Поларойд
---------------------
Случилось это в конце августа. Профессиональный фотограф Фима Шворц, отработал по пионерским лагерям уже третью смену, взял свои деньги и сейчас добивал сезон на Турбазе. Все фотографы знали, что на Турбазе больших денег нет, но здесь ему по знакомству давали жилье и столовую. Он бы уехал домой в Минск, но в конце лета в деревнях пошли свадьбы, и Фима на выходные принялся ездить на своей копейке с Поларойдом по деревням. В деревнях на Кодаке, на фотографиях мгновенного проявления, можно было сделать хорошие деньги. Для местных он был вроде бродячего фокусника. Брал три рубля за фото. Снимки получались хоть и плохого качества, но цветные. Но это в выходные, а в то утро понедельника, дежурил Фима Шворц на Турбазе возле регистрации. Был заезд и Фима знал, что клиентов нужно брать сразу в тот же день. Потом уже когда они перезнакомятся , станут пить и трахаться, никто фотографироваться не пойдет. Только под конец сделают коллективную десять на пятнадцать, и хорошо, если выкупят половину тиража по рублю.
Вдруг в пустом фойе он увидел семью иностранцев: папа, мама и трое детей — пацаны лет по 12-13. Только зарегистрировались и громко, не таясь, спорили между собой на каком-то языке. Родители не вмешивались. По поведению было видно, что дети у них в семье главные. Он прошелся близко, прислушался — некоторые слова были знакомы, но о чем говорят мальчики, понять так и не смог. Зашел с лица и спросил с понтом по-русски:
— Не хотите ли сфотографироваться на память?
К удивлению его поняли и на чистейшем русском ответили дети. Только сейчас Фима увидел, что мальчики совершенно одинаковые.
— Да, с удовольствием. А чем вы будете нас снимать?
Черно-белое Фима снимал на Зенит. Перебрал и усовершенствовал аппарат до невозможности. Поставил металлические шторки, и на 42-м заводе просветлил оптику. Последнее время снимал мало. Только групповую халтуру. Немножко, когда было вдохновение, как художник, для себя. Вот сегодня поймал в кадр двух байдарочниц. В руках двухлопастные байдарочные весла. Привыкшие с детства к наготе, они полуголые, юные, прямо из номера шли на тренировку.
Фотоаппарат всегда висел у него на груди, прежде всего обозначая его социальный статус. Он не расставался с аппаратом никогда. Врачи так носят стетоскоп.
Фима поднял свою зеркалку и щелкнул байдарочниц на паресечении тени и света из большого окна в фойе.
Девушкам сказал:
- Вечером посмотрим, что получилось. Сохраню на память об этой удивительной встрече.
Для черно-белого, нужно, чтобы клиенты понимали в фотографии. Таких мало. В основном же Фима фотографировал на мгновенный Поларойд. Предложил варианты. Сказал цены. Завысил немножко, как для иностранцев. Черно-белые - по два рубля, но снимок будет готов только вечером, а на Поларойд прямо сейчас не отходя от кассы. . Он показал им свою технику. На его Поларойд мальчики не обратили внимание, а как увидели Зенит, прямо втроем в него вцепились, стали о чем-то спорить. Видно он представлял для них какую-то особую ценность.
Фима заметил у одного из пацанов в футляре на боку фотоаппарат и из вежливости спросил:
— А вы на что снимаете?
Мальчик сказал:
— На Поларойд.
Достал из футляра устройство. От фотоаппарата там был только объектив. Они спустились к озеру. Мальчик-фотограф щелкнул, что-то нажал и в руку ему выкатился стеклянный шар.
Было время, когда Фима брал в Сухуми у армян и возил в Минск новогодние сувениры. Внутри стеклянного шара, засыпанная снегом избушка , елочки и Дед Мороз. Встряхнув, можно вызвать снегопад.
Сейчас в стеклянном, приятной тяжести, шаре, который передал ему мальчик, Фима увидел хорошо узнаваемого себя. Вот он на секунду замер для снимка, потом посмотрел вокруг. Изображение было живое — за спиной у Фимы-копии плескалось большое красивое озеро, прошла, оставляя бурунный след, моторка рыбоохраны. Проплыла байдарка с двумя спортсменками. Фима в шаре обернулся и долго смотрел им вслед. Пролетели чайки.
Фима спросил, как вернуть первоначальное изображение. Мальчик сказал: — Шейк ит, — но сразу поправился, — потрясти. Встряхнул. Изображение в шаре размылось, смешалось, все распалось на маленькие цветные кирпичики, но быстро восстановилось и Фима увидел себя в исходной позиции в тот момент, когда был сделан снимок.
По фарцовской привычке, когда имел дело с форинами, машинально, предложил:
- Чендж.
Они посмотрели на него, как на дурака или человека, который шутит, но когда поняли, что им всерьез предлагают обмен, взяли Зенит, отдали свой.
— А родители вас не заругают? — спросил Фима и показал на папу и маму.
— А это не родители, сказал один из мальчиков.
Второй дернул его за рукав, и он замолчал. Они засмеялись, подхватились и убежали. Вслед за ними, слишком быстро для взрослых, убежали и родители.
Больше Фима их не видел. Спросил потом на регистрации у девочек, какие у иностранцев были паспорта. Девочки сказали, что паспорта были у них были иностранные, но какой страны не знают. Нет, не американцы.
Kaк пользоваться новым аппаратом Фима догадался быстро, да и догадываться там было особенно нечего — всего две кнопки. Одна непосредственно для фотографирования, вторая для выброса шара. Как они там внутри небольшго корпуса помещались?
- Вроде, как курица несет яйца, но не простые, а стеклянные, — сказал сам себе Фима.
Вечером в номере достал шар и увидел, там свою копию, которая нагло расположилась на его кровати с двумя голыми байдарочницами. Фима встряхнул шар, вызвав вселенскую катастрофу а, когда внутри шара восстановилась гармония, увидел самого себя на секунду замершего возле лодочной станции для фотографирования. Копия-Фима огляделся, понял где он, и вдруг стала возмущенно махать руками и кричать что-то оскорбительное в небо, как в скрытую видеокамеру. Фима понял, что это адресовано ему...
Для себя он решил уже ехать в город. Скоро первое сентября и халтуры с коллективными снимками в городских школах. Эту работу Фима ненавидел, хотя и делал уже много лет подряд. Количества большие, работаешь, как на фабрике, а деньги ничтожные, все дешево. Фима бросил Турбазу и поехал по деревням. За живые шары стал брать сперва по пятерке, а потом по десятке. А можно было и больше. Рыбацкие деревни вокруг озера богатые за счет браконьерства.
Возвращавшегося однажды вечером с такой ходки, Фиму Шворца, тормознул местный гаишник и сказал, зайди в управление, наш хочет тебя видеть.
На другой день Фима приехал в управление. Было часов около шести, у ментов пересменка. Обе смены на месте. Фима сказал дежурным:
Давайте я сделаю коллективный снимок. Щелкнул, выкатился шар. Менты народ отборный. Увидели себя живыми в шаре, стали реветь и хохотать. Вышел их начальник подполковник, увидел Фиму и сказал:
— А вот ты мне и нужен. Ну-ка зайди в кабинет.
Уединились и начальник спросил:
— Ты на что лицензию имеешь?
— На фотографию, — ответил Фима
— А я слыхал, какими-то шарами торгуешь. Сувенирами. Хочешь, что бы я тебя районному ОБХСС сдал.
— Так это и есть фотография, — сказал Фима.
— А что за шары такие, народ сказки всякие рассказывают, типа можно увидеть давно умерших родственников. Один Сталина видел. Про тебя КГБ уже спрашивало. Зачем это мне в районе.
- Сейчас я вам все объясню, - сказал Фима. Тут же посадил подполковника под стендом политбюро, щелкнул, выкатился шар. Подполковник глянул и сказал:
— Ты смотри, как здорово сделано, я здесь уже полковник. А вот ты и разоблачен, члены Политбюро неправильные и не в том порядке висят. Антисоветчина, — засмеялся начальник.
- Он иногда по времени сбоит, будущее показывает, - сказал Фима.
Вдруг там в шаре полковник, копия подполковника , приблизившись, глядя в стеклянную сферу словно в зеркало , наклонив голову, как птица, стал выдергивать волосы у себя в носу. Гнусности зрелищу добавляло то, что изображение искажалось, как в дверном глазке.
Подполковник отпрянул и испуганно спросил:
— Как, как это вернуть обратно?
— Встряхните, — сказал Фима...