
– Герр Главный пилот, если не отвинтите голову, останемся без доказательной базы. Я знаю виновника, у меня всё записано.
– Так-с, помощник из тебя никакой. Тебе бы только доносы строчить, – Ленар в раздражении щёлкнул тумблером на полированной голове. Надсадно жужжащие над неразрешимой задачей цилиндры остановились.
В салоне атмосфера накалялась. Джон сидел в обнимку с кальяном, держа перед собой взведённый револьвер. Перед ним стоял насупленный Азеф с явным намереньем броситься на отравителя чистого воздуха. Занятые спором аргонавты старались не обращать внимания на возникшую вибрацию. Участники смертельной экспедиции справедливо полагали, что раз маэстро находиться за штурвалом, то и бояться совершенно нечего. Одна Серафима держалась за подлокотники кресла, с трудом перенося возрастающее давление на барабанные перепонки. Минипиг перестал проявлять активность и благоразумно зарылся в солому.
– Господа, вам не кажется, что мы падаем?
– Ерунда, маэстро опытный пилот, – успокоил Савенков. – Меня, например, беспокоит здоровье товарища Азефа. Посмотрите, как он разошёлся, ещё немного и ваш любимчик в нём дырок наделает. Этот подлец барабан утрамбовал под завязку. Тут никакое везение не поможет. Верная смерть. Азеф, вы хорошо подумали? Вспомните свою национальность.
– Издеваетесь? – бросил через плечо руководитель боевой организации, лихорадочно ища глазами что-то наподобие оружия.
– Ничуть, но если вы полны решимости, то сильно не калечьте. Американец мне нужен. Серафима, понятное дело, теперь списанная модель, а он пригодится. Джон, вы что медлите? Стреляйте уже, и дело с концом. Здесь не театр. Надо действовать.
– Подождите, это как это я списанная модель? – предварительно надув несколько раз щеки, чтобы выровнять давление в голове, спросила Серафима.
– Так вам жизни пару недель, пока не заразите какой-нибудь Канзас. А там и в мать сыру землю с песней.
– И вы так запросто об этом говорите. Всё-таки отец Фёдор хорошенько вам мозги испортил. Азеф, я хочу, чтобы вы знали. Я за чистый воздух без всякой там туретчины. И ещё, вы, вы благородный человек.
– Обидеть надеетесь? – реагировал Савенков.
Наконец все обратили внимание на то, как надсадно гудит обычно мирно шуршащий гироскоп. В воздухе на мгновение повис вопрос, ответ на который решил немедленно узнать Азеф:
– Я с тобой не закончил, – предупредил журналиста, отправляясь в кабину пилота.
– Ага, удачи! – с ухмылкой напутствовал Джон, убирая револьвер.
Пощёлкав крашенными в оранжевый цвет ящиками вдоль ребристого борта, Савенков отыскал парашюты.
– Серафима, решайте немедленно, вы со мной?
– Я ни разу не прыгала.
– Сейчас-то какая разница?
– Подождите, а мне парашют? – напомнил о себе Джон.
– Держите, давайте сюда кальян.
Как только металлический сосуд оказался в руках Савенкова, он немедленно двинул основанием в челюсть журналиста, отчего тот упал на алюминиевый пол, нелепо запрокинув голову.
– Савенков, вы опять за старое! Бедный мальчик от ботинка не отошёл, как снова превратили в Феникса!
– Чёрт, я не знаю, где найти для него парашют. Здесь, только два. Ну так что? Поторопитесь!
– А как же остальные?
– Вам какое дело? Жить хотите? Вот застёгивайте быстрее, – он начал пристраивать на Серафиме кожаный ранец с множеством широких ремней.
В салоне появился Азеф и стремглав бросился к мерседесу. Заметив приготовления своего компаньона, потребовал:
– Савенков, помогайте, я один не справлюсь.
– Есть надежда! – немедленно реагировал Савенков, отбрасывая в сторону свой парашют.
– Точно, – он принялся отвинчивать крепление платформы с мерседесом. – Ну что копаетесь? Включайте аппарель, вон тот рычаг!
Не найдя в голове никаких мыслей начёт спасения Ленар уже собрался обрадовать аргонавтов (он их так про себя называл) о близкой смерти. Включил напоследок автопилота, чтобы окончательно удостовериться, что других вариантов нет. Именно в этот момент вошёл Азеф.
– Маэстро, предлагаю избавиться от журналиста вместе с кальяном.
– Какой кальян? – непонимающе посмотрел Ленар.
– Ого, да здесь вёдра всмятку. Жесть! Говорите, что делать, – заметив часто мигающие красные лампочки, воскликнул Азеф, привыкший действовать в критических ситуациях.
После щелчка в металлическом шаре, весьма неудобном для обслуживания вращающихся цилиндров, опять затеплилась электрическая мысль:
«Вот зачем было выключать! Параноик! Здесь голову надо отвинчивать, а он тумблером решил играться. Я, кажется, внятно объяснил, что падаем. Нужно спасать ценную информацию. Безответственный механик может избежать наказания, и тогда обязательно произойдёт очередная авария. Зачем меня только сюда поставили? Лежал бы себе в деревянном ящике до настоящего асса. Вот повезло, так повезло. А что там этот толстяк хочет? Выбросить что-то? Его самого надобно десантировать, всем только легче станет. Подождите, а ведь это решение! Если освободить грузовой отсек, то двигателям хватит мощности, чтобы выровнять самолёт!»
Молодая женщина с трудом удерживала равновесие посреди вздрагивающего салона, обвязанная, как баварская колбаса, торчащими в разные стороны жёлтыми ремнями.
– Савенков, вы куда. По-вашему, это нормально! – она развела руками, призывая обратить внимание на свой нелепый вид, который, впрочем, весьма существенно отличался от прежнего. После посещения турецких магазинов Серафима преобразилась, вновь обретя шарм столичной штучки. Выбрала костюм с учётом невероятно важных сведений из потустороннего мира, из будущего, так она, по крайней мере, для себя решила. Купила широкие брюки с френчем из тонкого и прочного хлопка в колониальном стиле. Тем более что намечалась экспедиция в бирманские джунгли. На шею положила весьма рискованного цвета шёлковую косынку, наряд завершали американские ботинки на толстой подошве.
– Что? Не до вас!
Мужчины начали толкать к распахнутой аппарели двухтонный мерседес, помогая паровым цилиндрам освободить трюм от груза. Вскоре их усилия увенчались успехом. Самолёт подпрыгнул, избавившись от двухтонного лимузина, и радостно загудел моторами, получившими дополнительную тягу. Жаркое солнце Индии быстро растопило корку льда, мешавшую воздушному потоку. В квадратный проём задувал приятный ветерок, перебирая на голове растянувшегося на полу Джона рыжие пряди ирландских волос.
– Савенков, вы его, случайно, не убили?
– Что ему сделается, парень из низов. У них подбородки, что капкан для медведя. Ничем не сломаешь. Смотрите уже шевелиться. Стоп, надо забрать патроны, а то и в самом деле палить начнёт.
– Я долго буду стоять в этом дурацком парашюте? Снимайте немедленно!
– Должен отметить, великолепный вид! Картину можно писать: «Отважная женщина перед прыжком в индийскую бездну». Каково! Надо поднять Джона, пусть запечатлеет на фотопластину.
– Правда?
– Хо, мадам, великолепно! Не будь вы жертвой грядущего апокалипсиса, непременно предложил бы руку и сердце.
– Бессовестный циник! Кстати, Азеф, он вас бросить хотел на произвол судьбы.
– Совсем не удивлён. Когда Савенков захвачен идеей, ему люди что пыль придорожная. Но почему решил взять вас с собой? В чём дело? Изменил принципам?
– Ничуть, рядом с вождём должна находиться эффектная женщина, не американский же репортёр. Скажите тоже, – будущий отец народов подкрутил чёрный ус, демонстрируя тем самым свершившийся факт.
– Хотели всё дело испортить. Носителя украсть?
– Я вам вот его оставил, – Савенков показал на стонущего Джона. – Что непонятного. Всё по-честному. Из него получится отличная зараза. Можете не сомневаться. Чёрт! Где мой портсигар! – Он достал из накладного кармана полувоенного френча «графа Когена» и прикурил от бензоловой зажигалки. Пыхая сиреневым дымом в потолок самолёта, отыскал аптечку.
– Уберите от меня эту дрянь, – размазывая слёзы от едкого запаха нашатыря, потребовал Джон.
– Вот, а вы беспокоились, парень из низов, – удовлетворённо констатировал Савенков, помогая журналисту сесть в кресло.
– Мистер, вы опять ударили меня в челюсть! Это превращается в дурную привычку.
– Что поделаешь, обстоятельства вынудили.
– Объяснитесь.
В салон вернулся маэстро Ленар и обаял компанию широкой улыбкой:
– Все живы? Вижу, некоторые пострадали. Ну ничего, скоро, совсем скоро приземлимся в Янгоне.
– Товарищ Ленар, может, нам всё же вернуться к первоначальному варианту?
– А в чём шпиндель?
– Недавние события заставили меня пересмотреть диспозицию. Мне нужна для предприятия верная соратница. Иначе никак!
– А как же мощная поддержка американской прессы?
– Ерунда, он постоянно влипает в истории. Я не могу так рисковать.
– Подождите, – догадавшись, что говорят о нём, вмешался Джон. – Это что получается, у вас дождь с утра, а в одиннадцать завтрак. Так дела не делаются! У нас был уговор.
– Ты посмотри, какой шустрый. Мне тоже прежний вариант больше нравился, – заметил Азеф, разглядывая с брезгливостью помятый от удара кальян.
– Джон, так нельзя, – по-отечески укорил Ленар. – Чем это вы всем так насолить успели? У вас талант портить отношения.
– Меня кто-нибудь спросит, – возясь с грубыми застёжками, недовольным тоном поинтересовалась Серафима. Бросив руки вниз, потребовала: – Савенков! – на что тот никак не реагировал.
– Сейчас освобожу. Ишь, бандероль себе сделал. Тоже мне, вождь пролетариата! – начал помогать Азеф.
– Ради спасения человечества можно и пожертвовать несколькими друзьями!
– Савенков, браво, – зааплодировал Ленар, – настоящий вождь. А вы вживаетесь в роль. А как же с этим вяжется предстоящая катастрофа?
– Фиаско. Надеялся, что разобьётесь. Теперь придётся ждать удобного случая.
– Просто клубок змей какой-то.
– И я? – наконец освободившись от громоздкого ранца, спросила Серафима с обворожительной улыбкой.
– Во всяком случае, крайне привлекательная.
– Мерси, я что-то не понимаю. А что лекарства от неё нет?
– Ого, магию творит ваша беспринципность, Савенков. Красивые женщины начинают умные вопросы задавать. Ещё немного и мы с вами, Азеф, лишимся последнего кандидата на роль всадника смерти. Кстати, вот и ответ на мой вопрос. Значит, помогают шахматы. А я всегда думал, что женщины благодаря физиологии неспособны к логике.
– Маэстро, если это комплимент, то весьма неуклюжий.
– Пардон, не успел причесать. Экспромтом, зато от всей души. Это пойдёт в зачёт?
– Вам можно, вы маэстро. Но всё же, я что умру?
– Непременным образом, причём дёргая в агонии своей прелестной ножной. Готов стать антрепренёром будущего спектакля. Назовём так: «Смерть Брунхильды».
– Заманчиво, но я не хочу в мучениях. Подождите, ради бога, так вы не шутите? Я покроюсь язвами?
– В обязательном порядке, и зловонными синюшными пузырьками.
– Тьфуй на вас, Савенков. Вечно вы со своим натурализмом. Однако, в этой мизансцене что-то не вяжется. Я не хочу играть жертву обстоятельств. Где вы здесь видите Брунхильду? Так, несчастная Глаша какая-то.
– А кто такая Глаша?
– Домработница у меня в петербуржской квартире, вечно берёт в долг прежде зарплаты.
– Так зачем вспомнили?
– Мы сейчас обо мне говорим или вас интересует Глафира со шваброй?
– Пардон, был неправ, шахматы и взаправду – сила.
– Вот именно, итак, вернёмся к сцене смерти.
– Пусть отдаст кальян, – в обычной для американцев манере, потребовал Джон, не желая слушать театральный бред русской террористки. Ему хотелось немедленно получить назад подарок Элен.
Мужчины с неодобрением посмотрели на меркантильного журналиста и вновь обратились к актрисе, расположившейся на авиационной софе наилучшим образом, чтобы получить максимальное внимание к своей персоне. Френч весьма расчётливо был расстёгнут на несколько верхних пуговиц, чтобы открывать нежную кожу груди, но не слишком, только для привлечения нескромных взоров. Она проверилась перед крохотным карманным зеркальцем в серебряной оправе и поправила причёску. Теперь закинув одну ногу на другую, отчего хлопковая ткань весьма выгодно обтянула мягкие места ниже поясницы. Впрочем, позу давно отрепетировала и теперь с лёгкостью воспроизвела.
– Так вот, я не готова умирать, – неожиданно заявила Серафима. – В этом есть некая пошлость: «Ах, ах, мне дурно!» Вам так не кажется?
– В вашем исполнении сойдёт за порыв страсти.
– Уже лучше! Вы способный ученик, господин маэстро, – кокетливо заметила Серафима.
– Под вашим руководством могу гуттаперчевым Пьеро стать, временно.
– А здесь лишнее, наблюдается некий сарказм.
– Если отказываетесь умирать, так и всё дело в трубу. Тогда летим в Америку, мне надобно срочно заняться организацией. Убеждён, что молодая страна быстро освоит новые горизонты, – оборвал урок хороших манер Савенков.
– Помилуйте, а как же освобождение рабочего класса?
– Господи, вы о чём? Здесь дело идёт о человечестве. Люди пребывают в дремучей пошлости. Какой, к чертям, коммунизм, когда нужна жесточайшая тирания, чтобы у чиновников не было ни малейшего шанса воровать. Запомните, дорогие товарищи, рыба гниёт с головы. Да, я не конфета, но лучшего не найдёте. Это металлический факт. Я неприхотлив. Сталь, короче говоря. Ну, сделаете вы коммунизм, и что дальше? Кто управлять-то будет махиной? Опять чиновники? А они и есть самые главные ворюги. В лагеря надобно отправлять, пока не переведутся все до единого, они и потомки их потомков. Несколько поколений и вот вам счастье, а там уже и неважно какой строй. Главное сделано, негодяи изничтожены, как класс, как способ жизни.
– Так и невинные пострадают?
– И что? Придётся пойти на жертвы. Без них никак. Иначе вечное ярмо клопов ненасытных. Здесь нужна верная метода, необратимая, как камнедробильный молох. Ох, сколько работы. Но, или делать, или в пампушки с лозунгами играть, а это, извините, не по мне. Так-то, дорогие товарищи! – Савенков энергично провёл обоими руками по лысой голове, словно сбрасывая с неё капли растаявшего снега.
– И всё это при помощи проповедей? Однако.
– Отчего же, нитроглицерин ещё производят. Для начала жесточайший террор, чтобы страх поселился в головах навечно. Но прежде всего, организация. Крепкая, спаянная железной дисциплиной организация!
– Американцы и дисциплина, вы о чём? Они же преступники!
Самолёт внезапно сильно тряхнуло. Минипиг, уставший бояться, издал из-под соломы недовольный визг. Ленар стремительно бросился в кабину.
– Ну что ещё опять?
– Прошу простить. Вспомнил о нерадивом механике, – бесстрастным голосом объяснил автопилот через решётку динамика.
– А ты начинаешь мне нравиться. В тебе что-то есть от Гектора.
Робот ничего не ответил, но взял на заметку, что Главный пилот одобрил его рвение, если, конечно, так можно сказать о цилиндрах, бесшумно вращающимся в магнитном поле Паттерсона. Он аккуратно стравил из реверса лишний пар, чтобы не беспокоить командира бомбомёта писком сигнального клапана. Ленар в его представление перешёл из разряда любителей во вполне себе уважаемый класс настоящих пилотов. В латунную трубу звуковода умиротворяюще шелестел ленточный маховик гироскопа. Полёт проходил нормально.
Пройдёт много лет, прежде чем индийские альпинисты найдут на вершине хребта Ракхайн шестиколёсный мерседес. Фантастическое появление немецкой машины отнесут на проделки бога Ханумана , обвешают цветами и воткнут в щели хромированного радиатора дымящиеся палочки с благовоньями. При богатом воображении можно будет представить себе, что мотор ожил, и машина вновь готова отправиться в путь за новыми приключениями.
_______________________________________
1. Кирдык (тюрк.) – весьма опасный термин, означающий смерть через долгое и мучительное пиление шейных позвонков тупым ятаганом.
2. Хануман – индийский бог обезьян.
< Глава 11 Мистический свет http://proza.ru/2021/10/08/248
> Глава 13 Тайные правители http://proza.ru/2021/11/13/441