Мед на кончике жала

               
                1
В моей памяти живут воспоминания о том времени, когда я занимался пчеловодством. Этому увлечению отданы пятнадцать лет моей молодой жизни. А началось все с очень неприятного случая, о котором до сих пор мне стыдно вспоминать.

Мне было тринадцать лет, когда я со своими двоюродными братьями забрел ночью в сад в соседней деревне, где жили пожилые люди. Яблоки оказались незрелыми и кислыми, поэтому не привлекли нашего внимания. Но между яблонями стояло несколько ульев, и один из них оказался жертвой наших «нечистых рук». Улей был тяжелым, мы с трудом, меняя друг друга, отнесли его к пруду и опустили в воду. Затем принесли к нам домой и поставили на столярный верстак. Оставшиеся в живых пчелы с ядовитым удовольствием жалили нас, словно мстя за погибших собратьев. Мы кричали от боли, махали руками, отбегали в сторону и вновь возвращались. Меду на рамках оказалось совсем мало: они были заполнены расплодом, то есть личинками пчел, и пергой – пыльцой с цветов. Его хватило лишь для того, чтобы испачкать отцовский верстак.

Рано утром папа обнаружил, что над липким от меда верстаком кружит пчелиный рой. Это его насторожило. В это время по деревне гнали стадо на пастбищные луга, и пастухи разнесли новость о том, что у деда Никиты украли улей.

Я же в ту ночь, после похода на чужую пасеку, так и не смог заснуть. Утром я услышал обеспокоенный разговор родителей. Мама плакала, ругая нас, мальчишек, потом побежала мыть верстак, смывать «следы преступления». В дом вошел папа, в руках у него была веревка, на которой он водил корову в стадо. Я сделал вид, будто сплю. Но папа, не обращая внимания на мое притворство, одной рукой стянул одеяло, а другой стал охаживать меня веревкой, сопровождая свои действия громкими неприятными словами.

«Накормил» он меня веревкой досыта! Очень горьким показался мне тогда пчелиный мед. На всю жизнь запомнил я лечебную прививку папы, после которой я дал себе слово, что, когда вырасту и женюсь, разведу пчёл, и не будут мои дети завидовать на чужой мёд да воровать у людей ульи. 

Быстро промчалась юность и армейские годы. Демобилизовавшись, я в то же лето женился. О данном себе когда-то слове не забывал.  Через год родилась дочка, моя будущая помощница, а еще года через два я рьяно взялся за осуществление своей давней мечты и увлекся пчеловодством. Этот период своей жизни я вспоминаю как волшебную сказку.

 
                2

Знаний по пчеловодству у меня не было, мне пришлось собирать их по крупицам. Были в нашем селе несколько пчеловодов-любителей, но их методы разнились, тем самым они только запутывали меня. Позже мне посчастливилось приобрести хорошую книгу об этих удивительных насекомых, с помощью которой я многое узнал о чудном творении природы - пчелах.

Я стал сам изготавливать первые ульи. Новые доски пахли сосной, это еще более меня вдохновляло. Вскоре несколько ульев, покрашенных в разные цвета, стояли между яблонь в ожидании своих обитателей.

Как-то из села Новосельцево к нам в гости заехал дядя Коля, дальний родственник жены, и увидел в молодом саду пустые ульи. Оказалось, он много лет занимается пчелами. Ему понравилась моя идея завести пасеку, и он пообещал мне дать пару роев в этом сезоне. Я очень обрадовался такому предложению и стал представлять в мечтах свою будущую пасеку, мне уже чудился гул летающих пчёл.

В пору роения, в июне месяце, я на мотоцикле отправился к дяде Коле за обещанным подарком. В отличие от гостеприимства добрых людей, каковыми были дядя Коля и его жена (светлая им память!), пчелы оказали мне недружелюбный прием и набросились на меня, жаля через одежду. Но меня, человека целеустремленного, невыносимая боль, как мне тогда показалось, не напугала. Я с детства привык не останавливаться на полпути, как бы мне не было больно и трудно, и всегда добивался поставленных целей. И в этом случае было именно так. А вот жена моя мириться с постоянными укусами этих злюк не хотела и обещала подать на развод, но даже ее угрозы не дали мне повода усомниться в начатом деле.

Первое время все свободные ресурсы, материальные и физические, я использовал для расширения пасеки и строительства вагончика для жилья и откачки меда в полевых условиях. Потом построил для зимовки пчел хороший теплый омшаник с автоматическим поддержанием плюсовой температуры в зимнее время. Через десять лет моего увлечения я уже имел неплохой опыт и солидную пасеку. Больше тридцати ульев радовали меня как состоявшегося молодого пчеловода. Самодельный вагончик на шасси списанной тракторной тележки соответствовал всем требованиям любителя пчел. В нем весь необходимый инвентарь всегда был у меня под рукой. 

Проблем с медоносами не было. Главный агроном нашего совхоза имел личных и совхозных пчел, и поэтому вокруг села засевал поля медоносными растениями. Но иногда, чтобы не нарушать севооборот, необходимые для пчел поля засевались далеко от села. Чтобы не терять количество меда, приходилось выезжать с пасекой на медоносные места. Мы с товарищами присматривали брошенные сады или лесополосы, удобно расположенные вблизи гречишных и других медоносных полей, и располагались в них каждый со своей пасекой.


                3

Летние месяцы я проводил в кругу своих единомышленников на природе, среди ароматных полей и цветущих лугов. Уже много лет бережно храню я в своей памяти беседы за чаем под яркой луной и мерцающими в ночи звездами. 

В первый раз выехать в медоносные поля меня, начинающего, малоопытного пчеловода, пригласили опытные тамбовские пасечники. Я перевез свои двенадцать пчелосемей и установил вдоль низкорослых кустов в ложбине между благоухающим гречишным полем и полем зацветающего подсолнечника.  Вагончика для комфортного проживания у меня тогда еще не было. Пришлось поставить старенькую солдатскую палатку из плащевой ткани, расположиться в ней со своим скудным инвентарем и спать на раскладушке. Ночные грозы и проливные дожди удобств не прибавляли. Приходилось каждый раз выносить из палатки намоченную постель и сушить её днем на солнышке. После трудового дня под гул пчел, вентилирующих принесенный нектар, проходили познавательные для меня беседы, компенсировавшие все мои неудобства. В то лето я многое познал для себя от опытных пчеловодов. 

Один из моих компаньонов был участником Великой Отечественной войны, воевал на передовой действующим разведчиком. Во время вечерних чаепитий он рассказывал о том, как захватывал «языков», рискуя жизнью. Частым гостем нашей компании был и его товарищ, военный летчик, который тоже удивлял меня историями о своих подвигах и героизме однополчан в те незабываемые военные годы. За время, проведенное на природе, я узнал о трагизме страшной войны больше, чем из школьных учебников истории. 

В конце сезона мы с товарищами откачивали полномедные соты, радовавшие нас ароматным, вкусным, красивого цвета гречишным мёдом.

В следующий раз, увеличив пасеку и сделав себе вагончик на колесах, я кочевал с ульями уже как настоящий опытный пчеловод. С новыми товарищами по увлечению мы расположились в красивом лиственном лесочке - в бывшем огромном саду помещика Грушевского. Этот заросший, одичавший сад, который мы в детстве называли Грушовкой, вокруг был засеян медоносами.  Разместив свои пасеки на уютных полянах, не мешая друг другу, мы кропотливо трудились со своими пчелками. Один из самых опытных компаньонов, Николай Суворин, работал пчеловодом в одной государственной организации, поэтому своим частым и длительным присутствием нас не баловал,  хотя в личной пасеке у него было самое большое количество ульев из нас. Меня всегда удивляли его трудолюбие и профессионализм. В отсутствие Николая на пасеке по очереди дежурили его два сына.

Вечерами, после жаркого дня, мы отдыхали в прохладной тени.  Ребята по-доброму шутили, спрашивая у кукушки, сидящей на дереве, сколько фляг меда накачает каждый из нас. И кукушка тотчас отвечала, удивляя количеством произнесенных «ку-ку». Мы громко смеялись, подшучивая друг над другом. 

Благоухающие цветы и шелковистая сочная трава на поляне добавляли свой колорит к полевым медоносам, дурманили меня на закате солнца. Лесной воздух, смешанный с испаряющимся нектаром, укреплял в тихой ночи безмятежный сон.   На заре, просыпаясь от мелодичных звуков лесных птиц, гуляя босиком по росе, я наслаждался утренним холодком. Потом, сидя у летка улья, долго наблюдал за прилетающими и вылетающими пчелами. По цвету пыльцы, принесенной на ножках, определял, с каких цветов пчелы несут нектар. 

Находясь в очередном отпуске, я посещал семью лишь по необходимости, а все свободное время проводил на пасеке, открывая для себя все новые и новые тайны трудолюбивых пчел.  На фоне благодатного лета, интересных открытий для себя мне запомнился вот какой случай.

Среди недели один из компаньонов, Владимир Ефимович, отсутствовал на пасеке по работе. В тот день вместо него дежурила жена Галина, которая и присматривала за роением пчел. В знойный послеобеденный час я заснул, распахнув двери вагончика. Сквозь сон я услышал обеспокоенный голос Галины. Она просила помочь ей снять рой, привитый на дереве. Выйдя из вагончика, мы пошли в сторону осины, на которой у самой макушки огромной бородой и висел тот злопамятный рой. Посмотрев внимательно на все происходящее, я понял, что задача передо мной стояла не из легких.

– Да-а-а, Галина! Не я тебе должен здесь помогать, а ты мне,-  озабоченно проговорил я.

Хорошо, что в моем инвентаре оказалась тонкая, длинная веревка. Привязав один конец к роевне и положив в неё разожженный дымарь, другой конец веревки зацепил за свой брючный ремень. Надев пчеловодную маску, я потихоньку полез по сучковатому дереву. Рубашку спросонья я надел шерстяную, с длинным рукавом, которая была не очень комфортна для моего тела, тем более для пчел русской, не очень дружелюбной породы. Больше десяти минут мне пришлось преодолевать высоту по ломким сучкам до верхушки осины. Сидя уже на довольно тонком сучке, обняв ствол ногами, я поднял веревкой роевню. Конец веревки, отвязанный от брючного ремня, я опустил Галине и попросил не выпускать его из рук.  Дымарь уже успел почти погаснуть.  Немного окурив пчел остатками дыма, я принялся за операцию в особо сложных условиях. Одной рукой держа роевню под роем, другой рукой я резким движением сучка попытался стряхнуть пчел в ящик с открытой крышкой. Рой оказался огромным, весом больше четырех килограммов, и часть пчел упала мимо роевни прямо на меня. Пронзающая боль по всему телу заставила повесить роевню на веревке через сучок. Хорошо, что я заранее предупредил Галину не выпускать конец веревки из рук. Буквально за несколько секунд, не контролируя свои действия, я соскочил с дерева. Озлобленные пчелы с еще большей жестокостью вонзали ядовитое жало через неприятную для них шероховатую ткань в мое тело. Напуганная происходящим, Галина закричала и чуть не бросила конец веревки, что еще больше усугубило бы и без того неприятную ситуацию. Успев выхватить из ее рук веревку, я быстро обмотал ее вокруг дерева и завязал узел. Роевня с пчелами оставалась висеть на сучке. Вокруг тучей кружились пчелы. На ходу снимая рубашку с вонзившимися пчелами, которые продолжали меня атаковать, я побежал к вагончику. Бывало, что я принимал около семи десятков укусов за день. К счастью, в последнее время я переносил их без явных последствий. Но в этот раз принять больше сотни ядовитых жал за несколько секунд для меня было многовато. Через несколько минут мое самочувствие стало ухудшаться, я стал терять сознание. Хорошо, что Галина, опытный в этом деле человек, быстро отреагировала и принесла из своего вагончика спирт, которым растерла мое усеянное жалами тело. После растирки я какое-то время полежал на кровати, и мне стало лучше.

Чуть позже роевню с пчелами мы благополучно спустили веревкой через сучок на землю. 

Потом, встречаясь с товарищами, мы с улыбкой вспоминали этот случай, который мог бы стать роковым. 

В конце лета, после отбора у пчел меда, они становятся очень злыми и непредсказуемыми. Привезенные из леса ульи я поставил на постоянное место в своем саду вдоль высокого забора. Пасущийся на лугу соседский козел, соскучившийся, видно, по пчелам, встал на задние ноги и передними стал стучать по деревянному забору. Вначале я подумал, что стучит сосед. На вопрос: «Кто там?» – ответа я не услышал. Мое любопытство вынудило меня выйти с территории пасеки, обойти вокруг и посмотреть на стучавшегося молчуна. Я увидел неприятную картину. Привязанный на веревке козел, атакованный пчелами, бегал вокруг вбитого в землю кола, издавая неистовые звуки. От одновременных укусов множеством пчел козел к вечеру отошел в мир иной. Соседи меня успокоили, сказав, что этот козел, когда-то подаренный друзьями еще маленьким козленком, им уже сильно надоел, и они несколько лет не знали, как от него избавиться. Пчелы их проблему решили тогда за несколько секунд. Но банку меда в качестве угощения за утрату козла они приняли с благодарностью.

И еще один случай был связан с этими же соседями, но тогда обошлось все хорошо.  Часто люди на своих ошибках не учатся, и соседи были в их числе, вновь привязав молодую телочку пастись на лужок вблизи пасеки.   Во время роения пчелам не понравилось, что это животное, отгоняя от себя мушек, машет хвостом и головой, и они накинулись на него. Меня в это время дома не было, и за роением пчел приглядывала дочь Юля. Она, не растерявшись, схватила кусочек шифера и счистила им жала пчел с головы и ушей телочки.  Таким образом, дочь, приняв несколько укусов на себя, спасла бедное животное от гибели. Правда, потом уши у молодой телушки отпали, и она была единственной коровой в стаде без ушей. Через некоторое время, после первого отела, Зорька стала давать очень много молока. Все вокруг подшучивали над моими соседями, что, мол, это все благодаря Николаю и его пчелам.

Как-то раз, пережив зимние холода и метели, мы с Николаем Сувориным решили в середине мая съездить на Украину за карпатскими матками, чтобы с их помощью расширить свои пасеки. Мы заставили багажник канистрами с бензином, так как заправок в те времена было очень мало, и на моей машине Ваз – 21063 в субботу рано утром тронулись в сторону карпатских гор в город Мукачево. И уже воскресным поздним утром, лежа на сочной травке Карпатских гор, мы ждали хозяина пасеки. Но он сообщил, что мы приехали очень рано и матки плодные будут только через неделю. Уставшие от дороги, огорченные из-за ложной информации наших знакомых, мы купили по десять штук неплодных маток и тронулись в обратный путь. Ехали, меняя друг друга, без ночлега, останавливаясь только на дозаправку. В понедельник в шесть часов вечера мы благополучно вернулись домой. За двое с половиной суток мы проехали три тысячи шестьсот километров. Только маток, которых мы привезли, пчелы в отводках не приняли и убили их, как неплодных.  Если не брать во внимание увиденную красоту Карпатских гор, эта поездка оказалась безрезультатной, но по времени и расстоянию она была рекордной, поэтому тоже осталась в моей памяти.      

В разгар следующего сезона я встретился со своим товарищем, тоже пчеловодом, Иваном Большаковым из соседнего села Дубровки. Мы разговорились о пчелах, и он предложил мне выехать с пасекой на их совхозные поля, засеянные медоносными растениями. Его отец, Николай Михайлович, светлая ему память, как раз и был директором этого совхоза. Я с радостью и благодарностью к Ивану согласился. 

В вечерних сумерках лёт пчёл уже прекратился. Оставшихся на прилетной доске насекомых мне пришлось сопроводить с помощью дымаря в улей и закрыть летки задвижками из сетки для лучшей вентиляции. Поставив с помощниками на грузовой автомобиль довольно тяжелые ульи, подцепив вагончик, мы неторопливо тронулись в путь. Через десять километров полевых дорог водитель доставил моё хозяйство к месту назначения, в накануне расчищенный от зарослей сад в брошенной деревне. Под освещение фар вагончик был установлен на случай палящего солнца в тени, между ветвистыми деревьями. Ульи мы расставили в два ряда перед входной дверью вагончика, чтобы удобно было наблюдать в случае роения пчел. Помощники и водитель поехали домой.  Через час пчелы успокоились, и я аккуратно открыл летки. Было уже далеко за полночь. Уставший, но удовлетворенный благополучным переездом, попив чаю со свежим ароматным медом, я готовился ко сну на своей самодельной удобной кровати.  Вдруг меня посетила беспокойная мысль: 

– Почему приехавшие сутками раньше мои соседи не подошли со мной познакомиться?

Заочно я с ними был знаком.  Иван мне сказал заранее, что вместе со мной будут стоять еще две пасеки и что хозяева этих пчел - друзья его отца, Николая Михайловича. Один из них - бывший директор спиртзавода Безкоровайный Андрей Игнатьевич, а другой, тоже бывший, директор Тамбовского профтехучилища Николай Прокопьевич. Пчелы у них находились стационарно в передвижных вагончиках. Им не надо было при переезде надрываться тяжелыми ульями, в отличие от меня.  Немного успокоив себя мыслью, что люди пенсионного возраста, устали за день и пораньше легли спать. И я тоже лег на мягкую, приятную для тела постель, но от переутомления долго не мог заснуть. Мысленно строя планы на предстоящий день, я сам не заметил, как сон меня все же на рассвете победил. 

Проснулся в это утро я не рано. Солнечный зайчик, прокравшись между ветвями деревьев, светил мне в окошко и маялся по стене из-за шевелившихся от легкого ветерка листьев. В приоткрытую дверь через гул пчёл доносились негромкие голоса моих проснувшихся соседей. Из их разговора я понял, что они, увидев мои высокие, с дополнительными корпусами и магазинами ульи, стоявшие ровными рядами, словно солдаты, возмущенно проявляли своё недовольство.  Для них стало неожиданностью иметь по соседству пасеку с сильно развитыми пчелосемьями. Немного расстроившись, я встал с кровати, оделся и вышел на улицу. 

Вдыхая утреннюю прохладу, купаясь под аромат нектара в нежных солнечных лучах, я прошел между рядами ульев. В воздухе над пасекой стоял гул, пчелы, стремительно вылетая из летков, спешили на ознакомительный облёт. Некоторые ранним утром уже ознакомились с местностью и теперь садились на прилетную доску, неся добытый нектар и на ножках пыльцу с расположенного недалеко гречишного поля. 

Соседи успели покинуть мою территорию и вели непонятный мне разговор на своей пасеке. Я, озабоченный недружелюбным соседским отношением, решил первым подойти и познакомиться с коллегами. При знакомстве я не заметил ни у одного из пожилых мужчин радости от соседства со мной. Оглядев боковым зрением их хозяйство, я увидел слабый лет пчел из летков двух вагончиков, что меня неприятно удивило. Диалог, как я ни старался, после знакомства не состоялся. Еще больше расстроенный от увиденного и нежелания соседей общаться со мной, я вернулся к себе. Не знаю, как бы я повел себя на их месте, но им я тогда мысленно посочувствовал: 

– Начинающие пчеловоды, после городского асфальта приехали в медоносные поля за медом, а тут вдруг появился откуда-то конкурент, да еще такой, которого они не ожидали.   

В первый день после переезда пчел в ульях я не беспокоил, занимался другими делами. Установил поилку для жаждущих пчелок, подвесил к дереву умывальник для себя. Потом до позднего вечера наващивал дополнительные рамки для сот. Соседи ко мне за весь день подойти так и не пожелали. Такая недоброжелательность расстраивала меня все больше и больше. Провести отпуск на природе, косясь друг на друга, для меня было неприемлемым. 

При лунном свете я набрался смелости и пригласил своих коллег на травяной чай с медом. С присущей им интеллигентностью они неожиданно приняли мое приглашение.

За чаем, поближе познакомившись, мы завели разговор о пчеловодстве. Они задавали мне много вопросов о секрете моего успеха по развитию сильных пчелосемей. Я честно и с удовольствием делился с ними своими знаниями и опытом. После приятной беседы, уже далеко за полночь, в хорошем настроении мы разошлись по вагончикам на покой. Потом, в течение нашей стоянки, они часто благодарили меня за советы, которые я щедро давал, не таясь. 

В этот сезон меду, принесенного и переработанного пчёлками из нектара подсолнечника, гречихи и луговых цветов, хватило всем. В конце лета, после откачки целебного продукта, попрощавшись, мы разъехались каждый со своей пасекой по домам, оставив заброшенный сад и непредсказуемые вначале и доброжелательные затем отношения в своих воспоминаниях. 

Для себя я понял тогда, что люди порой могут заблуждаться в скоропостижных рассуждениях о жизни. Иногда мы не хотим принимать сложившуюся ситуацию, которая по прошествии времени приносит нам добро и значимую пользу.

На следующий год, в начале медоносного сезона, ко мне заехали «старые друзья» - Николай Прокопьевич и Андрей Игнатьевич.  С позволения директора совхоза Николая Михайловича они пригласили меня с пасекой на новое место. Хотя вокруг нашего села медоносов было достаточно, но с их настойчивым предложением я с удовольствием согласился. Тем более, что отношения между нами были дружеские. Мне было приятно провести очередной отпуск в компании образованных, умудренных жизнью людей. 

В начале лета мы перекочевали с пасеками к Краснопольскому пруду, который расположен за селом Дубровкой Тамбовского района. Ульи я расставил рядами в шахматном порядке в конце березовой лесополосы, которая росла от плотины пруда вдоль правого берега. Вагончик тоже поставил в тени между березами. 

Прилегающее к стройным белоствольным березам поле горело на солнце жаром. Ярко-розовые после продолжительных дождей соцветия эспарцета с утренней зари и до заката манили пчел обилием нектара.  На контрольных весах улей в безветренную теплую погоду показывал иногда до восьми килограммов привеса в день. Такой показатель еще больше стимулировал меня на заготовку дополнительных рамок. Николай Прокопьевич на задней стене моего улья, который стоял на весах, каждый день записывал привес нектара. Через лощину в конце пруда гречишное зацветающее поле тоже участвовало в привесе и в подкрашивании светлого от эспарцета нектара.  Два поля на другой стороне пруда были засеяны подсолнечником, отдельные молоденькие шляпки уже зацветали и выглядывали из общей зеленой массы, словно разведчики, в ожидании своего часа. Вдоль берегов и в лощинах из луговых цветов преобладал белый клевер, который тоже манил трудолюбивых пчел нектаром с запахом горячего хлеба. В совокупности большое разнообразие медоносных цветов вокруг красивого, большого пруда обещало быть продуктивным и приятным для труда и активного отдыха.  Так все и было.

В первые дни из привезенных дощечек мы соорудили мостик для удобного захода в воду и выхода из нее после купания в пруду.

Андрей Игнатьевич привез из дома одноместную дюралевую лодку и маленькую сеть, которая была брошена на все лето вдоль камышей. Ранним утром некоторые поплавки уже дергались от запутавшихся карасей. Легкие круги от поплавков на спокойной воде стремительно плыли навстречу друг другу и потом прятались в проснувшихся камышах. Николай Прокопьевич каждый день просыпался рано утром и снимал поймавшихся карасей на общий завтрак. Так как я работал начальником кормоцеха на птицефабрике, деликатесов у нас было в избытке. Андрей Игнатьевич в армии служил поваром, и поэтому ему нравилось готовить разнообразные и вкусные блюда. Питались мы всегда вместе, за одним столом.  На ужин, после трудового дня, он любил готовить из куриных потрошков жаркое, и под рюмочку травяной настойки на спирту мы в разговорах с аппетитом пиршествовали.   

Днем каждый из нас занимался своим делом. Работа на пасеке всегда находилась. С утра сбиваешь рамки, после чего натягиваешь на них проволоку и уж потом приклеиваешь вощину. Во второй половине дня подставляешь их в ульи для увеличения семьи и сбора меда.

Интерес к пчелам меня захватывал с каждым годом все больше и больше. Когда пчелосемьи были укомплектованы всем необходимым для их активной работы, я прикатил на пасеку двенадцатиметровый вагон и в свободное от пчел время доделывал его.  Вагон на колесах я строил по американской технологии, предназначался он для круглогодичного проживания в нем шестидесяти восьми пчелосемей, по тридцать четыре на каждой стороне. В передней части вагона, через перегородку, находилась комната с проходными дверями для отдыха и откачки меда.  В этой конструкции не было ульев. Вместо них между вертикальными перегородками по направляющим выдвигались по шесть кассет в каждом отсеке.  Задняя стенка в кассетах со стороны общего коридора была оборудована красным прозрачным оргстеклом, чтобы через него можно было наблюдать за работой пчел и за состоянием семьи. По коридору на специальной тележке я должен был доставлять полномёдные тяжелые рамки в комнату для их откачки.  Конструкция этого чудо-изобретения, усовершенствованная мной, вселяла мне надежду на более легкое обслуживание пчелосемей и мобильность в разгар цветения медоносов.   

С тех пор как однажды, работая в воскресный день, электрофуганом отрезал на правой руке два пальца, в праздничные дни я больше никогда не работал, а старался активно отдыхать.  В тот злосчастный день мне припомнились слова моего отца: 

– Сын! Если ты будешь работать в воскресные и праздничные дни, даже и на хлеб себе не заработаешь! 

Эти проникновенные, мудрые слова тогда легли мне на сердце, и я вспоминаю о них по сей день.   

В свободные от труда дни я часто путешествовал между медоносными полями, которые пленяли меня неповторимой красотой.  Благородство цветущих гречишных полей всегда завораживало меня белоснежными цветами и специфическим запахом. Не менее благородное растение - фацелия, она волнами сказочной синевы колыхалась на ветру, словно море в легком бризе.  Я заходил вглубь поля и часами лежал на примятой фацелии в прохладе. Вдыхая её сладкий, волшебный аромат, я слушал жужжание пчел и песенку жаворонка, доносившуюся с соседнего пшеничного поля. Лежа на спине, с упоением смотрел на плывущие по небу кучевые облака, которые с раннего детства манили своим волшебством. Эти белоснежные горы тоже баловали меня в знойные часы своей тенистой прохладой.  Интенсивный лет пчел в разных направлениях на фоне белых облаков и голубого неба смотрелся так, словно они плели паутину надо мной и хотели оставить меня в этом блаженстве на всю оставшуюся жизнь. Но доносившиеся знакомые звуки рыжих пушистых зверьков, заставили встать меня со своего приятного ложа.

Совсем недалеко от меня, на возвышенности овражка, я увидел несколько молодых лисят, которые, играючи, нежились у своей норы. Я осторожно подошел поближе и целый час не мог оторвать взгляда от зверьков. Я наблюдал, как они неутомимо отбирали друг у друга крыло какой-то крупной птицы. Мне любопытно было подойти еще ближе, но инстинкт самосохранения заставил их оставить игру с крылом и скрыться в норе.   

После таких путешествий я приходил в вагончик немного уставшим от переполнявших меня чувств. Окунувшись в прохладную воду глубокого пруда, попив душистого чая из лечебных трав со свежим сотовым медом, я падал в мягкую кровать и быстро засыпал. 

В обычные дни, после ужина перед сном, я любил побродить по дороге между полем, залитым лунным светом, и притаившимся   в прохладе прудом, который отражал в зеркальной воде волшебство небесной дали. В ложбинах, в зеленой, сочной траве стрекотали сверчки. Из устья пруда, уходящего далеко в поле, доносился лягушачий гомон. Луна, отраженная в зеркальной воде, неторопливо плыла вдоль заросшего берега. На фоне отраженной золотой луны иногда выпрыгивала мелкая серебристая рыбешка, создавая на тихой воде круги, которые стремительно уплывали в притаившиеся у берега камыши. Мне казалось, что луне нравилось качаться на убегающих кругах, и она вновь ждала веселившуюся в ночи рыбку. 

В разгар основного медосбора, в теплые дни после проливных дождей было обильное выделение нектара. Белоснежные цветки гречихи, зацветшие золотом шляпки подсолнечника и укрытые белым клевером берега пруда продолжали дурманить пчел неповторимыми запахами. Интенсивный лет пчел в разные направления медоносных полей создавал вид зависшей в воздухе рыболовной сети.   

В один из таких дней контрольная семья, стоявшая на весах моей пасеки, принесла двенадцать килограммов   нектара. 

Николай Прокопьевич при очередном взвешивании сказал мне:

– Николай, такого привеса не может быть, весы твои врут! 

Не поверил он мне тогда. Но при очередном отборе запечатанных рамок из магазинных надставок, когда я стоял на высоком ящике и мне было неудобно с каждой рамкой спрыгивать на землю, чтобы ставить их в рамоносы, я попросил недоверчивого своего товарища помочь мне.  Приняв из моих рук несколько тяжелых рамок с запечатанными сотами, он, немного оправдываясь за прошлое недоверие, произнес:

– Николай, а весы-то твои не врут! 

В этот раз из отобранных с Николаем Прокопьевичем полномедных рамок этого улья я накачал полную флягу меда. За сезон от этой семьи было накачано сто семьдесят килограммов вкусного и полезного для здоровья продукта. Эта семья, я называл ее «карьеристка», три года подряд, пока не произошла замена матки, баловала меня таким же результатом. Рекордные показатели «карьеристки» и сегодня не побиты пчелами моих друзей и знакомых. 

Самые приятные воспоминания о добрых отношениях с умными товарищам и время медосбора на природе я с нежностью храню в своей памяти до сей поры.

                4

 Дети мои в отличие от меня по чужим ульям никогда не лазили, мёд, сколько хотели, ели свой. Мой в детстве хулиганистый сынишка сам, бывало, приведет соседских ребятишек в вагончик, откроет рамонос с рамками и угощает их, как хозяин. Они исковыряют пальчиками запечатанные соты, больше испортят, чем съедят. Прочувствовав в детстве жажду к меду, глядя на расковырянные соты, я всегда улыбался и сына не ругал. Я и сам по сей день любитель меда, да и мед-то становится вкусней и слаще, когда потрудишься вместе с пчелками до усталости.  К Медовому Спасу всегда старался угостить родственников, друзей и соседей.

Жена Валентина, которая вначале была против разведения пчел, со временем к ним привыкла и помогала мне вместе с дочкой Юлей в откачке меда. В перестроечные девяностые годы вместе со мной покоряла дарами природы столицу нашей Родины. А до этого, пока в России не было изобилия иностранных сладостей, Валентина была неутомимым лидером по продаже пчелопродуктов на Центральном рынке Тамбова. 

Чтобы стать лидером, надо иметь талант к торговле. У Валентины он был. Им ее наградили   предки, купцы Морозовы, преуспевающие в своем деле в Тамбовской губернии до революции. Она умела красиво преподнести свою продукцию и успешно ее продать.

Первый день торговли медом на рынке у Валентины не увенчался успехом, она продала всего несколько маленьких баночек, что ее тогда не удовлетворило. Посмотрев на своих удачливых соседей по торговле, предлагавших покупателям майский мед, которого в нашей средней полосе не существует, Валентина, оценив ситуацию, сделала выводы и пошла по другому пути.

На следующий день она надела самое красивое платье и золотые украшения, взяла из своей коллекции красивую вазу из цветного хрусталя. По пути в город ранним утром мы заехали на поле и нарвали большой букет душистой фацелии, с которой наши пчелки собирают нектар.  В крытом Центральном рынке за своим прилавком она надела красивый фартук и косынку в тон. На прилавок постелила накрахмаленную скатерть и поставила на нее вазу с благоухающими цветами фацелии.  Расставила необходимые аксессуары и налила из фляги в хрустальную посуду янтарного цвета мед, потом аккуратно разлила его по чистым баночкам. В лучах утреннего солнца густой зрелый мед на большой прозрачной ложке играл золотом и в медленной струе издавал шипящий звук. 

Покупатели, видя издалека эту красоту, не смотря по сторонам, подходили сразу к модно одетому продавцу. Их привлекал аромат меда и цветов фацелии. Красиво сказанные слова хозяйки о качестве и полезности её продукта еще больше убеждали людей купить нашего меда, не оставляя никаких шансов нашим соседям- продавцам.  Под праздник и в день Медового Спаса Валентина распродавала до двух фляг меда в день. Соседи с любопытством наблюдали за ее искусством торговли, а в конце дня с завистью смотрели на результат продажи.  Скопировать ее затею с красивой вазой и цветами, с умными и правдивыми, убедительными фразами тогда никто не решился. Они терпеливо ждали, когда Валентина распродаст весь свой мед, и после этого начинали торговать.

Без малого тридцать лет знакомые пчеловоды, встречаясь со мной на рынке, вспоминают, как Валентина торговала медом, и передают ей всегда уважительные приветы.      

В те времена я часто задавал сам себе вопрос, для чего в большей степени я занимаюсь пчелами: для души или материальной выгоды?  Всегда у меня был один ответ: больше для души.

Вскоре мы с семьей переехали из села в город, и свой вагон усовершенствованной конструкции я не достроил и не испытал на практике, что оставило в моей душе чувство неудовлетворенности.  Единственный раз в своей жизни я не довел начатое дело до логического конца. Утепленный вагон без внутренней начинки я продал в строительную компанию для базирования в нем бригад строителей.