На втором плацу нашего училища располагались вещевые склады, художественная библиотека, ателье, сапожная мастерская, а самое главное – курсантский магазин и чайная, по-солдатски именуемая «чипок». Пока мы постигали курс молодого бойца (КМБ), в чипок нас не пускали. Другое дело – курсантский магазин. Занимал он сравнительно небольшую площадь в цокольном этаже одной из казарм. На витринах этого забытого богом пасынка военторга лежали курсантские погоны, ленты для сержантских лычек и белые подворотнички. Ещё были так называемые «хознаборы» – намотанные на картонку белые, черные и зеленые нитки с парой туповатых, но крепких иголок. Бритвенные лезвия «Нева», более-менее пригодные для заточки карандашей, но горе тому, кто решит ими побриться! Мыло, одеколон, болгарская зубная паста «Поморин» и «Мери». Неизменный «Асидол» – едкая, воняющая нашатырём белая суспензия для чистки латунных пряжек ремней. Сами пряжки, покрытые совсем не благородной пятнистой патиной, лежали тут же. Желтые штампованные армейские пуговицы со звездой. Сапожный крем двух или трех сортов и щетки к нему. Сигареты и папиросы. Такова была витрина.
За витриной стояла продавщица, девушка лет двадцати – двадцати пяти, которую первокурсники интересовали только в качестве покупателей. Любые намёки с их стороны пресекались ею на корню в самых изысканных выражениях русского языка – великого и могучего. Лишь курсанты старших курсов вызывали у девушки живейший интерес. Как бы случайно расстегнутая нижняя пуговица халатика предназначалась им. Дети могли смотреть, мечтать и не надеяться.
За спиной продавщицы размещались стеллажи, где были разложены пряники и конфеты. Конфеты были двух или трех сортов: подушечки по 90 копеек за килограмм, мы их называли «Дунькина радость», батончики фабрики «Рот Фронт» по рубль сорок за кило и ириски «Кис-кис». Ириски при разжевывании приобретали свойства добротного авиационного клея и легко удаляли из зубов даже самые крепкие пломбы. Пряники, вероятно, тоже разрабатывались специально для борьбы с безработицей среди военных стоматологов и высушивались до каменной твердости еще на складах.
На верхних полках стеллажей стояли ряды пузатеньких банок с венгерским яблочным компотом «Глобус» по 40 копеек. Эти банки, в отличие от советских, закрывались мягкой жестяной крышкой, поэтому открывались без ключа. Нужно было надавить локтем посредине, и – вуаля! Крышка сминалась, после чего с лёгкостью отжималась пальчиками, и божественный сорокакопеечный вкус Венгрии ёмкостью 0,75 литра обеспечен.
М-да, сейчас такого нету… О чём это я? Продавщица, говорите? Продавщица, продавщица… Ага. Вспомнил. Продолжаю.
Вся кондитерская и табачная продукция магазина была густо пропитана запахами гуталина и кожи, а у пряников, помимо их выдающихся прочностных качеств, имелся ещё и ярко выраженный гуталиновый привкус. Впрочем, изголодавшихся без сладенького первокурсников всё устраивало. Шумною толпой врывались они в магазин и сметали с полок всё, что можно было съесть, и чем можно было запить...
…Пока мы учились, каждое лето в августе можно было встретить на второму плацу курсанта-новобранца: озирающегося, лысого, туго перетянутого ремнем, из-под которого торчат набитые гремящими пряниками карманы, с бумажным кульком «дунькиной радости» в руке. И мы были такими в своё время.