ПАРАДЫ- повесть.
Эпоха любила парады. Это , когда по Красной площади чеканя шаг проходили колонны солдат, спортивные колонны, военная техника или просто трудящиеся. Как волны людского моря текли мимо мавзолея. Где на вершине стояла на трибуне могучая кучка полубогов и взирала на проходивших мимо людей в форме или без. Этот рукотворный гранитный утес хранил в своем сердце хрустальный гроб. В котором покоилось вечным сном тело великого вождя мирового пролетариата. Все происходящее на площади . выглядело так, словно коллективная воля масс, с помощью демиургов находящихся на трибуне мавзолея, должна была оживить высохшие мощи. Но умерший не спешил оживать, должно быть от того, что между тем , что было задумано и тем что получилось, со страной за последние пятьдесят лет , лежала огромная пропасть. Сюда, внутрь , не долетали отзвуки грозной поступи марширующих полков, звуки марша, грозный гул техники. Вечный сон старца, и только бессмертный дух его витал над площадью, гарантируя нерушимость советского строя на века. А может его, Ленина , мог разбудить поцелуй прекрасной в своем увядании Моники Беллуччи, чтобы он восстал из гроба обновленный и свежий и принялся переписывать историю. Но тем кто стоял на вершине гранитной пирамиды власти . навряд ли бы понравилось такой поворот. Уж лучше вечное ожидание победы коммунизма или хотя бы увидеть краешек его зари.
Так грезилось нашему директору школы интерната на улице большая Заречная , возле городского парка. Алексею Григорьевичу казалось. Что если его колонна, из учеников школы пройдет мимо трибуны райкома партии первого мая то… Под звуки интернетовского оркестра, стройными рядами, в новеньких спортивных костюмах, девочки с обручами , мальчики со спортивными палками. Выполняя на ходу несложные гимнастические упражнения. И все в унисон , под такт отбиваемый большим оркестровым барабаном.
То возможно, сам Владимир Ильич , проснется в своем саркофаге, как космонавт пересекающий просторы галактики в анабиозе, и слеза умиления скользнет алмазом по его высохшей желтой щеке. А значит чудо оживления произойдет, пусть на миг, пусть даже его никто и никогда не заметит. Но он А.Г. бывший фронтовик-десантник, а ныне директор школы-интерната санаторного типа, коммунист наконец. В очередной раз, себе и всем докажет, что дело Ленина живет и побеждает, во всяком случае, пока жив он, Алексей Григорьевич Андреев.
Самолюбию директора льстило и то, что его спортивная колонна вместе с оркестром, каждый год-оставляла глотать пыль, колонну воинской части, расквартированную за городом. И это был не пустой звук, так как солдаты служили два года, а дети в интернате учились несколько лет. Оркестром же, руководил бывший фронтовик-блокадник Вализер Александр Христофорыч, посредством дирижерской палочки, больше похожую на дубинку для метания у аборигенов. Тому было –две причины, во-первых А.Х. курил во время репетиций, а бычки воровали мальчишки, когда он выходил в туалет. А во-вторых дубинку, он метал в тех , кто плохо играл на своем инструменте. Поэтому, те кто сидел в первых рядах, альты и трубы, играли не просто хорошо, а очень хорошо. Зато те кто сидел в тылу позволяли себе фальшивить , и их огромные басы украшали боевые шрамы. К тому же из галерки часто доносился запах докуриваемых бычков, что страшно злило бывшего блокадника. Но в целом оркестр из школьников оставлял далеко позади своих коллег из воинской части , по богатству репертуара и исполнению.
Со спортивной колонной, все обстояло намного сложнее. Немыслимая для солдат срочников легкость и слаженность упражнений выполняемых на ходу и в ногу большим количеством участников, достигалось жестокой дрессурой и регулярной муштрой. Хоть дети для таких целей являлись не слишком податливым материалом. Тренировки начинались за месяц до главного события-проход по площади перед трибуной партийного руководства. Вечером перед ужином на задворках провинциального городка , по немощеной улице мимо типовых двухэтажных деревянных домов , вдоль бесконечных заборов, под лай дворовых собак. Как же ненавидели нас, жители громоздких деревянных хибар , повторяющиеся проходы будущей спортивной колонны, предмет гордости нашего директора. Из конца улицы в конец- кругом-марш-левое плечо вперед-левой-левой. Рев оркестра, глухой рокот барабана, завывание флейты и валторны и неумолимая поступь будущих покорителей космоса. Мальчишки , как на подбор хотели быть космонавтами, или на худой конец машинистами поезда, а девчонки –артистками кино или балета. Сантехниками и продавщицами становиться не хотел никто и никогда.
А пока поколения будущего месили пыль и разгоняли сон уставших после рабочего дня тружеников настоящего, вернее жителей Заречной улицы. Городской окраины, утопающей в садах , в апреле яблок , конечно не предполагалось. Впрочем такие месячные регулы, как муштра спортивной колонны, хоть как то разнообразили жизнь обитателей окраины. Если не считать воровство яблок осенью интернетовскими . Так как городок считался курортным и славился фруктовыми садами а также особенным составом воздуха полезным для туберкулёзных больных.
Во главу угла колонны первым в первом ряду ставили самого высокого подростка, именно он должен задавать темп всей колонне . И уж конечно, ему нельзя было сбиться с ритма, пойти не в ногу или начать делать упражнение не в попад. Бедняга подвергался особой муштре и прессингу со стороны дежурного воспитателя. Именного на него воспитателя ложилась вся ответственность за подготовку парада. В конце недели репетицию прогона принимал сам директор, которого все боялись до дрожи в коленях. А. Г. Имел крутой характер и был скор на расправу, но справедлив. Так что проштрафившийся участник парада легко мог словить увесистый подзатыльник, а воспитатель получить такой нагоняй , что долго не мог прийти в себя. Естественно , что все старались как могли. Оркестра, правда , директорский гнев не касался, оркестранты тащились со своими трубами в конце колонны, с трудом идя в ногу с временем и эпохой.
Постепенно прогон за прогоном колонна приобретала желанную слаженность, как один большой организм, на одном дыхании в едином порыве. Директор приходил на последние проходы в щеголеватом спортивном костюме со своей любимой собакой-овчаркой-Джульбарс. Он шел вроде бы сам по себе не имея никакого отношения к происходящему. И только собака нервничала от непривычных громких звуков музыки и заглядывала в глаза хозяину, терпеливо ждя, когда ее уведут. Наконец сам был вполне доволен происходящим и уходил с немецкой овчаркой на поводке. Собака должна была символизировать ему , побежденную Германию, так считали интернетовские мальчишки.
Следующим этапом, считалось выдача новеньких спортивных костюмов, никаких то линючих синих треников, а красивых с лампасами на штанах и курток с молнией до горла. Но только раз в году для прохода перед трибуной с высокопоставленными партийцами. Прогоны в костюмах усиливали всеобщий мандраж и вызывали ажиотаж у жителей двухэтажных бараков, чьи лица можно было без труда заметить за стеклами ветхих рам. И только оркестр не получал ничего, но его звездный час был впереди. А.Г. лишний раз убедился , что все под контролем и не одна мелочь не ускользнула от его цепкого взгляда.
После чего он уходил проверять прикухоное хозяйство , котельную , гараж, и конечно теплицу , где вызревали ранние и от того вкусные огурчики до которых директор был большой охотник. Там же жила –вернее сторожила теплицу любимая собака в длинном загоне и над всем этим он А.Г. Его верные соратники фронтовики-главврач , заведующая столовой, потому что везде должен быть даст ист орнунг и армейская дисциплина. Самым страшным фронтовиком считался Ефим Иванович-учитель черчения, он запросто мог запустить в негодяя срывающего урок, увесистой граненой стеклянной чернильницей и ему бы ничего не было, как заверил нас директор. Потому что Е.И. сбежал из концлагеря от фашистов и еще потом брал Берлин и у него куча медалей.
Успеху будущего парада способствовало и то, что все школьники делали по утрам ежедневную физзарядку опять же под чутким приглядом директора, в любую погоду в хб костюмчике. И все это удовольствие под жизнеутверждающую песенку Высоцкого-вдох глубокий руки шире. Высоцкого директор ценил за брутальную манеру исполнения.
Началом конца наших мучений, было утро первого мая. Солнце Аустерлица уже взошло над нашими стриженными головами. Будущие участники парада переодевались в новенькие спортивные костюмы и превращались из золушек в прекрасных принцев, но только на один час, синьоры. Оркестранты , наконец то, получали долгожданные свитера нежно зелёного цвета, белые перчатки, черные брюки и лаковые полуботинки. И все великолепие только раз в году. После этого , спортивная колонна школы-интерната пешим порядком выдвигалась к месту дислокации. Сначала по гулкому деревянному мосту , потом мимо каменных домов по крытой асфальтом улице, мимо зевак, под бравурные звуки оркестра-играющего-Прощание славянки.
Как главное украшение парада в провинциальном городке. Десять минут фурора и молчаливое торжество на лице нашего директора-фронтовика, стоящего особняком на трибуне. И восхищенные взгляды руководителей партийцев, и скупая мужская слеза блеснувшая на щеке. Ему вспомнился-другой парад-ПАРАД ПОБЕДЫ-колонны солдат-фронтовиков в медалях, Жуков на жеребце, груды фашистских знамён. Высший акт торжества РОДИНЫ, и Ленин рядом в мавзолее.
К ОН Е Ц Р.С. самым высоким подростком в школе был автор этих строк , будучи школьным художником и рисуя стенгазеты, я не любил парады, потому что раз в году на месяц меня превращали в живого робота. Кроме того меня любили таскать на всякие официозы-смотры-конкурсы, где я должен был срочно рожать боевые листки и прочие пресс-релизы.