В сентябре 1964 года мы переехали из воинского городка в Ужгород. Отец получил в новом доме трёхкомнатную квартиру, где нашей семье из пяти человек предстояло наладить свой быт. Это была «хрущёвка», то есть квартира с урезанным коридором, маленькой кухней и совмещёнными комнатами. В народе её прозвали «распашонка» благодаря специфической конфигурации. Сегодня квартиры этого типа на вторичном рынке жилья идут по наименьшей цене, а тогда мы все были несказанно рады своим «хоромам». Их несомненным достоинством, по сравнению с нашей квартирой в городке, был газ. На кухне стояла четырёхкомфорная газовая плита, которая поначалу казалась нам вершиной прогресса. На кухне же имелся титан на дровах, предназначенный давать в душ тёплую воду для помывки. Это составляло серьёзное неудобство, но мы с ним мирились ввиду отсутствия альтернативы. Раз в неделю я спускался в подвал и приносил домой хорошую охапку дров, которой хватало для разогрева титана. Мытьё в банный день превращалось, таким образом, в целую операцию, участники которой после её окончания чувствовали огромное физическое и моральное облегчение. По своему опыту знаю, что современный душ подобного эффекта не даёт.
Обстановка в квартире, как и у большинства советских семей, была достаточно скромной. Но у нас уже появились холодильник, цветной телевизор и телефон, что по тем временам считалось признаком комфорта. В те годы на получение телефона люди годами стояли в очереди. Нам помогло то, что отец уже был командиром части, и ему телефон был положен по службе.
При этом одевались мы просто, обувь хотя и меняли по сезону, но редко имели сменную пару. Прохудившиеся туфли или ботинки старались ремонтировать. Модных вещей было мало, их дефицит покрывался за счёт Москвы или местных связей. Так у меня появился, например, болониевый плащ, воспетый в одной из песен Высоцкого. Некоторые мои одноклассники пополняли гардероб за счёт родственников за границей. Вещи из США, Германии, Израиля проникали к нам, несмотря ни на какие препоны. Их обладателям мы, конечно, завидовали, но из вещей тогда не делали культ. Это противоречило советской идеологии, да и наше сознание ориентировалось на другие примеры. Не помню, чтобы женщины на улице обсуждали, кто какую кофточку купила или, скажем, хвалились парфюмами. Зато часто обсуждали книги, увиденные кинофильмы, спектакли.
Условия жизни при Хрущёве были так же переменчивы, как и его политика. С одной стороны, большое число людей переехали из коммунального жилья в отдельные квартиры. Появились в личном пользовании автомобили, которых, правда, не хватало. Развивался прежде всего общественный транспорт. В то же время бесконечные эксперименты с сельским хозяйством в шестидесятые годы загнали село в тупик, на моих глазах продовольственная проблема из экономической превратилась в политическую. Чтобы это пояснить, придётся сделать отступление.
Бывая после войны в Москве, я не раз заходил с мамой в столичные продуктовые магазины. Глаза разбегались от обилия разнообразных продуктов, приятные запахи щекотали ноздри. Московская колбаса, масло, молоко и сыр, не говоря уже о хлебе и булочках, были выше всякой похвалы. По малолетству я, конечно, не знал, что всё это изобилие стало следствием отмены карточной системы в декабре 1947 года. Вот что писал о ней в начале 90-х годов в своих мемуарах В.М.Бережков. Его слову можно верить, поскольку этот человек, в прошлом личный переводчик Сталина, впоследствии стал ярым антисталинистом и ему незачем что-либо приукрашивать. «Если перечислить продукты, напитки и товары, которые появились в магазинах, – сообщает Бережков, – то мой советский современник, пожалуй, не поверит. В деревянных кадках стояла чёрная и красная икра по вполне доступной цене. На прилавках лежали огромные туши лососины и семги, мясо самых различных сортов, окорока, поросята, колбасы, названия которых теперь никто не знает, сыры, фрукты, ягоды – всё это можно было купить без всякой очереди и в любом количестве». Собственно, такую картину я и наблюдал в Москве в начале пятидесятых годов и даже несколько позже. Но самое интересное то, что Москва не была исключением. Во всех других городах выбор продуктов также был широким и разнообразным. Когда мы в 1958 году приехали в Ужгород, по своему статусу областной центр, его продуктовые магазины ломились от всякой всячины. В одном таком магазине, в историческом центре города, прямо за прилавком я увидел бочонок с красной икрой, по тридцать шесть рублей за килограмм. Огромной ложкой продавец черпал оттуда икру и клал на весы, при мне её взяли несколько человек. Водилась икра и в сельских магазинах. Уже когда я принялся писать эту книгу, интересными воспоминаниями поделился со мной бывший декан факультета романо-германской филологии УжНУ С.С.Бобинец. Ещё в семидесятые годы мы стали друзьями, и никакие политические бури и катаклизмы не смогли развести нас. Я знал, что Степан Степанович родом из отдалённого посёлка Межгорье, что в самом центре Карпат. По его словам, в магазине «Сельпо», куда он в пятидесятые годы бегал подростком за хлебом, ему запомнилась стоявшая там приметная бочка с чёрной икрой. Она невольно привлекала внимание своими размерами и содержимым. Сельчане брали на пробу икру, однако она не вызывала у них особого интереса. Больше в ходу были привычные продукты питания: молоко, картошка, мясо.
Но вернёмся к ужгородским продуктовым магазинам. Большим разно¬обра¬зи¬ем отличался рыбный отдел. Кроме белой рыбы горячего и холодного копчения, крас¬ной рыбы от кеты до семги, бойко шла торговля живой рыбой. Живая рыба из рек и внутренних водоемов доставлялась сразу после вылова в специальных автоцистернах с надписью «рыба». Мороженой рыбы не было. Она появи¬лась лишь в начале 60-х годов. Было множество рыбных консервов, из которых я помню бычки в томате, аппетитных крабов и любимый продукт студентов, живущих в общежитии – тресковую печень. Разнообразие колбас было существенно шире, чем сейчас, а их вкус я помню до сих пор. Сейчас, говорят, лишь в Финляндии можно попробовать колбасу, напоминающую советскую из тех времен.
Увы, всё хорошее когда-нибудь кончается. Начиная с 1960 года, ситуация с продовольствием пошла на ухудшение. Из продажи как-то разом исчезли: сливочное масло, мясо, рыба (кроме небольшого набора консервов), яйца, крупы и макароны. Ввиду нехватки мяса Хрущев предписал добавлять в колбасы сою. Начались перебои с мукой. Резко сократился ассортимент хлебобулочных изделий. Я сам наблюдал пустые полки в продовольственных магазинах Ужгорода, неправдоподобно огромные очереди за хлебом. Мама прокомментировала это словами: «Как в войну».