Дики

               
   Зима была снежная и морозная. Когда Николав обнаружил Дики на крыльце перед дверью, она еще дышала. Было очевидно, что, лежа на боку, она вот-вот перестанет дышать. Дики, видимо, забиралась на порог второго входа в дом потому, что ее будка находилась недалеко от этого входа и сил у нее уже не было. Поэтому и Николав обнаружил ее, умирающую, не сразу.
      - Да, - подумал он,- вот почему она два дня не вылезала из будки, и еду мы ей ставили в будку. - Думали, мороза боится.-
       Николав перетянул Дики в сенцы и пошел искать дерюжку, чтобы подложить ее под Дики. Через пять минут он обнаружил ее мертвой.
     - Да, жаль,- хорошая была собака, сколько у нас лет прожила, вернее, жила вместе с нами 14 лет, - сказал Николав подошедшей жене. Он вспомнил, как ему принесли ее щенком, этаким хрупким кротким щенком, совсем непохожим на щенка дворовой собаки. Тонкая кость, удлиненная мордочка, похожая на лисью, окрас оранжевый, апельсинный. И вообще, что- то легонькое и гладенькое в теле. Оказалось потом, что и поведение было тоже не дворняжное, хотя вполне и собачье. Николав с женой не один день обсуждал как назвать собачонку. Тогда на слуху у многих была кличка Лэсси, собаки модной породы, длинношерстной колли. О Лэсси была написана книжка, ею занималось телевидение. Николаву хотелось придумать кличку, похожую на Лэсси, так сказать, с английским уклоном. И он остановился на Дики. Но жена перевела эту кличку на русский лад и звала ее Дика. Дики это вполне устраивало, она отзывалась на обе клички.
     Да, Николаву вспоминалось только хорошее. Когда однажды в сильный мороз он хотел ее перевести из будки в сенцы, где было теплее и он постелил для нее шерстяную подстежку, она не легка на нее и стала рваться в дверь, на улицу. За все годы она только раз ушла на два дня, Николав не находил себе места - неужели совсем ушла? Произошло такое потому, что ставили новый забор - сетку рабицу. Почему-то Дики не нравились рабочие, и она на них лаяла. Когда Николав стал отгонять ее, она рванулась и полетела на улицу, откуда исчезла в огородах. До этого дырок в заборе было предостаточно, но она как будто не пользовалась ими. Редко она приносила своих щенков, хотя псы рвались к ней зимой могучие. Один раз хозяин обложил будку стальными листами. Так они были расшвыряны.
   Как теперь, в такой сильный мороз и большой снег похоронить Дики?Peшил Николав положить Дики в мешок и отвезти на санках в соседний недалекий лес,закопать в снег, чтобы после, весной, закопать в землю.
     Деду Феде только исполнилось семьдесят лет, свое прозвище -Николав - он получил по отчеству -Николаевич. Жители деревни Голобоковка любили называть пожилых людей по отчеству - Михалыч, Дмитрич, Федрыч. За глаза, в разговорах были у некоторых и прозвища, иногда обидные: Рогожка,  Жучиха, Купчиха, Медный, Химик, Кончик. Николав любил читать книги об охоте и зверях со школьных времен, особенно Пришвина, Бианки, Соколова-Микитова, американца Сетон-Томпсона. Он даже помнил названия особенно полюбившихся рассказов: "Домино" Томпсона - о мудром черно-буром лисе, "Оранжевое горлышко" Бианки - о куропатке, которая отличалась особой мудростью, вывела 22 цыпленка и приняла для воспитания еще 22 из семьи погибших друзей.
     Из рассказов Пришвина запомнилась кличка одной из его собак - Ярик. Пришвина учил Ярика премудрости охоты на куропаток. Пришвину хотелось, чтобы Ярик обладал лучшими качествами ирландского сеттера - неутомимостью и дальним чутьем .
       Книгу Валериана Правдухина " Годы, тропы, ружье " он перечитывал много раз и хранил как зеницу ока. Эту книгу он получил в подарок на день рождения от учеников местной школы. В ней Федор Николаевич преподавал математику, а его жена Людмила Ивановна была школьным библиотекарем. В книге Правдухина описывались ковыльные степи, где бродили выводки дроф и где Валериан Правдухин исходил многие километры.
      Николав когда-то состоял в охотниках, имел охотничий билет и тульскую двустволку. Но когда однажды его взяли на далекую охоту на лосей и поставили в кустах у лесной прогалины в засаду с наказом - стрелять в выбегающего зверя с другой стороны, то он оплошал. Он не смог нажать курок, хотя ружье было наизготовке, а вышедший из леса лось, неспешно вышагивал по открытому пространству, гордо неся свои не очень большие рога. Сердце у Николава тогда опустилось, - Как можно стрелять в такую красоту?- прошептал он и опустил ружье. Он не сказал тогда другим охотником, что лось прошел рядом с ним и решил продать ружье, чтобы его больше не звали на охоту. Слава богу, тогда вообще никого не убили.
     Собак Николав не жаловал до тех пор, пока старуха Аринья не принесла ему в подарок рыженькую будущую Дики. Уж как она расхваливала мать Дики, послушно сидящую на цепи много лет. Хвалила она и ее ухажеров, она никогда не отгоняла их и терпеливо переносила драки между псами - соперниками, если такие случались.
      Николав отдав должное терпению Ариньи, дал ей конфет и печенья. Дики осталась у него сидеть на печке, нисколько не беспокоясь тем, что ее хозяйка ушла без нее.
     Деревня Голобоковка получила свое имя за свое окружение. С одной стороны к ней подступал когда-то большой лес, с противоположной стороны проходила местная ветка железной дороги, построенной еще в царское время, с южной стороны речка Ситовка пересекала железную дорогу и убегала в лес. Со временем деревня вы росло в село и построило церковь с церковно-приходской школой. Теперь лес отдалился, а Ситовка очень обмелела, многие шпалы железной дороги сгнили и их постоянно меняли. С четвертой стороны стороны Голобоковки были огороды, затем пашни и далее примыкала степь, до самого горизонта.
       Николав определил Дики уголок в прихожей комнате вместе с котенком Васькой. Он был тяжелее Дики и ел больше ее. Васька успевал съесть свое и прибегал к Дики, чтобы оттеснить ее и съесть остатки ее еды. Пришлось Николаву на время еды привязывать Ваську в его углу и ждать, пока Дики деликатно съест свою порцию в своем углу. В это время Васька успевал справиться со своей едой и натягивал шнурок в сторону Дики, давая понять, что туда надо попасть непременно. Николав посмеивался и корил Ваську за такое поведение, но тот и ухом не вел. Всегда надеялся на что- то.
     Когда они подросли, то вместе жили в сарае, а после летом и в Дикиной будке. Иногда Васька надолго исчезал по своим делам, а когда возвращался, то шел первым делом к Дики. Она его уважительно принимала, хотя других забредающих котов она с лаем выгоняла за пределы забора. Они часто и сидели возле будки, почти рядом - как брат и сестра. Лаяла она на чужих людей, не злобно, не кидаясь на них, а предупреждала хозяина. Но если его не было, то она подбегала к калитке и ее голос был гораздо строже.
     Вхождение Дики в самостоятельную ночную службу во дворе было не легким. В то время на окраине деревни не было фонарей. По ночам тьма стояла часто иногда такая, что в трех шагах ничего не было видно. Бывало, что в такие ночи молодые парни развлекались, открывая сараи и выпускали оттуда кур или кроликов.
       Николав любил читать с вечера, иногда до позднего часа,  и часто выходил к Дикиной будке, чтобы поговорить с Дикой, подбодрить ее. Но однажды он все же проспал такую ночь, когда любители ночного удовольствия тихо подошли к Дикиной будке. Дика была привязана к будке обычным ремешком. Что произошло и кто отвязал Дику от будки хозяину не удалось установить. Рано утром Николав обнаружил ее в кустах под забором, куда она забилась как мышь. Время от времени Дики вздрагивала, как будто что-то вспоминая. С тех пор Николав никогда не привязывал Дики.
   К Николаву летом из подмосковного городка Железнодорожный приезжали внуки. Старший внук Никита, будучи маленьким, дружил с Васькой и подолгу с ним возился, а после приезжала маленькая Ирочка. Она любила Дики. Дики отвечала ей взаимностью. Они много времени проводили вместе, бегали вокруг дома, сидели под яблонями и перед гаражом и, когда Ирочка собирала с тыльной стороны дома клубнику или смородину, то Дики была рядом.
     Еще в самом начале, однажды хозяин застал ее за пределами забора вместе с какой-то пришлой собачонкой. Пока Николав искал на земле хворостинку, Дики уже спряталась в своей будке. Николав для порядка постучал хворостинкой по будке и грозно выговорил ей свое недовольство таким поведением. С тех пор он ни разу не видел ее за пределами своего подворья.
      Николав затащил задубевшую и, как ему показалось, потяжелевшую Дики в старый мешок, надел валенки. Вечерело, метель усилилась. В лесу снега было выше колен и поэтому хозяин не пошел далеко в лес. Он выбрал большую сосну и закопал под ней в снегу мешок с Дики.
  -До весны,- решил он,- тогда закопаю в землю. Но о Дики Николав вспомнил, когда уже стали наливаться соком почки кустов и деревьев. Весной лес оказался другим. Хозяину казалось, что он нашел именно то место, где закапывал Дики в снег. Но снега уже не было, и мешка с Дики не было, хотя сосна была та же и стояла на своем месте.
      Через год после смерти Дики привезли Николаву в машине на лето внучку Ирочку, из машины выскочил малюсенький песик. Он сразу стал осваиваться пространство около дома, ему явно нравилось многотравие перед домом. А звали его как-то чудно - Топсиком.
      Могучий пес Цезарь, привязанный к будке под яблоней на удалении, как бы опешил от увиденного, наблюдая за резкими метаниями новичка, и не издал при этом ни звука. Цезарь был поместью овчарки и дворняги, статен и красив, был похож на аляскинского Кли-Кая
и поэтому получил такое имя - Цезарь. До этого у Николава недолго был темно-коричневый Ярик. Он пропал во время одного из своих похождений. Ярика можно было сравнить с брюссельским гриффоном или с каталонской овчаркой. Для Дики с оговорками Николав подобрал новогвинейскую поющую собаку и Динго - одичавшую домашнюю собаку. Этим подбором по фото для сравнения с бывшими у него собаками Николав занялся, когда у него появился компьютер с интернетом при выходе на пенсию.
     Новичок по кличке Топсик был австралийский шелковистый терьер, его купили за большие деньги. Он быстро освоился на новом месте и даже опережал Цезаря, лая на проходящих мимо калитки. Ирочка иногда брала его на руки и подходила с ним к Цезарю. Цезарь молча внимательно разглядывал Топсика, а тот пытался даже лаять на большую собаку. Через три дня он сам подбегал к Цезарю, но держался , приглашая к игре,от его морды на расстоянии. Цезарь как бы нехотя отвечал ему, видимо, до конца не понимая, что этому малышу от него надо.
     После того, как однажды зимой был отпущен погулять Цезарь и не явился домой, Николав решил более не заводить собак. Весной он ходил в лес к тому месту под сосной, где когда-то зимой оставил Дики, но ее, конечно, там не было.