Сомнамбула

               
  Тренировка на стареньком, заводском стадионе подходила к концу. Мальчишки собирали футбольные мячи в специальную большую сетку. Тихон Федотов, жилистый крепыш сидел под навесом на тренерской скамейке, листал блокнот, когда его окликнули:
- Тихон Захарович!
  Он обернулся, и блокнот полетел под ноги, его ослепило осеннее солнце, накрыл грудной женский голос:
- Добрый день!
  В розовом джинсовом костюме перед ним стояла его бывшая жена Полина – красивая, стройная брюнетка.
- Так, мастера, все в раздевалку! – скомандовал Федотов.- Поработали сегодня вы на славу, все итоги завтра подведём. Все свободны!
  Юные футболисты удивлённо, с неохотой потянулись к подтрибунному помещению. А Федотов выдохнул:
- Здравствуйте, Полина Михайловна.
  Они не виделись два года. С того дня, как Полина бросила его с сыном, уехав в Марсель с выставкой французских художников. Она влюбилась в одного из них – смазливого мариниста..
- Где Максим? – спросила взволнованно женщина.- Он на звонки мои не отвечает. В интернете его нет.
  Федотов потемнел в лице:
- Да всё в порядке. У парня переходный возраст.
- Тихон, не темни, ты не умеешь врать.
- Сядь, пожалуйста. Ты так похорошела на чужбине. Не хочешь чая с мятой? Или кофе. Твой любимый «Жардин».
- Не хочу. Что с сыном? Он в больнице?
- Успокойся.
- Что с Максимом?
  Тихон поднялся во весь рост.
- Нашего мальчика больше нет. Он погиб. Вчера было сорок дней после его похорон.
- Что? Что ты сказал?
- Максима больше нет.
  Полина пошатнулась. Федотов успел подхватить её под руки, прижал к себе. Все последние дни он мечтал об этом – держать её в своих объятиях, вдыхать родной запах каштановых волос.
- Полюшка, прости, что не сообщил тебе.
- Федотов, этого не может быть. Это ложь, твоя подлая ложь. Мой мальчик жив. Жив?
- Нет.
  Полина зарыдала. Такой её Тихон редко видел – обмякшей и беспомощной.
- Поленька, ты где остановилась? Поедем ко мне? Ты меня слышишь?
Как сомнамбула, она покорно шла за ним, садилась в его синий «Шевроле», безучастно смотрела в окно на мелькавшие виды большого города. В лифте девятиэтажки она потеряла сознание. Тихон на руках занёс её в свою квартиру, уложил на когда-то их супружеский диван. Она быстро пришла в себя, спросила:
- Тихон, что с ним? Что произошло с Максимом?
- Он рыбачил с другом на причале «Чкалов». А потом они решили искупаться, прыгали в Волгу с мостков. Максим ударился об дно, о камень, захлебнулся.
- Почему тебя не было с ним? Где ты был?
- У нас была игра на выезде в Хвалынске с «Динамо».
- Ясно, один футбол у тебя в голове по-прежнему.
- Его сразу вытащили из воды, но было уже поздно.
- Как же так, Тихон, как же так.
  Она приподнялась, увидела в старой немецкой стенке своё большое фото, семейный снимок, где они втроём стоят на берегу Волги.
- Тиша, налей что-нибудь…покрепче.
- Есть твой любимый коньяк «Наполеон». Всё своё ношу с собой
  Федотов достал бутылку из спортивной сумки, мандарины, рюмки. Они молча выпили.
- Неужели ты меня всё ещё любишь? – спросила она. – Лучше бы побил как следует. Я ведь бросила вас как последняя дрянь, променяла на какой-то Марсель, портовый городишко.
- Не надо, Поль, чего уж там.
  Женщина налила себе коньяк и тут же осушила рюмку.
- Он таким уродом оказался, этот Пьер, подлец, развратник, у него шлюх немерено. Да и художник никакой, плагиатор, весь в долгах и судах. Тиш, я еле вырвалась от него. Он не хотел меня отпускать к сыну. Максик, мальчик мой…никогда не прощу себе, никогда…
- Поленька, любимая, не надо.
- Я сейчас передохну и мы поедем к нему.
- Да, милая, конечно.
Федотов целовал ей руки.
- Ты вернулась домой. Это главное.
  После третьей рюмки многодневная бессонница взяла своё – Полина задремала, уткнувшись ему в грудь. Он гладил нежно её волосы и повторял:
- У меня ничего не осталось, кроме тебя. Ничего…