- Я не знаю, сколько она ещё просуществует, но уже сейчас ясно, что никому не нужно ею заниматься!.. - сказал обречённо Владимир Васильевич.
Он больше тридцати лет отдал этой дороге. Все эти годы она была и его хлебом, и смыслом жизни, и вдохновением.
- А больше тут ничего нового и нет. - продолжал Владимир Васильевич. - Нынешнее поколение почти полностью ринулось в Москву!.. Я вообще удивляюсь, откуда у вас там столько места!.. - слегка засмеявшись и закуривая сигарету, выразил он.
- Но неужели никто совсем не желает тут остаться? Совсем все уехали? - спросил я.
- Да нет... Есть тут энтузиасты. - затянув ещё пару раз и выбросив в старую консервную банку окурок, обнадёжил Владимир Васильевич. - Несколько лет назад стали семьи молодые приезжать из других регионов России... Одни вон купили участочек с домом в окрестностях Спас-Клепиков, организовали клуб. Сейчас занимаются сплавами от поймы Пры и по Оке. Другие, - кстати, из Москвы, - катали сначала на пионерке туристов по узкой, пока ту не начали закрывать!.. Сейчас, правда, ещё на маленьком оставшемся участке маневрируют иногда... А так - организовали хозяйство тут небольшое. Сейчас ферму, слышал, собираются открыть. Ну, там парень дело какое-то своё в Москве имел... Вот... Да что-то пошло не так. То ли налогами обложили, то ли от суеты московской устали!.. В общем, сейчас тут. Но ребята хорошие все добрые. Никто не пьёт, семьи интеллигентные... Образованные все. Молодцы.
- Владимир Васильевич, скажите, а почему дорога?.. Почему эта узкоколейка стала таким центром притяжения, неким образом уходящей эпохи?
Владимир Васильевич глубоко вздохнул, посмотрев по сторонам, о чём-то задумался секунд на пять и произнёс:
- Знаешь, когда я садился в кабину тепловоза, с маршрутным листом во внутреннем кармане, то был самым счастливым человеком. А почему?!. Да, я понимал, что поеду по частично утопленным в торф рельсам, по сгнившим шпалам, повезу вагон с людьми, у которого заржавели все перекрытия, а колёсные тележки разбалансировались до такой степени, что всех шатает во время движения из стороны в сторону, как в люльке. Мне было очень стыдно за "РЖД", за областную администрацию, что они продают билеты на такой рейс... Но когда мы подъезжали к разъезду "Гуреевский", то я предвкушал момент, когда увижу вновь этот зелёный тоннель, в котором начнут действовать совсем другие законы жизни и физики. Этот дурманящий аромат лесных снадобий, пение птиц, окутывающий тайной мещёрский заповедный край... А главное - это оптимистичный настрой и неподражаемая улыбка Сергея Алексеевича Никулина, истинного хозяина нашей дороги.
Да я нигде и никогда не видел такой радости на лицах пассажиров, когда мы подъезжали к Гуреевскому!.. Ощущение было, что я каждый рейс нахожусь в одном составе со всей своей роднёй, - хотя, люди ездили разные!..
Перецепились, перестроились на второй путь, постояли, покурили с Сергеем, - и всё, ты счастлив и полон сил. - засмеялся Владимир Васильевич.
- А потом едешь эти два с половиной часа до Головановой дачи и думаешь, размышляешь, радуешься, что где-то там происходят какие-то дела, события, меняется политический курс, что-то говорят по телевизору... А ты просто ведёшь этот состав, который врезается в вечность непроходимых лесов, в древний край, в эту земную быль, о которой столько написано и сказано всего!.. И даже когда из вагона высовывается знакомый пассажир с криком "Василич, перед Куршей тормозни!", только улыбнёшься лишний раз и радуешься, что это всё твоё, домашнее, единое...
Так вот беда в том, что эту всю неаккуратность, этот домашний мир, это единение-то у нас и отняли, когда поняли, что слишком мы все близки, дружны, что каждый друг другу брат и сестра, что любая бабка тут сильней и здоровей того, кто только и делает, что отменяет, разделяет, внедряет какие-то другие виды жизни, в которых и живут по другим правилам!..
Владимир Васильевич замолчал на минуту, затем продолжил:
- Вот так выглядит теперь новая-то жизнь!.. Да я понимаю, что там давно всё решили, что просто дали пожить народу чем-то другим, хорошим что ли?!. А теперь вот... Зачищают натоптанные дорожки наши... Срезают линию, а будто и всё, чем жили. Да надежда была, понимаешь?!. А теперь эту надежду отняли.
- Что будете делать дальше, Владимир Васильевич? - спросил я, подытоживая беседу.
- Да чего делать?!. Жить!.. - с улыбкой ответил Владимир Васильевич. - Жить. Нас же с рельсов сняли, можно сказать, но богатство-то это ещё с нами!..
- Под богатством Вы понимаете природу? - уточнил я.
- Да! Вот это вот!.. - развёл руками Владимир Васильевич. - Вот это всё, чем жили и ещё будут жить какое-то время все местные. Наше-то поколение уже, считай всё... У нас ведь пьют-то тоже от чего?!. Работы нет?!. Есть работа сейчас. И в Рязани, и в Москву, хочешь, езжай!.. Да люди-то хотят в краю родном остаться? Что мы, как кочевники, должны перемещаться туда, где лучше?!. А в чём лучше? Ну, денег больше заработаешь и их же потратишь на всё, что стоит больше того, заработанного!.. Это молодым ещё проще, пока силы есть. Хорошо, если ещё цель есть!.. Вот, за что переживаешь ещё!.. Когда ты дело какое-то начинаешь, ты должен понимать, что делаешь и для чего. Если просто день провести и в конце месяца получить тридцать-сорок тысяч, то да: проводи, получай!.. А если действительно знаешь, что хочешь в этой жизни что-то изменить, то ты и будешь как-то и говорить, и предлагать, и думать!..
А жизнь интресна!.. Всё прекрасно. Нам есть, что беречь и ценить. Есть и природа, есть и люди, есть и радости. Это всё только сохранять надо, да умножать.
Закурив ещё одну, Владимир Васильевич заключил:
- Мир, конечно, большой... Но Малая Родина - она одна. Это вот моя Родина, - та забытая часть России, твоя - там, в Москве!.. Но если однажды поманит этот край вас сюда, то, я тебе скажу, неспроста, значит... Значит, жить ему ещё!.. А пока и провинция живёт, что есть земля за Мещёрским кордоном!.. - улыбнулся Владимир Васильевич и бросил очередной окурок в банку.
Уходя со станции "Тумская", у меня остался тонкий привкус доброй надежды... Надежды на то, что всё сказанное Владимиром Васильевичем имеет глубочайший смысл и настоящее будущее.
Подходя к автобусной остановке, я услышал протяжный гудок тепловоза. На секунду задумался...
- Точно будет жить этот край! - произнёс я в полголоса с улыбкой.
25-е октября 2021 года.