Очень хочется причинить тебе нечеловеческую боль, настолько невыносимую, настолько острую - до потери сознания. Если бы на твоём месте был кто-то другой, я бы так и сделала. Не пощадила бы, добила бы, растоптала и надругалась. Но стоит мне занести руку с кинжалом над тобой, как я замираю - словно самурай перед харакири. Будто бы это холодное лезвие мести должно войти в моё собственное сердце, а не в твоё.
Я вспоминаю, кто ты. Ты - тот, кто принял меня с расцарапанной, окровавленной душой. Моя кровь запачкала и твою душу тоже. Я упала в твои объятья истерзанная, едва живая, смотрящая пустыми глазами, которые через пару часов должны были остекленеть. Моя Анима умирала и практически испускала последний вздох... Если бы не ты....
Ты защитил меня от смерти своей любовью. Твоя любовь была так горяча, что смерть отступила. И не только смерть. Меня оставили обида, боль, разлука, тоска... Они, как присяжные заседатели, покинули совещательную комнату моей души. Я выжила. И не просто выжила - с тобой я о-(!)-жила! О-ж-и-л-а. О, боже! Как я жила рядом с тобой! Ты меня исцелил. Я доверилась тебе и, когда выздоровела, захотела забрать всю твою боль. На армянском языке это звучит как "цавт танем". Очень ёмкое словосочетание. Но что-то пошло не так. У нас был какой-то перевёртыш стокгольмского синдрома - со знаком минус. Ты вы;ходил свою жертву, чтобы уничтожить её собственноручно. Да только жертва оказалась сильнее тебя самого. Ликуй! Сегодня я объявляю гештальт закрытым. Но это отнюдь не значит, что я тебя больше не люблю.