У всех родственников , в советские времена, присутствовала своя особая иерархия.
Существовали , просто, родственники. Это те, кто проживал в обыкновенных местечках.
А были родственнички,- Ого-го, какие!
Это те, кому посчастливилось жить в Москве, Ленинграде, Киеве, Крыму, а то и в самой красавице- Одессе.
К родственникам в местечки ездили редко. То вывести дитя на свежий каникулярный воздух, то поесть клубнички со своего огорода, то в похоронах поучаствовать . А может, все это и вместе взятое.
Хороший родственник в столице ценился на вес Московской колбасы или билета в Большой, в Ленинграде - по прогулке в Петергофе и Царскосельском лицее в период белых ночей, в столице Украины - по посещению Киево-Печерской лавры во время цветения каштанов и вкусу потрясающего борща с пампушками. А в Одессе? В Одессе, да ещё в пляжный сезон, просто, на вес золота.
Хорошим родственником из тех заповедных мест, можно было назвать любого, кто на вопрос,- Можно ли , как-нибудь, заскочить на ночевочку? ,- тихо, грустно и безнадежно отвечал ,- Да. Как-нибудь.
У нас же , родственники, проживавшие в окружении легендарного Привоза, ослепительно синего моря и кипучей Дерибасовской, были, наверное, бриллиантовыми. Таких не было ни у кого.
По крайней мере, на всем пространстве пляжей,- от изнеженной Лузановки, Ланжерона, Аркадии , знаменитых станций Большого Фонтана, аж до самого Люстдорфа. Днём с огнём , таких родственников, было не сыскать.
Чарна познакомилась с Муней - своим будущим мужем , прямо в гетто . В июне сорок первого, ей, с родителями, младшими братьями и десятками тысяч изгнанников пришлось , для сначала, прятаться от местных нациков, погрязших в кровавых убийствах и грабежах еврейского населения в родных Сокирянах.
Затем, все лето, шли пыльными, раскаленными и нескончаемыми дорогами до мест, где их поджидало около двухсот гетто Винницкой области.
По дороге умерла мама Хана. Стало плохо с сердцем.
Под угрожавшими передёргиванями затворов карабинов румынского конвоя, пришлось оставить ее на дороге.
Кто-то из колонн, шедших следом, сказал, что Хану, может ещё живую, сбросили в одну из десятков громадных ям, предназначенных для массовых захоронений. Размеры каждой из могил, вырытых каждые десять километров, были, как минимум , для сотни человек. По по всему пути следования.
После войны, когда Чарна и Муня с двумя дочурками, Аней и Бронечкой, переехали из Сокирян в Одессу, чудом получив одну комнату на верхнем этаже дома на Островидова 67, они сразу стали зазывать в гости.
Герман - самый младший и любимый брат моего папы и Чарны, тоже получил комнату в этом же доме. Там он разместился со своей любимой малышкой Аннушкой и женой Светочкой - Красивой блондинкой с потрясающими глазами, весёлым задорным нравом и привлекательным голосом.
Сам брат был писанным красавцем , с особым взглядом, неотразимой улыбкой и элегантно подстриженными аккуратными усиками. Выглядел как настоящий киноартист.
- В тесноте, да не в обиде! ,- громко произносила Чарна, гася любые, даже самые слабые попытки сопротивления. Вместе нас всего семеро. Фима, Клара и Милик займут большой диван у стенки, Аня с Бронечкой будут на одной кровати.
- А мы?,- лучше бы бедный Муня не спрашивал. Господство моей громогласной тетушки было безальтернативным, а взгляд, которым она одарила супруга, мог бы легко испепелить любую вражескую армию
- Милик! Скоро первое августа. Тебе исполнится целых шесть. Ты ананасы пробовал? Нет?! Муня, бегом на базар! Арбузов херсонских, скумбрии побольше, ананасов, конечно. Бегоом! Марш! - Бедный Муня, едва прихвативший несколько шелковых сеток, пулей вылетел из дверей квартирки и загрохотал вниз, по высоким гулким ступеням стальной лестницы,- Да!,- кричала Чарна вслед,- Не забудь Бронечке дрожжей свежих достать! Ей пить прописали от инфекции
- Не буду я пить! Они противные ,- возмущалась сестричка. Она была красивой жгучей брюнеткой, прекрасно понимала это и , как все любимицы, вела себя, как разбалованная принцесса
Дом наших дорогих родственников, несмотря на небольшую комнату и общие удобства, находившиеся в коридоре или, на выбор, далеко внизу, во дворе, был полной чашей.
Быстро став востребованным закройщиком ценных мужских костюмов, Муня зарабатывал, по тем временам, сумасшедшие деньги.
Ведущих профессоров одесского университета и консерватории он считал клиентами низшего класса. Первый секретарь обкома, Командующий Одесского военного округа, Директор Привоза - вот это были настоящие клиенты, достойные его цветного мелка и огромных портновских ножниц.
Отстояв целый день на своём рабочем месте, Муня приходил домой и вновь брался за труд. Одевал очки и решал труднейшие задачи с выкройками своих выдающихся произведений, аж до самого позднего вечера. Таких упорных работяг как он , я не видывал.
В моменты раздумий, Муня напоминал древнего мыслителя или полководца. Очки поднимались на лоб, глаза затуманивались, и он наворачивал по комнате целые километры .
Наконец, очередная задача благополучно разрешалась,- и гений портняжного мастерства молниеносно наносил недостающие штрихи. Потом быстро и очень споро убирал все со стола .
- Немедленно накрывать! Все проголодались! Муня, Аня! Сколько ждать, пока Вы повернётесь?! Я давно уже все приготовила.
Как по мановению волшебной палочки, на столе возникали красивые тарелки, мелко нарезанная лапша ручного производства от хозяйки дома и знаменитый « Голдене юх» ( золотистый бульон, идиш) с петрушечкой.
Он обладал особой прозрачностью и чарующим ароматом, которые достигались лишь многочасовым приготовлением на очень слабом огне. Вкуснее этого фирменного произведения искусства никогда не пробовал.
Обеспеченные щедрые родственники, встречавшие в любое время и провожавшие с неизменной добротой. На протяжении всей жизни , они всегда дарили Любовь и подарки , всегда превышавшие самые смелые ожидания. Они всегда были готовы прийти на помощь в тяжелых житейских ситуациях.
Первым сдал Муня. Был жаркий день лета девяносто пятого. Приехав по своим делам уже из Израиля, я взялся сопроводить его в место, где подавались документы на компенсацию от Германии для бывших узников гетто.
В душной нервной очереди простояли часа три. Муня был весь в поту и тяжело дышал. По приходу домой, слёг сразу. Соседка врач, забежавшая через пять минут после того, как у Муни отнялась речь, диагностировала инсульт. Через год, когда он, казалось, поправился, безжалостно сбила машина. На этот раз, он не выжил.
Чарну похоронили рядом с Муней , на еврейском кладбище, весной 2011. Тогда в Одессе вовсю цвела сирень, пели птицы, ярко светило ласковое солнце. Море лениво плескало мелкой волной, как-будто пересказывая всю долгую и непростую жизнь наших дорогих родственников, отдавших детям, внукам, правнукам и нам всю свою Душу.
Вечная Память, Любимые! Мы Вас не забываем...