Номинант премии «Ясная поляна» роман «Звезда и крест» Дмитрия Лиханова сразу начал читаться тяжело. Страницы войны отталкивались, я стала много пролистывать — и всё равно описания увечий, трупов в ярких подробностях попадались на глаза. Никакая красота гор, сочные описания работы техники не перекрывают их. Да и второй пласт книги о жизненном пути святого Киприана, начиная с его отроческого служения языческим культам древней Греции и особых пророческих и магических способностей, тоже полон тошнотворных деталей. При том, что стиль Лихонина жив, ярок: «Бетонка взлетной полосы парила после дождя. А над бетонкой кружились стаи золотистых бронзовок – красивых, иссиня-смоляных с металлическим зеленым отливом. Жуков манили заросли белых пионов, что высадила чья-то заботливая, женская скорее всего, рука в палисаде возле диспетчерской башни. Тяжело и гулко приземлялись они в нежную пену лепестков, бултыхались в ней, собирая на крылья, на брюхо и лапки сладкую пыльцу, ароматный нектар.»
Однако чересчур ярок порой язык Лиханова в описаниях человеческой жестокости — не для меня эти ошмётки человеческой плоти, эта дикая сторона человечества. Умом понимаю, что это реальность, но нет никаких внутренних сил приближаться к этому через книгу.
Что касается стиля: есть одна особенность, которую я плохо выношу — это манерное переставление членов предложения, например: «с мокрой тряпкой в руке, по которой стекала на землю вода, со взором диким», «Глаз его единственный вращался ошалело», «Накормили похлебкой жидкой», «проворочался Сашка в раздумьях тягостных», «В отличие от сослуживцев своих опытных» и т.д. Неуместные былинные всплески каждый раз царапают меня.
Книга написана старательно, с огромным количеством деталей, будь то описание военной техники, операции в госпитале, трапезы или пейзажи в древней Антиохии... Главный герой романа Сашка - реальное лицо, ветеран афганской войны, лишившийся там ног, но по примеру Маресьева научившийся ходить и выполнять разнообразные действия на протезах, герой Советского Союза, полковник, позднее советник президента Ельцина Валерий Бурков, принявший в 2016 году монашеский постриг с именем Киприан.
Любопытна мысль писателя подать тему через параллельное развитие линии жизни Сашки и древнего святого, священномученика Киприана, чьё имя получит герой в монашестве. Путь Киприана, могущественного волхва, жреца языческого культа Аполлона к христианской вере, епископскому служению и мученической кончине разворачивается контрапунктом с жизнью Сашки, его движением от военной бойни через личную драму изувеченного тела к помощи другим, служению вначале людям, потом Богу. Хороша идея. Но самое главное - это как идея воплощается писателем. И вот тут у меня смятение, раздумья, временами отпор и острые, неудобные вопросы, много вопросов и сомнений...
Очень ярко написана антиохийская, древняя часть - густо, красочно, ароматно. Но... появившийся в лесу старый кентавр - это что?.. Расправа в костре с птицей-фениксом, а потом наблюдение, как тот восстает из пепла и взлетает в небо - это как?.. У нас "Метаморфозы" не Овидия, но Лиханова, "Хроники Нарнии" или жизнеописание подлинного святого?.. Как после шагов командора-Аполлона (который, кстати, в романе - это сам дьявол), всевозможных превращений и сногсшибательных чудес поверить в реальность святого Киприана и святой Иустины?.. А вот сложно... И ни полные тексты православных молитв, акафиста (кондаков и икосов), ни цитаты из Библии не перебивают ощущения сказочности рассказываемого... Автор книги, безусловно, не просто верующий человек, а горячо верующий. Этой его верой роман пропитан. Но писатель временами начинает открыто морализировать, он проповедует и давит, давит... А иногда после страниц высокого духовного уровня вдруг начинается такое:
"Музыкальным образованием сына по первости озаботилась, как водится, мама, мечтающая, что из Сашки со временем может произрасти какой-нибудь Ван Клайберн или Святослав Рихтер. Только вот среди советских пацанов того времени популярны были не еврейские и немецкие пианисты, а прославленная ливерпульская четверка «Битлов».
Э... Что?.. Еврейский и немецкий пианисты, серьёзно?.
Или такое:
"Драматурги с похмелья, стихоплеты и прочие интеллектуалы, изощренные в продажности поболее портовых шлюх, которые продают свое тело, тогда как эти – душу в усладу толпе или императорскому синклиту. "
Одни из самых уязвимых мест книги - описывающие Россию 90-х. Здесь писатель, который в годы перестройки работал в журнале "Огонек" с Коротичем, лично был автором ряда журналистских расследований, неожиданно теряет рассудительность, срывается на резкие, очень спорные высказывания в духе Проханова:
"Этот бы народ прежде всего из грязи-то с коленок на ноги поднять. Обучить его уму-разуму. Обогреть. Накормить. Жильем и землей обеспечить. Дать ему волю вольную. Да суд неподкупный. Закон суровый. Правителя сердечного. Министров совестливых и рачительных. Да веру христианскую. Вот и будет на земле нашей счастье, какового и в Америке не сыскать. Но нет же, пляшет русский народ в пьяном исступленном угаре. И будет плясать под чужую дудку еще не один десяток годов. "
Под чужую дудку?.. Лиханов и здесь, и в некоторых других фрагментах романа настаивает на несамостоятельности российского выбора, на происках мировой закулисы/западных государств, вражеских и искусных в своём бесконечном влиянии на внутренние дела России.
"Глубокий тектонический слом рушил страну все глубже и дальше. Опутывал города очередями. Гнал на площади протестовать против партии и власти, наивно полагая, что новая власть будет лучше прежней, дарует вожделенную колбасу и свободу, от которых у русского человека, как известно, сплошной понос."
Вот как?.. И это бестрепетно пишет человек, работавший в перестроечном "Огоньке" спецкором в самые свободные для прессы годы, в 1989 году вместе с писателем Ю. С. Семеновым создавший первую независимую газету «Совершенно секретно»... А не предаёт ли в эти моменты писатель идеалы своей молодости в угоду нынешней конъюнктуре?.. Время конца 80-х-90-х - это время очень сложное, многогранное, противоречивое, достойное взвешенного осмысления, всестороннего глубокого анализа, а не двухмерных оценок.
Возвращаясь к священномученикам Киприану и Иустине. Есть такие жизнеописания святых, которые вызывают ряд вопросов, с коими не так просто сладить. Например, когда языческий жрец и волхв Киприан насылает мор и наводнение на город, чтобы девица Иустина отказалась от желания сохранить девство и вышла наконец замуж за объятого страстью к ней Аглаида. И здесь зарождается смутное сомнение: а правильно ли христианке держаться за свое высокое желание и целомудрие ценой огромного количества жизней горожан?.. У меня нет чёткого однозначного ответа...
Есть много тонких, истинно христианского духа страниц в книге, в них сильные стороны романа Лиханова. Есть страницы, пропитанные огромным мужеством, цельностью героев. Прежде всего, про них написал Андрей Кончаловский: "духоподъемное произведение". Но не могу, не могу закрыть глаза на другие фрагменты, которые сбивают настрой, портят впечатление. О некоторых я сказала в предыдущем посте на тему этого романа. Писателя нередко несёт стилистически. А иногда стиль кажется отражением некоторых внутренних человеческих проблем автора - в избыточно сочных, натуралистичных, даже с оттенком смакования описаний смертей и мучений... Или вдруг обнаруживается, что отвисшие женские груди красной нитью проходят (этому журналистскому трюизму здесь самое место) через текст романа. Как только надо подчеркнуть отвратность какой-либо женщины, автор тут же упоминает её отвисшие груди, словно у женского пола не может быть ничего ужаснее и словно эти самые отвисшие груди присущи исключительно худшим представительницам, а все лучшие щеголяют крепкими, налитыми и задорно торчащими... И смех, и грех, как говорится)
И уж совсем занесло, на мой взгляд, писателя, когда он стал своим насыщенным, несколько манерным, щедрым языком, временами словно позаимствованным из русских народных сказок, подробно описывать... престол Божий:
"Сапфирами лазоревыми и лимонными переливается Царский Престол. Скалой неприступной высится. Планетами послушными опоясан, что вращаются вкруг Престола неостановимо. Звездной пылью мерцающей осыпан. Туманами галактическими укутан. Радугой нескончаемой окружен. По малахиту подножия резьба искусная, мозаика яшмовая <...>
Цветами неувядающими со всех концов земли украшен Престол. И цветник этот источает благоухания, каковых на земле не сыщешь, потому как там, на земле, эти цветы разделены, но здесь – собраны в единый букет. Птицы над теми цветами, и бабочки, и пчелы, и мотыльки вьются гурьбой, упиваясь неистощимым сладким нектаром..."
И так далее, и так далее...