Флаг – полотнище какой-либо правильной геометрической (чаще всего прямоугольной) формы, имеющее какую-либо специальную расцветку. Флаг – это отличительный знак-сигнал.
Сотворить такое, конечно же, можно только в молодости. А мы были молоды…
Кратенько о себе. В 1966 году я закончил рязанский техникум электронных приборов и по распределению попал в КБ «Глобус», но главное, прямехонько в жаркие объятья лучшего на тот момент городского турклуба «Глобус». В 69-ом стал семейным человеком, через год родилась дочь, через три – вторая. Кроме семьи и работы я еще усиленно готовился к поступлению во ВГИК на операторское отделение и много (очень!) фотографировал. В общем, забот хватало. Но сердце мое безраздельно принадлежало туризму и любимому турклубу. Походы выходного дня, категорированные походы, слеты, соревнования, песенные вечера и всякое иное, манящее, родное, незабываемое… В 1971 мне исполнилось 25. В 1972-ом прошел по конкурсу во ВГИК и уехал в Москву до 1977 года, продолжая в летние каникулы ходить в серьезные походы. В общем,11 лет жизни промелькнули как в счастливом сне…
(Фото 1. Романов С. Начало 70-х)
Наташа пришла на «Глобус» работать в 1970-ом, кажется, сразу после школы. Одновременно училась на заочном в каком-то московском химико-технологическом институте. Наше знакомство произошло, конечно же, на туристской тропе. Девушка она была приметная, мимо не пройдешь. И если правду говорят про энергетическую ауру человеческую, то это был как раз тот самый случай, когда излучение просто зашкаливало. Несколько пафосно, но абсолютно точно можно определить стиль Наташиного бытия так: ярко, полно, радостно – каждый миг жизни! Мы с ней крепко дружествовали. (Фото 2. Наташа Губанова. Начало 70-х)
В 1971 году, не помню на каком слете, скорее всего майском, поздно вечером Наташа вдруг сказала: «Серёж, а давай у какой-нибудь команды флаг стащим, а?». Я согласился настолько мгновенно, будто сам всю жизнь только об этом и мечтали и коротко сказал: «Пошли».
И мы пошли, пошли, пошли вдоль рядов палаток, выбирая подходящий объект и место. Дело было, как я уже сказал, глубоким вечером, везде пылали костры, где-то ужинали, где-то уже пели, кто-то ходил по друзьям, в общем, обычная лагерная картина. Мы хорошо в нее вписывались. Кроме, разумеется, предстоящего деяния. Изрядно побродив, мы, наконец, нашли искомое. Флагшток располагался недалеко от костерка, около которого вяловато пела небольшая кучка туристов решительно не помню какого коллектива. Место освещалось скупо, сполохами костра, но по контрасту тени были залиты глухой чернотой. В этой черноте мы и постояли, осматриваясь, а потом не мудрствуя, подошли не таясь, я ухватился за комель соснового шеста, поднатужился и выдернул его из лунки. Жердина была длинная, метра четыре-пять. Наташа приняла её вес на вытянутые руки ближе к вершине и мы мягко положили сооружение на землю. Наташа быстро сдернула флаг и сунула его под штормовку. У костра никто даже не шевельнулся в нашу сторону. Я снова ухватился за деревяшку, а Наташа нащупала рукой лунку и направила комель. Перебирая руками я поднял шест и он неожиданно легко встал на прежнее место будто и не лежал только что горизонтально. (Опять никакого шевеления!). Все обрело прежний вид. Только без флага. После этого неспешным шагом мы, как говорится, «канули в спасительную темноту». Дело было сделано.
Далее воспоминания мои смутны, но, кажется, наутро даже обкраденные ничего не заметили (пока, конечно, не стали снимать лагерь). В общем, ни шума, ни даже шумка наша акция не произвела никакого. Но это было только начало…
Эпизод номер два произошел в конце года, но я помню все настолько неотчетливо, что писать буду по воспоминаниям Наташи.
Итак, было решено встретить Новый год коллективно. Турклубы «Глобус», «Ритм», «Волна» и еще кто-то. И где-то за городом, кажется, на базе отдыха завода «Красное знамя» в Слёмах, на берегу Оки. Народа было много. Елка сияла и пахла. Наша «глобусовская» несравненная Ирина Докшицкая весь вечер жарила замечательные эскалопы, салаты томились на сдвинутых столах, шампанское ждало своего часа, закопанное в снегу. И этот час настал строго по расписанию. Общая застольная суета, хлопки пробок, бой курантов, поздравления, петарды, в общем, всё как положено. Когда же стол весьма и весьма проредился, и наступило время песен. Ирина совершенно волшебно пела с Володей Елисеевым НАШИ песни. Девушки «глобусовские» им вторили, да и остальной народ подпевал как мог. И было так славно!
И вот ночью, среди песен и эскалопов, Наташа сказала: «Мне кажется, теперь нужно изъять флаг у «Ритма» (т/к Рязанского радиозавода). Здесь надо пояснить, что «Ритм» был в то время главным соперником «Глобуса». Плюс еще одна деталь: в 70-ом из КБ «Глобус» перешел на работу в РРЗ Володя Елисеев, бывший почти 7 лет лидером «глобусян». Так что, согласитесь, причина для «флагоумыкания» была двойная.
В итоге (как обожают говорить антиподы с северо-американского континента) – «Мы сделали это! Вау!» Флаг был изъят. Как, когда, при каких обстоятельствах – помню смутновато. Думаю теперь, что, наверное, это даже было и не трудно. Сами посудите: Новый год, эскалопы и прочая «шампань» с песнями до утра… Но Наташа говорит, что мы с ней где-то бегали, от кого-то прятались и т.п. Но из этого я, лично, не помню – НИЧЕГО. Будто и не было.
А вот шум утром был. Это я помню. Даже шумище, пожалуй. Но прямых и неопровержимых улик мы не оставили. Так что были шумные подозрения, розыскания, разговоры и прочая «суета-сует». Мы же с Наташей (и «Глобус» в целом) держались стойко, все отрицали и «партизанили», как положено.. И «Ритм» умылся. А впереди был еще третий, заключительный аккорд нашей «флагоэпопеи»…
В марте наступившего года пришло время «Снежинки» – любимого слета туристов Рязани. Проводился он традиционно на турбазе «Солотча». Борьба за переходящий кубок «Снежинки» каждый год была нешуточной. Здесь самое время похвастаться, что за три общекомандные победы подряд (1966, 1967,1968 гг.) главная награда слета – массивный кубок зеленоватого стекла с именными гравировками – был в 1968-ом вручен коллективу т/к «Глобус» – НАВЕЧНО! (фото Кубка).
Увы, к 1972 году наш «Глобус» несколько сдал по всем позициям. Я думаю, в этом была главная подсознательная причина, почему мы с Наташей даже не договаривались, не советовались и не обсуждали н-и-ч-е-г-о. Мы просто знали, что должны изъять флаг у «Ритма», главного претендента на переходящий кубок «Снежинки».
После новогоднего фиаско наши соперники изготовили новый стяг и берегли свою святыню пуще глаза, как говорится. Это было видно уже на торжественном построении слёта. Атмосфера повышенной бдительности и легкой нервозности буквально витала над красивыми шеренгами «Ритма». А главным охранником – видно было по всему – являлся Слава Комаров, их председатель.
(Фото 3. Флаг т/к «Ритм». Фото 4. Слет «Снежинка». Команда т/к «Ритм» на фоне столовой турбазы. Фото 5. Слава Комаров).
После построения флаг был отконвоирован в корпус «А». «Глобус» же квартировал в корпусе «Б». (Названия корпусов – условные). Надо полагать, что даже простое присутствие любого «глобусянина» возле корпуса «А» вызывало у «ритмовцев» подозрение.
После официального открытия «Снежинка» закрутилась своим чередом. Мы с Наташей разделились. Я, как и обычно, отправился сопровождать и фотографировать свою команду на полосу препятствий, а Наташа на время превратилась в лазутчицу. Включив незаурядное свое обаяние, она отправилась в «логово» корпуса «А».
Когда к обеду я вернулся с полосы, разведданные были таковы:
1.Флаг «Ритма» содержится в комнате на ВТОРОМ этаже под ПОСТОЯННОЙ охраной.
2.Флаг ПРИБИТ к стене в углу, справа от входной двери.
3.Комната ОБЯЗАТЕЛЬНО закрывается на два оборота ключа, если «ритмовцы» ее покидают.
4.ДВЕ соседние комнаты тоже заняты «Ритмом».
5.В КОРИДОРЕ наблюдается постоянное движение людей.
Когда Наташа все это мне доложила, мы помолчали. Потом я пошел и аккуратно обследовал корпус и прилегающую местность лично.
(См. план-схему)
Итак, корпус «А» был двухэтажным и стоял среди довольно густого соснового леса (как, впрочем, и все постройки турбазы). Фасад с крыльцом посередине выходил на большую, расчищенную, освещаемую площадку, откуда широкая утоптанная тропа вела к столовой. До нее было метров 100-150. Комната с флагом располагалось, как уже упоминалось, на втором этаже и выходила на тыльную сторону здания. Окно было большое, трехстворчатое. Снега повсюду лежали солидные, в среднем, по щиколотку. Вдоль всей тыльной стороны корпуса «А», отступая от стены метра на полтора (отмостка была чистая) тянулся вал сугроба высотой до двух метров. К дальней от столовой, торцевой стене корпуса вилась меж сосен какая-то малохоженная, неубедительная тропинка, начинавшая непонятно где. Все закорпусное пространство освещалось одним-единственным фонарём. Но самое главное, что одна из створок окна (левая) охраняемой комнаты была слегка приоткрыта, и даже кусочек тюлевой занавески свисал наружу. Пожалуй, эта створка была нашим единственным шансом. Я вернулся, мы с Наташей все обсудили и решили, что надо этим шансом воспользоваться. Наиболее удобным нам представлялось время, когда вечером в столовой начнется конкурс самодеятельности и весь слёт будет там. И мы стали ждать, время от времени проверяя, не захлопнута ли заветная створка. К счастью, окно все время было приоткрыто, видимо, топили в корпусе «А» с перебором.
Наконец подоспел ужин с его обычной суетой и столпотворением. Но вот «отъевшиеся» туристы разошлись готовиться к концерту. Столы снесли, как обычно, в угол, на зады, стулья расставили рядами перед пустым пространством, где коллективы будут представлять свои художественные таланты и изыски.
(Фото 7. Жюри «Снежинки»)
А коллективов было, дай бог памяти, что-то около пятнадцати. Мы с Наташей решили дождаться объявления «Ритма» – уж тогда они все наверняка соберутся в столовой, – и действовать. Судя по предыдущим выступлениям, минут 20-25 у нас было. По нашей диспозиции Наташа оставалась в зале, недалеко от входа, и следила за обстановкой. В случае какого-либо форс-мажора она должна была бежать к корпусу и дать мне сигнал голосом.
И вот действо началось. Судьи объявили жеребьевку. Вышла первая команда, за ней вторая, третья, пятая, седьмая… В зале жарко и негде яблоку упасть. Смех, аплодисменты, гитарные переборы… (Фото 8. Зрители «Снежинки»)
Наконец, – «Ритм»! Я поймал взгляд Наташи (мы весь вечер специально и старательно демонстрировали разъединенность в пространстве) и показал жестом – иду. Она улыбнулась в ответ, и я тихо вышел.
У входа кучковались курящие. Кто-то уходил, кто-то выходил, но на обозримой территории вроде никого не было видно. От крыльца я резко взял вправо вдоль стены, к трубе столовой, выскочил из освещенной зоны, потом по целине, прыжками, быстро подсёк разведанную тропинку и по ней рванул к корпусу. У дальней стены повернул налево, вступил на отмостку и, аккуратно скользя мимо темных окон первого этажа, пробрался до нужного места. Оно было почти посередине здания. Постоял, огляделся, все было тихо и безлюдно…
Как я лез к вожделенной створке – не помню решительно. Видимо, используя наличник нижнего окна и какие-то зацепки на стене, обшитой «вагонкой». Хорошо, что на мне были не скользкие лыжные ботинки, а старые, добрые, чешские «вибрамы» – любимые и надёжные как трактор ДТ-54. Наконец, дотянувшись до створки левой рукой, я уцепился и распахнул ее пошире. Потом правой – до вертикальной стойки переплета в центре окна и тоже уцепился. Чуть передохнул и медленно стал подтягиваться…
И вот я уже обеими коленями стою на жестяном, наклонном карнизе окна, уткнувшись лицом в тюль. Руки отпустить не могу, потому что колени скользят, а центр тяжести пока за окном. Головой начинаю «бодать» тюль слева-направо и – о радость! – занавеска слегка сдвигается, образуя щель. В нее я и валюсь на подоконник всем телом. Все… я внутри… В комнате полумрак, но фонарь на улице горит и видимость вполне сносная. Стараясь не шуметь, «перетекаю с подоконника на пол и замираю – все тихо. Встаю на ноги, три шага и я в правом от двери углу: флаг висит высоко, под самым потолком. Оглядываюсь, беру стул, ставлю, вытягиваюсь на нем во весь рост и в два рывка сдираю сакральный предмет со стены (уголки попортились). Перегибаю пополам и ещё раз пополам и сую скользкое капроновое полотнище за пазуху. Штормовка у меня стянута в талии пояском, так что потерять невозможно. Тихо ставлю стул на место. Три шага и я у настежь открытой створки. Вскарабкиваюсь на подоконник…
Все существо мое буквально вопиёт: «Скорей! Скорей! Скорей! Беги!» Но в это же самое время известный, наверное, всем не понаслышке «внутренний голос» очень внятно командует: «Не спеши! Остановись! Прислушайся! Осмотрись!» И я делаю так, как велит он: замираю, прислушиваюсь – тихо, осматриваюсь – все на своих местах, кроме… тюлевой занавески. Если не задернуть, то когда откроют дверь, сразу, с порога, будет видно, что в комнате кто-то был. Это я чувствую кожей. Аккуратно дергаю полотнище, тюль встает на место, отделяя меня от места «преступной акции». Все, можно исчезать. Поворачиваюсь спиной к комнате, протискиваюсь на полусогнутых в проём (по уму, конечно, нужно прикрыть и створку за собой, но, увы, это невозможно), отталкиваюсь и сигаю в сугроб…
…Ухнул я выше пояса. Выкарабкался как-то боком и также с бока на бок перекатился к тропке, оставляя за собой несомненные следы-улики. Правда, не отпечатки «вибрамов», а просто измятый снег. Встал на ноги, по-быстрому, но тщательно отряхнулся и рванул к столовой…
Бежал и, кажется, даже повизгивал, переполненный таким щенячьим восторгом – разновидностью чистой телесной радости, – что и высказать невозможно… Субъективно, было ощущение, что с начала дела прошло минут 10, не более. А сколько реально – не знаю. До сей поры жалею, что не засек время.
Наташа, как и договаривались, ждала меня на позиции у входа. Выступление «Ритма» все еще продолжалось. Подлетев, я радостно прошептал: «ЕСТЬ!» и указал жестом на грудь слева. Она просунула руку за борт штормовки, нащупала скользкий, шуршащий капрон флага и улыбнулась. Боже! Как она УЛЫБНУЛАСЬ! Хоть раз бы в жизни еще увидеть такую девичью улыбку…
Я прошептал: «Еду домой». Наташа молча кивнула и протянула ключ от «глобусовской» комнаты. Я без приключений собрал рюкзак, кому-то передал ключ, и пошел, не спеша, на автобусную остановку в Давыдово. В 22 часа уже был дома и полез «отмокать» в ванну.
В понедельник мы, конечно же, встретились на работе и Наташа рассказала подробно, что же было на слете в воскресенье. А было воскресным утром на турбазе «Солотча» весьма и весьма. шумно. И даже ОЧЕНЬ шумно! «Ритм» закатил скандал – дикий! Конечно же, они догадались, как все было сделано. Стоило только посмотреть в распахнутую настежь створку, на истерзанный сугроб под окном. Да и мое отсутствие было еще одним доказательством. Но все это косвенные улики. Если бы «ритмовцы» выдержали свою охранную стратегию последовательно и не ушли в столовую, сняв охрану святыни, они могли бы взять меня с поличным прямо в оконной раме, а так – поди! «Не пойман – не вор!» приговорил наш великий и могучий менталитет, а он мимо не каркнет. Короче, – прямых улик они не имели. А Наташа, которую тоже, конечно, подозревали, весь день и весь вечер была на глазах у всех. Алиби у нее было стальное. Так что отбивалась он спокойно и успешно, в своей обычной свободолюбивой манере. «Ритм» выдохся, «умылся» и поставил заключительную точку в поднятой волне демонстративным невыходом на наградное построение. Потом все разъехались и дело самозатухло. Да и то сказать, флаг турклуба это все-таки не боевое знамя гвардейской дивизии ВДВ.
«Ритмовская собственность», аккуратно свернутая, лежала в шкафу среди прочих туртряпочек и каждый раз, ища что-то и вороша залежи, я натыкался на пакет с флагом. И в тот же момент мой добрый старый друг «внутренний голос» настойчиво шептал: «Ты должен отдать чужую вещь!» Я, конечно, соглашался, но все как-то не было случая и оказии. Осенью я вообще уехал на учебу в Москву. И вот не помню через год, два, три ли, бывая в Рязани наездами, я все-таки исполнил волю моего «глубинного наставника». И сделал это. Отдал. (Вау!) А вот как отдал, через кого, при каких обстоятельствах – не помню решительно!
Вот такая у нас с Наташей получилась «сага о флагах». Эдакая прощальная игра в казаки-разбойники. Конечно же, сотворить такое можно только в молодости.
А мы и были молоды…